Битва драконов - Лейк А. Дж. - Страница 1

А. Дж. Лейк

Битва драконов

Пролог

Стены каменной пещеры покрывал лед, но в недрах ее пылал огонь. В глубокой трещине, пронзившей скалу, пульсировало и урчало пламя. Пещера — полость, оставшаяся от испарившейся невесть каким образом горной тверди, — была озарена неверным, тревожным светом. Над огромной дырой в полу громоздился кусок черного базальта, служивший наковальней. От ударов молота стонала вся гора, по базальту пробегала дрожь.

Кузнец, коротышка с могучей грудью, неутомимо молотил по полоске металла. Ему можно было дать лет пятьдесят, судя по седине в густой шевелюре и в бороде, но богатырское телосложение и пылающий взор свидетельствовали, что силы в нем вовсе не поубавилось. Он не отрывал глаз от дела своих рук, ревниво горбясь над сверкающей сталью.

Удары молота становились все чаще, громче и резче, сталь из ослепительно белой превращалась в алую. Наконец, кузнец отступил от наковальни и тяжело перевел дух.

— Готово?

Из темной глубины пещеры выступила молодая женщина. Она выглядела частью подземелья, скованного льдом, тонувшего в глубоких тенях: тоненькая, темноволосая, с кожей, лишенной красок, почти как ее белый хитон; только лицо ее выражало нетерпение.

Кузнец впервые поднял голову, среди глубоких морщин на его физиономии сверкнул живой взгляд.

— Ковка завершена, — молвил он тяжко, сурово. — Ты твердо решила?

— Да! — выкрикнула она.

— Тогда не будем терять времени.

Кузнец опустился на колени перед горном. В полу пещеры был грубо вырезан широкий круг, в нем покоилась латная перчатка, составленная из бесчисленных резных пластинок. Кузнец осторожно поднял ее, словно она была хрустальной, и горделиво залюбовался. Даже во тьме, на расстоянии от кузнечного горна, перчатка лучилась, составлявшие ее пластинки переливались, как рыбья чешуя. Кузнец снова вздохнул и надел перчатку на правую руку. Она облегала его кисть так удобно, будто это была вторая кожа.

Он выпрямился и с усилием, напрягая плечи, поднял, как непомерную тяжесть, еще дымившийся меч. Немного помедлив и набрав в легкие воздуху, он поднял оружие над головой и ступил в каменный круг.

Женщина торопливо присоединилась к нему. Войдя в круг, она запела. Сначала голос ее был тих, потом усилился, превратился в пронзительный вопль. Взор ее был прикован к озаренному огнем мечу. Песня стихла, женщина уронила голову. В тот же миг старый кузнец приставил кончик меча к ее груди, там, где билось сердце. После недолгого колебания женщина схватила обеими руками дымящееся полотно и вонзила его в свою плоть. То был один короткий, в сотую долю секунды, рывок, хотя казалось, ему не будет конца.

Раздалось шипение, лицо женщины исказилось от страдания, но уста ее не издали ни звука. Вместо этого крик вырвался у старого кузнеца, не выпускавшего рукояти. По полотну меча побежала кровь, на белом одеянии женщины расплылись алые пятна. Мужчина и женщина смотрели друг на друга, стоя в круге, окруженные паром, валящим от шипящего и холодеющего от крови меча. Постепенно гримаса мучения на лице женщины сменилась безмятежностью. Руки ее озарились светом, казалось, меч посылает ей волны ледяного свечения. Круг в каменном полу заполнился сиянием, будто это было солнце, способное растопить лед на дальних стенах пещеры. На женщину снизошел покой, на устах ее заиграла улыбка. Тело приобрело прозрачность, пронзенное волшебными лучами.

Тут раздался шум, послышались торопливые шаги. В пещеру вбежал человек:

— НЕТ!

Судя по звуку его голоса, он был молод, но разглядеть его во тьме, непроницаемой там, куда не доходил свет от меча, было невозможно. Он ринулся к кругу в полу — и отшатнулся, словно бивший оттуда слепящий свет оказался для него непреодолимой преградой. Он беззвучно замолотил по этой преграде кулаками.

