Последний койот - Коннелли Майкл - Страница 70

– Что значит «его проверили»?

– Не стоит держать нас совсем уж за дураков, Босх. Как ни крути, а кое-какие имена в твоем блокноте были.

Он сунул руку в карман пиджака, извлек оттуда рабочий блокнот Босха и передвинул его по столу к владельцу.

– Женщина, с которой ты познакомился во Флориде, рассказала мне достаточно, чтобы я поверил в правдивость твоих показаний. Кстати, позвони ей. А то мой звонок поверг ее в смущение. Уж слишком осторожно и расплывчато я выражался, объясняя ей причину своего интереса.

– И на том спасибо... Стало быть, я свободен и могу идти? – Босх вскочил со стула.

– Формально да.

– А не формально?

– Посиди еще минутку и послушай, что я тебе скажу.

Босх воздел руки к потолку. Ничего другого не оставалось. Он догадывался, что скрывается за предложением Ирвинга, но уклониться не имел никакой возможности. Присев на край стула, он поморщился:

– У меня от этого проклятого сидения мозоль на заднице образовалась.

– Я знал Джейка Маккитрика, – заметил Ирвинг, не обратив внимания на его реплику. – Хорошо знал. Мы вместе работали в «Голливуде» много лет назад. Но ты наверняка уже в курсе. Не могу, однако, сказать, что беседа со старым другом и коллегой Маккитриком, за исключением воспоминаний о добрых старых временах, доставила мне большое удовольствие.

– Все ясно. Вы ему тоже звонили.

– Когда ты беседовал здесь с доктором.

– Что в таком случае вы от меня хотите? Он ведь подтвердил мои слова, не так ли?

Ирвинг выбил пальцами дробь на столешнице.

– Спрашиваешь, чего я от тебя хочу? Хочу, чтобы ты рассказал мне, чем сейчас занимаешься. И ответил на вопрос: не связано ли это каким-то образом с тем, что произошло с лейтенантом Паундсом?

– Мне это сложно сделать, шеф, поскольку я ничего не знаю о том, что случилось с лейтенантом Паундсом. За исключением того, что он умер.

Ирвинг некоторое время разглядывал Босха, прикидывая что-то в уме. Должно быть, решал, какой тактики придерживаться в разговоре с ним.

– Я так и знал, что ты откажешься. Значит, уже думал о возможной связи между этими двумя событиями. Должен тебе заметить, что подобная связь вызывает у меня большую озабоченность.

– В этом мире все возможно, шеф. Позвольте и мне, в свою очередь, задать вам вопрос. Вы вот сказали, что Брокман и его команда сейчас якобы дергают за другие ниточки, вернее, цитирую, переключились на отработку других версий. А они вообще есть? Другие версии? Или эти парни гоняются сейчас за собственной тенью?

– Никаких особенно выдающихся версий нет. Боюсь, что связанная с тобой была лучшей. Брокман по-прежнему думает, что это дело твоих рук. Считает, что ты нанял убийцу, а сам уехал во Флориду, чтобы сделать себе алиби.

– Да, это сильная версия...

– Полагаю, однако, что ей недостает правдоподобия. Я, во всяком случае, приказал ему ее оставить. На время. А тебе предлагаю оставить то, чем ты сейчас занимаешься. Та женщина во Флориде показалась мне достойной доверия. Я хочу, чтобы ты сел в самолет, отправился к ней в гости и пробыл там недельки две-три. А когда прилетишь обратно, мы обсудим вопрос о твоем возвращении в убойный отдел подразделения «Голливуд».

Босх задумался: нет ли в предложении Ирвинга скрытой угрозы? А коли нет, то как это понимать? Может, как своего рода взятку?

– А если я этого не сделаю?

– Если не сделаешь, значит, ты глуп как пробка. И заслуживаешь того, что может с тобой приключиться.

– Как вы думаете, шеф, чем я сейчас занимаюсь?

– Я не думаю, я знаю. Это не трудно понять. Ты взял из архива старое дело об убийстве твоей матери. Почему ты сделал это именно сейчас, я не представляю. Но затеянное тобой несанкционированное расследование для нас проблема. Тебе придется его остановить. В противном случае я остановлю тебя. Я закрою тебя, Гарри. До конца твоих дней.

– Кого вы прикрываете, шеф?

Лицо у Ирвинга стало наливаться кровью, становясь из розового ярко-красным. Глаза же сузились и потемнели от гнева.

– Не смей о таком даже думать. Я всю свою жизнь посвятил этому управле...

