Америка глазами русского ковбоя - Шиманский Анатолий - Страница 19

Поразило обилие наших русских студентов, не скрывавших, что родители их были нефтяными, автомобильными и торговыми баронами России. Ведь только такие могут платить, как иностранцы, 25 тысяч долларов в год за обучение чада в этом престижном заведении. Важно еще, что досюда вряд ли дотянутся мстительные руки конкурентов, чтобы взять детей в качестве заложников, как это случается в России.

В колледже обучаются студенты, принадлежащие к разнообразным вероисповеданиям, и они сами решают, ходить ли им на службу в квакерскую церковь «Дом Друзей» или посещать церкви других конфессий. Не расстреливают здесь и за то, что студент вообще не ходит ни в какую церковь.

Ричард познакомил меня со Стефани Кримли-Эффингер, которая возглавляла департамент религиозного образования студентов. Она посетовала на безразличие большинства студентов к церкви, а в мой дневник записала: «Дорогой Анатолий, благословен будет твой путь. Надеюсь, ты найдешь что-то новое с каждым шагом твоего путешествия и встретишь гостеприимных людей, которые также смогут чему-то у тебя научиться. Я уверена, что ты глубже познаешь Бога в этом путешествии во имя веры и мира». Я растрогался и заверил ее, что каждая встреча с американцами дает мне заряд веры и любви.

Мой новый друг Ричард оказался курильщиком, и для каждого перекура мы должны были садиться в его машину и выезжать за пределы студенческого городка. Курение на его территории запрещено не только в помещениях, но и на улице. Мне дурно становится оттого, что сделали в этой стране с нами, курильщиками, превратив нас в парий, прокаженных, выгнав нас на улицу. Они обвиняют нас в том, что мы травим своим дымом соседей, у которых от выдыхаемого нами никотина развиваются одновременно рак матки и предстательной железы. В этой демократической стране возникла тирания большинства, диктующего меньшинству кодекс поведения. Это напоминает мне большевистский лозунг – «кто не с нами, тот против нас». Причем общественным мнением управляют самые голосистые, то есть меньшинство над большинством.

Я стучу сейчас одним пальцем по клавишам моего компьютера, модель которого уже десять лет как перестали производить, но это лучше, чем печатная машинка – я могу сразу же переписать мысль, которая несколько минут назад для меня была верна. А пишу я под зудеж телевизионной сенсации о женщине-учительнице, матери двоих детей, которая переспала с учеником своего класса да еще родила от него девочку. Ей было тогда 32, а ему 13 лет. Вся американская мораль поднялась по сему поводу на дыбы – учительница совратила малолетнего и должна быть наказана. Я, мимоушно слушая эту историю, вначале тоже согласился с приговором суда: семь лет тюрьмы условно, и условие – она больше никогда с ним не увидится. Согласился, поскольку заранее принял моральный императив: грешно совращать малолетних.

Государство отобрало у нее ребенка, а через пару месяцев ревностная полиция застукала любовников на месте преступления – они занимались любовью в ее машине, запаркованной на обочине дороги. На сей раз судья был неумолим – условные семь лет превратились в реальные, и отсидит она их за решеткой. Отберут у нее и второго ребенка, которым учительница успела забеременеть от юного любовника за пару месяцев условной свободы.

Вначале мораль моя присоединилась к всеобщей, а потом посидел я чуток в позе лотоса и вспомнил свою любовь к учительнице Марии Сергеевне. Был я первоклашкой и влюбился в нее по уши, а когда закончился учебный год и меня перевели во второй класс, то плакал навзрыд, не желая расставаться со своей первой учительницей в познании женской красоты и прося оставить меня в первом классе на второй год. Вторая любовь обрушилась на меня в седьмом классе, когда было мне четырнадцать, а Любови Георгиевне двадцать семь. Ох, как я ее любил, а ее жениха – капитана третьего ранга – ненавидел! Мне тогда казалось, что и она была ко мне неравнодушна, но наши мечты и желания уничтожила мораль – это нельзя, потому что это аморально.

Следя за перипетиями любви американского школьника и его учительницы, я понял, что здесь, в Америке, была ими реализована моя детская мечта. А история этой любви будет в будущем воспета не менее, чем любовь Ромео и Джульетты (ей было 14, а ему 16 лет).

