Первые испытания - Хантер Эрин - Страница 15

Ока быстро пошла вперед, и Токло побежал за ней, стараясь не слушать ласковой воркотни, которой мама ободряла своего больного медвежонка.

Подъем в горы вдруг перестал быть веселым приключением. Ветер больше не нес с собой теплые, любопытные запахи; он стал холодным и резким, обещая скорое приближение тьмы и снегопада. Солнце опускалось к краю неба, а тени с каждым шагом становились все длиннее и подкрадывались к лапам Токло, как бесплотные водяные духи.

Лапы у него замерзли и устали, когти горели от бесконечного цепляния за камни, У него даже плечи разболелись от изнеможения, но мама продолжала упрямо идти вперед, ловко перепрыгивая через участки льда и острые камни, слишком высокие для коротеньких лап Токло.

Солнце почти скрылось за горизонтом, когда Токло остановился.

— Мама! — позвал он. Ока обернулась, но не остановилась, продолжая подниматься вверх по заснеженному склону. — Когда мы остановимся, мама?

— Мы не можем останавливаться, — ответила она, перепрыгивая с камня на камень.

«Никогда? — с ужасом подумал Токло. Но не могут же они идти всю ночь! Голова у него кружилась от усталости, и он боялся, что в темноте не удержится на лапах и свалится вниз… а мама этого даже не заметит. — У нее есть Тоби, а я ей совсем не нужен!» — с горечью подумал он.

Токло глубоко вздохнул, собрал последние остатки сил и начал карабкаться на склон следом за матерью. Снег был такой глубокий, что он почти плыл через белые сугробы, почти не чувствуя лап от холода. Наконец, он догнал Оку, забежал вперед и остановился, преградив ей дорогу.

— Хватит, Токло! — зарычала Ока. — Я же сказала, что теперь не время для игр!

— Я не хочу играть! — ответил Токло. — Я хочу отдохнуть. Мы лезем вверх целый день, с самого рассвета.

— Но мы еще не пришли, — возразила Ока. — Мы должны добраться до реки.

— Я не могу дальше идти.

— Твой брат может, значит, и ты сможешь, — отрезала Ока.

— Мой брат?! — Токло просто ушам своим не верил. Она что, смеется над ним? — Да ты с полудня несешь его на себе! Он же ничего не делает, он просто лежит!

Токло встал на задние лапы и протянул обе передние матери. Черные кожаные подушечки были сплошь покрыты порезами и ссадинами, одна лапа кровоточила.

Ока обнюхала его лапы и посмотрела на небо. Токло показалось, будто она впервые заметила, что наступил вечер, и на небо высыпали звезды. Ока повернула голову и потрогала носом Тоби.

— Холодно, — пролепетал тот, зарываясь мордой в ее шерсть.

— Хорошо, — сдалась Ока. — Давайте поищем берлогу на ночь.

У Токло даже лапы подкосились от облегчения. Он повертел головой и увидел неглубокую пещерку под скалой.

— Вот эта подойдет? — спросил он.

Ока одобрительно заурчала и побрела к выбранному месту. Тоби безвольно соскользнул с ее спины на кучу мха у подножия скалы. Здесь он свернулся и закрыл глаза, а Ока склонилась над ним и стала вылизывать ему ушки.

Токло устало опустился рядом. Ему казалось, что пятки у него превратились в глыбы льда, холодной тяжестью висящие на лапах. Токло задрал морду к небу и посмотрел на одинокую звезду, горящую ярче всех остальных.

— Хотел бы я превратиться в эту звездочку, — прошептал он, поворачиваясь к маме. — Она, наверное, никогда не устает!

Ока тоже посмотрела в небо и вздохнула.

— Не надо о таком думать, — сказала она. — В этой звезде заточен дух очень плохого медведя. Другие звери посадили его туда, и теперь вечно бегают вокруг него и дразнят. Он не свободен, как мы с вами, а обречен на вечное заточение.

«Я тоже не чувствую себя свободным», — подумал Токло, глядя на еле дышащего Тоби.

— Что же такого натворил этот медведь? — спросил он.

— Не слушался маму, — пробурчала Ока, шлепнув его лапой по уху. — Иди-ка, набери веток.

Она подрыла снег и землю с боков Тоби, так что получилась неглубокая берлога. Токло подобрал с земли несколько веток, чтобы навалить сверху. Он особенно не искал, но все-таки собрал немного сухих ягод. Токло честно принес ягоды маме и брату, хотя живот у него рычал и урчал, как настоящий взрослый медведь. Ока даже спасибо ему не сказала, просто взяла ягоды и скормила их все Тоби. Но когда они все забились в берлогу, и Токло робко положил подбородок на мохнатое мамино плечо, она глубоко вздохнула, но не отстранилась.

