Кружево - Конран Ширли - Страница 21

— Ей не приходило в голову, что в испытываемом ею разочаровании повинен Франсуа. Она полагала, что мальчики знают, как надо этим заниматься. Наверное, ей следует просто попрактиковаться побольше. Она решила, что со временем освоится и раскусит, в чем тут суть дела.

— Два удалят, почерневшие закроют коронкой, и какое-то время на ночь мне придется надевать скобку, — делилась как-то вечером, когда они уже лежали в кроватях, новостями Максина. — Он прямо при мне позвонил папе, и папа сказал, чтобы он делал так, как считает нужным. И будет не так дорого, как я ожидала, дешевле, чем мое мандариновое платье.

— Ну, тогда пора подумать и о волосах, — сказала Пэйган, сидевшая, как обычно, завернувшись в свое клетчатое одеяло; ее фигуру освещал через окно лунный свет. — Они у тебя начинаются слишком низко со лба, как у неандерталки… Давай я тебе их слегка выстригу, и получится очень милый клинышек. Если не понравится, сделаешь начес вперед, а если понравится, то можно будет потом выжечь эту часть волос навсегда электроприжиганием. — Пэйган вскочила с кровати и потянулась за маленькой пурпурового цвета бритвой, которой Кейт брила у себя под мышками. При виде подобной уверенности и настойчивости Максина позволила сбрить себе при свете карманного фонарика полоску волос. Когда все было закончено, уверенность Пэйган испарилась: Максина смотрелась просто ужасно — так, будто ее подготовили к трепанации черепа.

— Может быть, проредить ей брови? — предложила Кейт. Пэйган взялась за густые брови Максины. К сожалению, однако, она чересчур проредила левую бровь, попыталась выровнять с ней правую, но теперь навыщипывала здесь больше, чем нужно, и снова вернулась к левой… Наконец под криво выбритым лбом у Максины образовались две странные тонкие линии, чем-то напоминающие положенные набок вопросительные знаки.

Максина взглянула на себя в зеркало и разрыдалась.

На следующий день сестра-хозяйка, едва увидев ее, поспешила отвести Максину в парикмахерскую, откуда та возвратилась сияющая. Передние волосы были аккуратно подстрижены и начесаны. Парикмахер, однако, уговорил ее сделать настоящую прическу, и теперь вместо прежних косичек с бантиками у нее на голове красовалась грива густых светлых блестящих волос.

— Теперь пора заняться весом, — твердо заявила в ближайшее воскресенье Джуди. — Тебе надо сбросить десять кило. Больше никаких пирожных. Ты постоянно жалуешься, что тебе не нравится школьная кормежка; значит, похудеть тебе будет нетрудно. Каждое утро на завтрак — одно яйцо и чашка кофе. В обед — апельсин и ломтик ветчины. Чай в полдник не пей, на ужин старайся есть как можно меньше. И твои футбольные мячи постепенно станут меньше.

Грудь у Максины не уменьшилась, но в остальном она худела со скоростью килограмм в неделю. Вся школа, замерев от изумления и восхищения, наблюдала за ее преображением. Некоторые девочки попытались подражать ей, но им не хватало решимости Максины и ее силы воли при виде теплого, только что вынутого из печи хлеба с клубничным вареньем, который давали на завтрак, или же кремовых пирожных и горячего шоколада, предлагаемых на полдник.

Вначале с шестнадцатого размера Максина похудела до четырнадцатого, потом опустилась почти до двенадцатого. Тогда-то Джуди тщательно и придирчиво осмотрела ее — как оглядывают лошадь на аукционе, — удовлетворенно кивнула, отступила на шаг назад и заявила: «Нос».

К удивлению девочек, Максина вдруг стала возражать, что она не хочет показаться тщеславной, что все обратят на это внимание, что мама будет против и что вообще видоизменять нос, которым наградил тебя господь, — это святотатство.

— Между прочим, господь тебя создал без лифчика, — заметила Джуди. — Если хочешь выглядеть лучше, так помоги немного господу.

После рождественских каникул Максина вернулась в школу с десятидневным опозданием. Под глазами у нее были черные синяки, однако нос выглядел идеально.

— Глядите, какая великолепная работа! — похвалилась она, снимая темные очки и демонстрируя шрамы. — Я ныла, надоедала, ревела, отказывалась выходить на улицу. В общем, вела себя очень скверно и целеустремленно. И в конце концов добилась у тетушки Гортензии согласия на оплату операции при условии, что родители не станут возражать. — Максина вновь нацепила темные очки. — Тетушка не думала, что родители согласятся, но я им постоянно твердила, что нельзя быть такими жестокими и нельзя отказываться от такого прекрасного предложения. Все Рождество провела в слезах, честное слово! В конце концов они уступили. Все заняло только четыре дня, а потом я отдыхала после своих трудов!