Ричард отвез меня в медпункт, где врач выдал мне пачку таблеток «Тагамета», иногда помогающих утихомирить язву желудка. Посещение врача и лекарство были оплачены из гостевого фонда колледжа.

Вечером я отправился с семьей Ричарда в шикарный ресторан. В этот вечер он решил отметить свое воссоединение с женой, с которой год был в разводе. За это время ничего и никого лучше он не нашел и, чтобы не осложнять жизнь единственного сына Джоша, решил вернуться в семью. У Филлис, видимо, был прогрессирующий склероз мозга – говорила она невпопад, прерывала всех, при этом сотрапезники извинительно улыбались. В этой семье была прогрессирующая трагедия (как будто существуют регрессирующие трагедии!).

На следующий вечер я был ангажирован молодоженами, врачами Эндрю и Дебби Гиршман. Ей порядка 55-ти, а ему 60 лет. Причем она чуть ли не в полтора раза выше Эндрю, что, в общем-то, несущественно, так как в этой семье лидером всегда будет Эндрю. Они недавно переехали в новый дом, а медовый месяц собирались провести в России. Вот и решили меня расспросить, как там можно выжить. Местные газеты и телевидение описывают теперешнюю Россию как страну разгула преступности. Я посоветовал им быть осторожными в больших городах. Провинциальная Россия ничуть не более преступна, чем Америка. Ну, немножко пьяненькая, так еще Владимир Мономах говаривал: «Руси есть веселие пити, не может бо без того быти». А народ-то знает: «Пьян, да умен – два угодья в нем». А еще: «Пьяный проспится, а дурак – никогда». Сам-то я, несомненно, дурею, но не от всех напитков – особенно противопоказаны мне «ерш», портвейн, денатурат и все остальные напитки, продаваемые в киосках России и «ближнего зарубежья».

Утром мои помощники по уходу за лошадью Мэт и Дик проехались со мной до ворот колледжа и пожелали доброго пути. Я позавидовал этим счастливчикам, обучающимся в колледже, где созданы все условия для развития мозга и тела.

После двухдневного отдыха Ваня шагал размашисто, и его не надо было подгонять. Я так привык приветствовать встречных, что уже автоматически махал собакам, коровам и лошадям, оказавшимся на пути. Поскольку вожжи были в правой руке, то махал левой – в конце путешествия она оказалась у меня даже сильнее правой. Это я говорю о физической пользе приветливости.

А мир бурлил новостями: погиб в авиакатастрофе помощник президента Рон Браун. Пойман наконец-то одиночка-бомбист Теодор Казинский. Бейсболисты штата Кентукки стали чемпионами США. Да еще затмение Луны приближается.

Мой очередной хозяин разрешил лошади пастись на его лугу, но ни сена, ни зерна не дал. Соседи принесли и то и другое, да еще извинились за него: «Он же не местный, только недавно переехал сюда из Индианаполиса и привык не доверять чужакам. Ничего, возможно, когда-нибудь и расслабится».

А хозяин мой настолько не доверял всему и вся, что даже не вышел на улицу, когда началось лунное затмение. Вероятно, посчитал, что здесь даже в этом могут надуть.

В Кембридже глава полиции Дэннис Хопс позвонил в конную полицию Индианаполиса, чтобы получить для меня разрешение остановиться на их конюшне. Пока я ждал результатов переговоров, к телеге подошла Джоан Коннер, которая, в отличие от меня, следила за перипетиями выборов российского президента. Она написала в дневнике: «Сэр, я беспокоюсь о результатах выборов в вашей стране. Надеюсь, они больше не выберут беспощадного убийцу своего народа. Пожалуйста, прочтите в Библии пророчество по поводу вашей страны. Привет вам. Мы любим ваших людей».

Поскольку Джоан не назвала страницу Библии, где это пророчество написано, то я так и не узнал, что ждет Россию в будущем. Восемь лет назад я совершил глупость, влюбившись в англичанку и переехав жить в Лондон. Там, изнывая от бесконечных дождей туманного Альбиона, я прочел книжку о жизни великого предсказателя Нострадамуса, крещеного еврея. Так вот, согласно его предсказаниям, конец света должен был произойти в XX тысячелетии, Наступило новое тысячелетие, очередной год близится к концу, а мир пока еще не взорвался – авось перезимуем.