Когда Токло проснулся, тусклый сумрачный свет просачивался сквозь наваленные сверху ветки и кучи снега. Он поморгал, не понимая, отчего это ему так холодно и неприятно. Дело было совсем не в жесткой земле под боком. Что-то было не так.

Токло повернулся на другой бок и увидел, что брат лежит у него за спиной, подвернув лапы под грудь. Когда Токло завозился, Тоби прижал лапы к мордочке, провел по щекам, а потом снова замер. Дыхание его было частым и поверхностным, и пахло у него из пасти как-то странно.

Токло повел носом в его сторону и почуял все тот же резкий запах, который заметил еще вчера. Шерсть у Тоби была холодной, еще холоднее, чем у Токло вчера вечером. И тут Токло вдруг с ужасом понял, что глаза у брата широко открыты. Токло ждал, что Тоби что-нибудь скажет, но брат молчал. Глаза его затуманились, как будто он видел перед собой пелену облаков, а не Токло.

— Тоби! — шепотом позвал Токло. Уши брата даже не шевельнулись. Токло осторожно вытянул лапу и дотронулся до плеча Тоби. С братом творилось что-то очень странное. Сначала он часто-часто задышал, а потом дыхание его вдруг стало замедляться.

— Тоби! — снова позвал Токло. — Тоби, ты уходишь в реку? Ты превращаешься в водяного духа?

Ответа не было. Токло было страшно, но при этом его разбирало любопытство. Неужели он сейчас увидит, как медведь превращается в духа?

Внезапно Тоби судорожно вздохнул и затих. Токло быстро отдернул лапу, сел и обнюхал Тоби. Запах был все тот же, резкий и гнилостный, но что-то в нем как будто исчезло. Глаза Тоби были закрыты.

Он был мертв.

Что теперь делать? Никакого духа Токло так и не увидел. Может быть, он уже ушел в реку? Или никуда не ушел, а прячется у Тоби в шерсти? Токло потолкал Тоби лапой, но дух все равно не вылетел.

И тут за спиной у него что-то шевельнулось, и Токло даже подпрыгнул от страха. Но это была всего лишь мама. Ока проснулась, потрясла головой и встала. Она сонно огляделась по сторонам и вдруг увидела Тоби.

С громким криком она отпихнула Токло в сторону и наклонилась над мертвым медвежонком.

Страшный стон вырвался из груди медведицы, она поднялась на задние лапы и, задрав морду в небо, громко зарычала от горя и ярости. Ее крик эхом облетел скалы и зазвенел в ушах Токло; он испуганно съежился возле маминых лап и накрыл лапами голову, боясь, что камни сейчас посыплются на них сверху.

Ока снова упала на все четыре лапы и с грозным рычанием набросилась на Токло.

— Почему ты не разбудил меня? Почему? Как ты мог просто дать ему умереть?

— Я… — растерялся Токло. — Но я… Я ничего не делал! То есть я не знал, что тут можно сделать!

— Ты мог бы разбудитьменя! — простонала мать. — Почему ты этого не сделал? — Она снова страшно завыла, она готова была в своей ярости сокрушить все скалы вокруг, все деревья и само небо. — Почему вы отняли его у меня? Почему вы отнимаете у меня всех моих медвежат? Почему они должны умирать? Чем они прогневили вас?

Она упала на снег рядом с Тоби, зарылась носом в его шерсть и стала толкать его лапами, словно хотела заставить подняться.

— Я даже не попрощалась с ним! — плакала она. — Мой бедный медвежонок, бедный малыш, он умер один, совсем один…

Голос ее оборвался, и Ока зашептала так тихо, что Токло ничего не мог расслышать. Он отошел в сторону и уселся на краю берлоги, дожидаясь, когда мама встанет, и они пойдут дальше. Она ведь не забыла, что они идут к реке?

Он уныло сгорбился, и шерсть у него встала дыбом от жалости к самому себе. Почему мама так разозлилась на него? Что он такого сделал? Разве он виноват, что не родился слабым и неприспособленным к жизни? Неужели мама не видит, что он хочет о ней заботиться, да только она ему не позволяет? Почему она говорит, что водяные духи забрали всех ее медвежат? Ведь он, Токло, еще жив! Неужели он совсем-совсем ничего для нее не значит? Тоби сейчас, наверное, плавает в реке вместе с лососями… Там ему уж точно лучше, чем на земле, где он только и делал, что мерз, плакал, голодал и жаловался. А раз для Тоби так лучше, то и для них с мамой тоже.