Обретя новый нос и фигуру, Максина стала заметно увереннее в себе. Теперь она всерьез взялась за то, чтобы похудеть еще больше. Она старалась почти ничего не есть и не пить, как можно больше ходить на лыжах. Каждое утро и каждый вечер она садилась в комнате на пол и деревянной кухонной скалкой пыталась укатать свои пышные бедра, сделать их более узкими. «Девяносто восемь… уф… девяносто девять… il faut souffir pour etre mince[25]… o-o-ox… сто. Уф-ф! Так, где мои лыжные носки?»

— Неужели ты пойдешь сегодня на лыжах? — спросила Кейт. — На улице сыплет не переставая.

Сегодня такой день, когда надо сидеть дома, у камина.

— Посмотрите на мою табличку: я за эту неделю похудела только на полкило. Мне еще пять килограммов надо сбросить.

С трудом передвигая ноги, Максина потащилась к лыжному подъемнику. На этот раз она решила испробовать более длинный и сложный спуск, от нижней части которого можно будет фуникулером подняться на вершину Уиспиля. Вершина горы казалась издалека серой, над ней и позади нее стояли темные облака, и вся эта картина выглядела угрожающе. Максина невольно вздрогнула. Указательный столб напоминал новогоднюю елку, столько к нему было прибито разноцветных стрелок с указанием трасс и маршрутов разной степени сложности. Желтые стрелки указывали маршруты, доступные для всех; красные — более трудные трассы; черные же обозначали трассы, доступные только очень опытным лыжникам.

Максина, занимающаяся горными лыжами лишь пару месяцев, решила, что «черная» трасса выглядит не такой уж страшной. Со стороны она казалась просто легкой, да и самой красивой по сравнению с другими. Такой она и была на протяжении первых двухсот метров, но затем лыжня резко сворачивала влево, превращаясь в глубокую обледеневшую колею, которая уходила среди деревьев круто вниз. «Не вернуться ли мне назад?» — промелькнула у нее мысль; но скорость была уже слишком велика, лыжи громко стучали по льду, подпрыгивая на неровностях, и остановиться она уже не могла. Она испугалась, что врежется в дерево; к тому же раньше ей просто не пришло в голову, что она может оказаться на лыжне совершенно одна. Ее подбросило на какой-то неровности, ели оказались угрожающе близко, она споткнулась и упала.

С трудом она поднялась на ноги, рванулась было вперед — но опять слишком быстро — по неровной и обледеневшей лыжне и снова упала, больно ободрав бок. Хотя под горнолыжными перчатками у нее были надеты две пары тонких шерстяных, пальцы ее онемели от холода и она их уже не чувствовала, а щеки и лоб щипало от мороза. Она заставила себя подняться и встать на лыжню и на протяжении следующих десяти минут съезжала потихоньку вниз, медленно и осторожно, часто выезжая с лыжни и падая на бок. Но потом пошел густой снег, и видимость ухудшилась настолько, что она могла различить вокруг что-либо не дальше чем на несколько метров. Снег быстро залепил лыжню, хлопья падали густо и без просвета, и в этом мраке стали неразличимы указательные стрелки на поворотах. Все звуки куда-то исчезли, наступившая вокруг тишина внушала мрачный суеверный ужас, и Максина испугалась.

Внезапно мимо нее пролетел одинокий лыжник, одетый во все черное и в оранжевой остроконечной шапочке. Она закричала и замахала вслед ему лыжными палками, но он не остановился. Максина с трудом двинулась вперед и вниз, стараясь идти в том направлении, в котором исчез лыжник. Вскоре она оказалась на обледеневшем и неровном, уходившем круто вниз склоне. Максина не решилась спускаться напрямую и стала двигаться зигзагами, стараясь ехать как можно медленнее. Всякий раз, когда она доезжала до края склона, она неуклюже разворачивалась и с трудом ловила равновесие. Ноги у нее сильно дрожали в коленях от усилий, которых ей это стоило, но она упорно, зигзагами продвигалась вперед, позабыв и думать о какой-либо красоте скольжения или стиле. Она почти добралась до нижней кромки склона, когда тот же самый лыжник снова изящно проскользил мимо.