Беглая невеста - Алюшина Татьяна Александровна - Страница 16

А Глашка опустила ресницы, чтобы не ослепнуть от этой голубизны – печальной, горькой в своей несбыточности, и сознание оставило ее, оберегая.

– Да все в порядке, Коль! – услышала Глаша чей-то незнакомый голос, словно сквозь вату: вроде и рядом, но как бы издалека. – Нахлебалась, конечно, если честно, утонула по полной, но ведь вы с Генералом ее вернули. Удар, слава те, господи, не прямой получился, а по касательной. Сотрясение есть, куда ж без него, но не страшное, терпимо, раны на голове даже зашивать не надо, сами затянутся. Шрамы, правда, останутся, увы. Но девочка столичная, захочет, сделает несложную пластику, и шрамчики уберут, даже наркоз не потребуется – процедура пятиминутная. Что ты так паникуешь? Невеста, что ли?

– Гораздо больше, Иваныч, – услышала напряженный голос Алтая Глаша. – Друг. Настоящий. Единственный. Самый близкий человек.

– А-а-а, – ответил незнакомый Иваныч. – Тогда понятно. Ну что, покой. Ходить можно, но не наклоняться, ничего не поднимать, баня под запретом, алкоголь тоже. Придет в себя, скажу более точно…

– Я пришла, – подала слабый голос Аглая и спросила, рассматривая незнакомца: – Вы кто?

– Я здешний доктор, барышня, – улыбнулся ей мужчина, и вокруг его глаз от улыбки разошлись такие добрые, успокаивающие все страхи морщины.

– Доктор, а что со мной? – сконцентрировала на враче внимание Аглая.

– А сейчас посмотрим, – бодрил голосом тот. – Так, сколько пальцев?

– Два.

– Молодец! – похвалил мужчина. – Как тебя зовут?

– Аглая Стрельникова.

– Совсем молодец! – необычайно обрадовался чему-то местный доктор. – Какой сегодня день?

Глаша призадумалась, даже как-то заскрипела памятью, но, чтобы не расстраивать такого приятного человека, призналась:

– А фиг его знает, если вчера была пятница, то, наверное, суббота!

– Да, умница! – возрадовался врач и столь же бодренько спросил: – Голова болит?

– Болит, – прислушавшись к себе, как на духу ответила она.

– Хорошо! – странно заметил мужчина. – Тошнит? Видишь четко?

– Не тошнит. Вижу четко. Есть хочу, – отрапортовала Глашка.

– Молодчина! – возликовал местный эскулап, отвернулся от нее и куда-то в сторону сказал: – А ты боялся! Все в порядке с девочкой. Накормить, успокоить и завтра ко мне на осмотр!

– А что со мной случилось? – осторожненько поинтересовалась Глашка.

– А вы не помните? – живенько развернулся к ней доктор.

Аглая задумалась. Что она помнит? Эти глаза из прошлого. Ярко-голубые. Голос. И… и запах, его запах. Именно в этом сочетании. Привиделось? Водяной попутал?

Пожалуй, доктору не стоит об этом говорить, он, наверное, чего-то другого от нее ждет. Думай, Аглая, что надо ответить!

– Помню, плыла, – как рассказчик со сцены, начала Аглая, – услышала звук мотора, повернулась, а скутер совсем рядом оказался, я нырнула. Помню удар по голове, потом яркие вспышки перед глазами, потом чернота. Потом больно было и очень хотелось вдохнуть, кашляла, а когда вдохнула, опять ничего не помню.

Отрапортовала, как на экзамене, и присмотрелась к доктору, верный ли дала ответ. Доктор радовался.

– Хорошая девочка! – похвалил он. – Здоровая, хорошая девочка! Но завтра ко мне на осмотр! Так! Лежать тебе даже вредно, двигайся по чуть-чуть, прислушивайся к своим ощущениям, запоминай, завтра мне доложишь. Но и сейчас могу сказать: сотрясение есть, но небольшое, шок от удара и утопления. По-хорошему, Алтай, выпить бы ей наливочки твоей, поесть плотненько. При сотрясениях противопоказано, но при таком шоке и охлаждении я бы рекомендовал не по-медицински. Ну-ка, попробуем вот что. – Он встал, наклонился над Глашкой, приобнял ее за плечи: – Давай-ка встанем, Аглая Батьковна!

Глаша поднялась при помощи и активной поддержке доктора. Голова немного кружилась, но быстренько закончила с этим безобразием.