— Умоляю! — взывал он. — Лучше я!

Женщина, стоящая в круге света, повернула голову в его сторону и с сожалением улыбнулась ему. Казалось, она окаменела, приросла к месту, лишалась плоти, таяла в невиданном свечении. С ее губ слетел едва слышный шепот:

— Ты бы не смог, только я…

Вся она уже искрилась, кожа распадалась на сгустки света. Только темные глаза еще жили в ставшей уже невидимой фигуре. Но длилось это недолго.

— Прощай, любовь моя…

Свет от меча тускнел, и вместе с ним угасала она; тело превращалось в дым, в прозрачный завиток вокруг гаснущего полотна меча. Потом начал исчезать и сам меч, начиная с полотна. Еще немного — и единственным источником света в пещере остался тусклый огонек в горне; обратилась в голый и холодный камень расплавленная твердь под ним. Двоим мужчинам в пещере нечего было сказать друг другу: юноша рыдал, упав на колени, старик, не веря собственным глазам, взирал в ужасе на свою пустую правую ладонь.

Глава первая

Элспет вскрикнула.

Правую руку пронзила знакомая острая боль, к ней вернулось чувство невыносимого горя и утраты. В темноте за ее веками не гасло видение: коленопреклоненный юноша с поникшей головой, старик, в ужасе таращащийся на свою правую ладонь, — оба в сполохах багрового зарева. От этого зрелища проснулись ее собственные воспоминания: другая освещенная костром пещера, латная перчатка, найденная в прибившемся к берегу после кораблекрушения сундучке, меч, неожиданно выросший в ее собственной руке. Что за странный сон! Она знала, что хрустальный меч ковался у нее на глазах, ведь он был ее неотъемлемой частью, совсем как ее рука! Но кто эта молодая женщина, немного, вероятно, старше самой Эслпет? Кто эта несчастная, добровольно принявшая участие в таком болезненном ритуале и потом исчезнувшая?

У нее все еще дергало руку; нет, боль оказалась даже сильнее, чем во сне! Элспет вдруг сообразила, что ее руки плотно прижаты к туловищу, а ног она вообще не чувствует. Опять тюрьма? Неужели она снова во власти колдуна? Не может быть, ведь они с Эдмундом спаслись, одолели Оргрима! Разве не чествовал их как победителей сам король Уэссекса?..

На лицо дохнуло холодом. Она приоткрыла глаза — и не увидела ничего, кроме морозного тумана, несущегося над ней на ветру. Совсем как на отцовском корабле, пробирающемся в зимней мгле… Но нет, слишком крепко она стиснута, слишком опасно раскачиваются ее ноги, слишком больно рукам, придавленным к туловищу. Роль тисков исполняют огромные чешуйчатые когти!..

Память разом вернулась, и она чуть не лишилась чувств от ужаса: дракон! Да, именно он сорвал крышу с зала торжеств королевского дворца и похитил ее и Эдмунда!

Сердце у Элспет забилось так сильно, что его стук перекрыл свист ветра и едва не оглушил ее. У девочки перехватило дыхание. Борясь с желанием завизжать от страха, она закрутила головой, пытаясь разглядеть в темноте Эдмунда. Но нет, вокруг клубился один только туман, от которого впору было задохнуться. Она была одна. Совсем одна…

Впрочем, одиночество совсем не грозило ей. В голове раздался грозный глас, по всему телу пробежала горячая молния. Кисть снова задергалась; скосив глаза, Элспет увидела знакомый свет хрустального меча в правой руке — бледный и неверный вначале, но быстро разгорающийся, набирающий мощь.

Казалось, свет меча разгоняет туман внизу. Там, в головокружительной дали, Элспет уже различала землю, черно-белую шахматную доску наделов и перелесков в разрывах облаков. Еще мгновение — и туман окончательно рассеялся, вокруг засияла ослепительная небесная лазурь, в глаза ударили лучи утреннего солнца. Элспет догадалась, что дракон вырвался на простор из облаков. Внизу простерлась снежная равнина, залитая мягким светом. Темный штрих — это, видимо, лес, слепящий блеск — обледенелые горные склоны и вершины.