– Так вы, может, о себе заботитесь, шеф? Вы ведь знали ее, верно? Кроме того, вы нашли ее тело. Боитесь, что ваше имя свяжут с этим делом, если оно получит дальнейшее развитие? Уверен, вы и раньше знали все то, о чем Маккитрик рассказал вам по телефону.

– Это просто смешно. Я...

– Вам смешно? Не думаю. Я уже разговаривал с одной свидетельницей, которая помнит вас по тем дням, когда вы ходили по бульвару в составе патруля.

– Какой свидетельницей?

– Такой, которая знала вас лично. Она утверждает, что моя мать тоже была с вами знакома.

– Если я кого и прикрываю, так это тебя, Босх. Неужели ты этого не понимаешь? И я приказываю тебе прекратить расследование.

– Вы не можете мне приказывать. Я больше на вас не работаю. Я в отпуске, помните? В административном отпуске по причине стресса. Так что я теперь обыкновенный обыватель и могу делать все, что вздумается, если это не вступает в противоречие с законом.

– Я могу обвинить тебя в хранении похищенных документов – той самой папки с делом об убийстве.

– Они не были похищены. Но даже если вы и возбудите дело, вряд ли оно потянет на уголовно наказуемое деяние. Скорее пройдет как проступок, административное нарушение. Если вы заявитесь с такими обвинениями в офис окружного прокурора, вас там на смех поднимут.

– Но свою работу ты потеряешь. Уж в этом-то, надеюсь, ты не сомневаешься?

– Вы немного опоздали, шеф. Неделю назад подобная угроза показалась бы мне серьезной. И я обязательно принял бы ее в расчет. Но теперь обстоятельства изменились. Сейчас для меня нет ничего важнее этого дела, и я буду его копать, чего бы мне это ни стоило.

Ирвинг погрузился в молчание. Босх решил, что помощник начальника управления начал постепенно осознавать его неуязвимость. Прежде, держа в своих руках работу и будущее Босха, Ирвинг имел возможность его контролировать. Но Босх, отринув все прежние ценности, вырвался наконец на свободу. Наклонившись к Ирвингу, он спокойно произнес:

– Неужели вы, шеф, – будь вы на моем месте – отказались бы так просто от этого дела? Какой смысл работать на это управление, если нельзя расследовать убийство собственной матери? Отказаться от этого – значит перестать уважать не только память о ней, но и себя самого.

Он встал со стула и положил блокнот в карман пиджака.

– Я ухожу. Где мои остальные вещи?

– Подожди...

Босх заколебался. В глазах Ирвинга больше не было гнева.

– Я не сделал ничего дурного, – тихо сказал Ирвинг.

– Нет, сделали, – так же тихо ответил Босх. Он облокотился на стол, и его лицо оказалось в нескольких дюймах от лица Ирвинга. – Мы все в этой жизни совершили немало дурного, шеф. К примеру, позволили этому делу в течение долгих лет пылиться в архиве. В этом и заключается наше прегрешение. Но так больше продолжаться не может. Я, во всяком случае, сделал выбор. Если у вас возникнет желание мне помочь, то вы знаете, где меня найти. – С этими словами Босх направился к двери.

– Какая помощь тебе требуется?

Босх остановился и повернулся к Ирвингу.

– Расскажите мне о Паундсе. Мне необходимо знать, что с ним случилось. Без этого я не смогу ответить на вопрос, связаны ли как-то между собой два этих дела.

– В таком случае тебе придется присесть и еще немного меня послушать.

Босх опустился на один из стоявших у двери стульев. Им обоим потребовалось время, чтобы успокоиться и настроиться на деловой лад. Наконец Ирвинг заговорил:

– Мы начали разыскивать его в субботу вечером. Его машина была обнаружена в Гриффит-парке в воскресенье около полудня. В одном из тоннелей, закрытых после землетрясения. Похоже, убийца догадывался, что мы будем искать автомобиль с воздуха, и спрятал его в тоннеле.

– Почему вы начали разыскивать Паундса, не зная еще о том, что он умер?

– Тревогу подняла его жена. Начала названивать нам утром в субботу. Сказала, что в пятницу вечером им позвонил какой-то неизвестный человек. Но кем бы он ни был, ему удалось уговорить лейтенанта Паундса выйти из дома и отправиться на какую-то встречу. Паундс ничего не сообщил жене о характере этой встречи. Сказал только, что вернется через час или два. Ну так вот, он уехал и не вернулся. А утром она позвонила нам.