Дикие - Конран Ширли - Страница 101

Промокнув насквозь и ежась, Пэтти присела на краю пляжа, выше линии прилива. На два часа дождь вынудил ее остаться здесь, и за это время она не видела ничего. Пляж как будто был укрыт бледно-серой дымкой. Дождь шел не переставая.

Он прекратился почти так же неожиданно, как и начался, хотя сильный ветер не утихал. Пэтти привязала свои снасти к одной из пальм. Чтобы забраться теперь по уже скользкой тропе, ей нужны были обе руки — да и в любом случае снасти понадобятся ей сегодня вечером.

С большим трудом ей удалось добраться до вершины утеса. Пока она лезла наверх, он, казалось, удлинялся. Казалось, ему не было конца, будто какой-то великан отодвигал его вершину.

Когда Пэтти, пошатываясь, вернулась в лагерь, чувствуя головокружение, она увидела, что к ней бежит Анни, но выглядит какой-то странно плоской.

Когда Анни подбежала к пошатывавшейся Пэтти, она крикнула:

— Что случилось? Укусила морская змея или рыба-камень?

— Шляпы нет, — пробормотала Пэтти. Колени ее подкосились, она плюхнулась в грязь, ее вырвало, а потом она потеряла сознание.

Шея и спина Пэтти были ярко красными и в волдырях. Она находилась в полубессознательном состоянии. Это была лихорадка. Она лежала на своей кровати лицом вниз и стонала. Анни осторожно обмыла ее спину холодной водой.

— Ты только посмотри на эти волдыри! — сказала Сюзи.

Анни присела на корточки и устало вытерла лоб рукой.

— Четыре недели мы пережили без серьезных болезней, если не считать поноса и лихорадки у Джонатана. А сейчас вдруг за два дня я заведую госпиталем. Что произошло?

— Эффект домино, после того как Сюзи упрямо заплыла слишком далеко, — предположила Кэри. — Завтра Сильвана должна поправиться и поможет.

На следующее утро, оставив все еще бледную Сильвану на наблюдательном посту, Анни проверила лески на реке. Улова не было. Осунувшийся Джонатан, похудевший на десять фунтов, прошептал ей инструкции. Она должна взять мачете и поискать пищу за пределами этого шахтного ствола, который лежал к юго-востоку от лагеря. Это было во вторичных джунглях, поэтому поблизости должно было быть поселение, и съедобные растения, которые они выращивали, могли еще остаться там, хотя сейчас они были уже дикими.

До последнего времени эта маленькая группа людей держалась как можно ближе к зоне вокруг лагеря, с тем чтобы сохранить свои силы, не потеряться и не вторгнуться в неисследованную зону — они не знали еще точных границ запретной территории. Они двигались лишь вниз по тропинке с утеса, или вверх к бамбуковому оврагу, или немного за него и направо, к месту, где Джонатан поставил в ручье свою вершу. Единственный раз, когда они рискнули выйти за пределы этой зоны, был тот день, когда Сюзи и Пэтти убили козленка. Их единственный другой постоянный маршрут пролегал к шахтному стволу, к которому они подходили разными, немного отличавшимися маршрутами, чтобы не оставалось протоптанной тропинки.

Больше часа Анни прорубала себе дорогу сквозь кустарник, размахивая своим мачете. Продвижение вперед было очень незначительным. В конце концов она вернулась назад по своей собственной дорожке и обошла этот участок вторичных джунглей, стараясь смотреть сквозь них, а не на них — именно так Джонатан учил ее, в противном случае она не сможет найти ничего съедобного в этой густой растительности. Она искала ручей. Деревни аборигенов всегда располагались на берегах ручья или реки — возможно, она сможет перейти вброд или проплыть по такому ручью в поисках пищи.

Она обнаружила несколько деревьев папайи, но, к сожалению, гроздья больших желтых плодов находились на самой вершине. Ствол такого дерева напоминал ствол кокосовой пальмы — у него внизу не было веток.

Анни подумала, что хорошо, если бы она смогла взять с собой Сюзи. Та не боялась высоты и была единственной из их группы, которая могла взобраться на кокосовую пальму; она обхватывала ствол руками и поднималась по нему вверх быстро, как обезьяна.