– Ну, давай сама, – предложил доктор, отпуская Глашу, когда та встала. – Как ощущения?

– Значит, так! – приступила к изложению она: – Голова гудит, побаливает, но несильно и почти не кружится. В груди немного саднит, горло першит, в ногах слабость. Есть хочется.

– Да, герой! – возликовал Иваныч. – Так, Алтай, накормить с пристрастием, наливочки твоей лечебной пиисяшку разрешаю. Но завтра ко мне!

– Исполним! – отрапортовал с готовностью Коля, легонько подхватывая Аглаю под локоток.

Они сидели в кухне за столом, Алтай ей даже шевелиться не разрешил – и приготовил, и стол накрыл сам. Пиисяшку она выпила с удовольствием и поела от души Колиной кулинарии, оценив на высший балл, а утолив голод, спросила:

– Что там случилось, Коль, после моего утопления?

– Я далеко от тебя находился, – начал рассказывать он, словно извинялся. – Поплыл, но понимал, что не успею. А на том берегу был Генерал, он просчитал и оценил ситуацию еще до того, как тебя скутер ударил, и нырнул. Он тебя и спас. Мы тебя на берег вытащили, он массаж делал, я – искусственное дыхание. Ты быстро в себя пришла, а затем отключилась. Ну, я за Сергей Ивановичем побежал, а Генерал с тобой остался, укутал во все наши одежки и грел как мог. Мы на мотоцикле с коляской приехали, Иваныч тебя осмотрел, и мы тебя перевезли домой. Дальше ты знаешь. Я испугался страшно, Глашуня, ужасно испугался!

– А что, у вас лихачить на скутерах принято? – вяло спросила она.

– Да какое там! – возмутился Коля. – Щиты с запрещающими плакатами вдоль всей реки стоят! У нас же тут детей много купается, да и вообще скутеры запрещены, волны от них размывают берега, и лодкам с моторами разрешено движение только на сверхмалых скоростях. Ставили сети оградительные, но отказались от них – птиц много попадает, да и для скутеристов слишком опасно: сетей не видно, а на скорости голову сломать можно запросто. Запрещаем, въезд с озера в речку низким тросом перегородили. Но богатым и от этого дурным трос не помеха, протаскивают машины под ним и давай наяривать! Им же адреналин и кайф на таких крутых поворотах реки на скорости фигачить! Козлы! Идиоты! Вылавливаем всех, штрафуем и районную милицию подключаем. У нас в поселке знаешь, как много людей непростых живет! А тот, что тебя ударил, от страха вверх по течению далеко уплыл, но его Генерал поймал. И сидит лихач с набитой мордой теперь арестованный в управе, привязанный к батарее, плачет и завтрашнего утра ждет. Мы в отделение районное позвонили и протокол составили. Тебе, кстати, придется заявление написать в милицию.

Значит, не привиделось. Был, был там кто-то, кого Алтай Генералом называет, со знакомыми глазами, голосом и запахом…

– Напишу, – кивнула Глашка и сморщилась: от резкого движения головой в виске стрельнуло болью и повело так немного головушку покружиться. – Раз у вас детей много плавает и вообще запрещено, напишу, – и перевела разговор на более важную для нее тему. – А кто этот мой спаситель? – стараясь не выказывать сильной заинтересованности, спросила Аглая.

– Глеб Егорович-то? – улыбнулся Алтай.

Он! Точно! Мистика какая-то, ну не может же этого быть? Так не бывает!

– Он у нас здесь еще до меня поселился, года три назад, – не заметив Глашкиной напряженности, рассказывал Коля. – Загадочная личность. Шутит, что пенсионер, а ему всего сорок два года, и мужик здоровый, моложавый, спортивный, явно боевые навыки имеет. Уезжает часто надолго, бывает, и месяца на три. Кстати, дом у него классный, интересный, его со второго этажа хорошо видно, прямо напротив моего дома на том холме стоит. Чем занимается Генерал, никто не знает, но народ у нас здесь живет сплошь непростой, поэтому в чужие дела особо не лезут любопытством: захочет человек, сам расскажет, а не захочет – его право. Участковый наш посмотрит по базам милицейским, не числится ли что за личностью, и милости просим. Правда, проверять приходится в основном приезжих, после меня еще никто дома не продавал, и не селились новые люди.

– Он что, и вправду генерал? – вернула Алтая из рассуждений в живо интересующую ее тему Глаша.

– Да кто его знает, может, и вправду, но зовем так, потому что фамилия у него Генералов.