Части этого ствола, казалось, крошились под весом Анни, но все же, исцарапавшись, вспотев и боясь смотреть вниз, она смогла дотянуться до плодов. Своим рыбацким ножом она отрезала столько, сколько могла донести и положила в мешок, висевший у нее на спине.

Этот мешок был сделан из рубашки. Если женщины не отправлялись за пределы лагеря, они не могли больше позволять себе носить свои рубашки, поскольку они нужны были, чтобы делать из них сумки, фильтры для воды и повязки. За исключением выросшей в монастыре Сильваны, все остальные женщины ходили теперь голыми по пояс.

Присев на землю, Анни разрезала один из этих зеленых плодов и, окунув пальцы в этот молочный сок, попробовала его. Вкус был необыкновенный.

Отгоняя мух от глаз, Анни встала и взвалила мешок с плодами себе на спину. Она чувствовала себя великолепно; она добывала пищу для лагеря.

Потом она вдруг почувствовала нестерпимую боль в глазах.

— Должно быть ей в глаз попал сок неспелого пау-пау, — сказал Джонатан Сильване, которая промывала Анни глаза. Слушая непрекращавшиеся стоны и иногда крики Анни, Джонатан спрашивал себя: не вставить ли ей кляп в рот? Она несомненно представляла угрозу их безопасности.

Анни с огромным трудом поставила лагерь на ноги, а теперь сама страдала от жуткой боли. Сейчас она к тому же была и слепой, и они ничего не могли сделать, чтобы облегчить ее страдания.

В конце концов Анни пришлось вставить кляп. Она понимала, что происходит, и не сопротивлялась, когда полосой от рубашки ей завязали рот, а руки плотно связали сзади, чтобы она не могла сорвать кляп.

Горе Сильваны, наблюдавшей, как связывают ее подругу, было столь велико, что Пэтти подумала про себя: не была ли она опять в шоке?

Джонатан послал Сильвану собирать кокосы. Она не должна была рисковать, у них было достаточно запасов воды, и не важно, если бы им пришлось немного поголодать. Сильвана и Сюзи были сейчас единственными женщинами, которые могли ходить. На данное время они не могли себе позволить дежурить на посту, даже если бы в джунглях к ним крался сам Кинг-Конг.

— Помимо сбора кокосов и отлучек за водой, никто не должен был покидать лагерь до тех пор, пока все не ока жутся снова на ногах, — твердо заявил Джонатан, а затем, истощенный, упал на свою бамбуковую кровать.

Следующий день Анни пролежала в хижине на куче листьев, думая о том: сможет ли она снова видеть? Она была удивлена тем, что не была больше опечалена. Она всегда ужасно боялась ослепнуть, но сейчас это случилось так нелепо, что она просто чувствовала себя смирившейся с потерей зрения, хотя и очень хотела, чтобы жгучая резь за ее веками прекратилась. Эта боль воспринималась так, будто кто-то подносил зажженные спички к ее глазным яблокам, и она изнуряла ее.

Спустя три дня после того, как Анни нашла ту папайю, Джонатан обнаружил, что она тихо всхлипывает. Не сказав ни слова, он присел рядом с ней на корточки и взял ее руку.

Анни рыдала:

— Такое впечатление, будто против нас и злой рок, и сама природа; они наступают на каждого из нас по очереди, а затем пинают нас ногами.

— Нет, нет, это не так, — сказал Джонатан. — Судьба наша — та же, какой она была на прошлой неделе, природа никак не заинтересована в нас, а джунгли — нейтральны. Прекрати разыгрывать королеву трагедии.

Лишь Анни и Пэтти были сейчас прикованы к постели, и женщины больше не голодали. Сильвана сходила в бамбуковую рощу и собрала молодые побеги. Она почистила и порезала их, как морковь, затем сварила и добавила несколько свежих креветок, пойманных в ручье.

— Сегодня китайская кухня, — заметила Сюзи. Она собирала верхушки папоротников. Когда те были темно-зелеными, они были слишком твердыми, чтобы их можно было есть как салат, поэтому Сильвана варила их, как шпинат. Кроме того, она варила морские водоросли, которые иногда по вкусу напоминали шпинат, а иногда — чабер. Удивительно, но они не были слишком солеными. Такая растительная пища не добавляла им много энергии, но, по крайней мере, это была пища и она поддерживала их жизнь.