Америка. Чудеса здоровой пищи - Кингсолвер Барбара - Страница 19

Глава 5

Халявная Молли

Апрель

В 1901 году Сэнфорд Уэбб перегонял дюжину голов скота на свою новую ферму и каждый вечер наблюдал, как животные укладываются спать. То место, которое они выберут, рассудил фермер, и будет самым защищенным местом в ложбине. По этому принципу он и построил свой дом, со стенами из толстых досок, с покатой жестяной крышей, с широким крыльцом на фасаде, сделанном из прибрежных камней. Ну а рамы для дверей и перила для лестницы он заказывал у Сирса, в городе Роубаке. Уэбб строил дом для своей невесты, Лизи, и будущих детей и внуков (всего их родилось одиннадцать), которых намеревался тут вырастить.

Восемьдесят лет спустя эти самые дети выставили дом на продажу. Им, правда, не очень-то хотелось это делать, но к тому времени, как умерли родители, у каждого из них уже имелась своя ферма. Все они уже были пожилыми людьми, и ни один не мог вернуться на родительскую ферму и отремонтировать родительский дом. Они решили, что дом должен уйти из семьи.

Тут как раз появился Стивен, и сделка с судьбой была заключена. Тогда мой будущий муж всего лишь искал прибежища, которое мог бы себе позволить на скромную учительскую зарплату. Он мечтал слушать птиц и, возможно, вырастить пару арбузов. Стивен тогда был холостяком, в то время ему было не до обзаведения семьей, но те, кто остался из Уэббов, в том числе младшие сестры, жившие по соседству, уже немолодые, лет около семидесяти, решили, что молодому человеку нужен кое-какой уход. Посыпались приглашения на обед. А уж когда Стивен привез жену и детей и поселился с семьей на ферме, нас тут же приняли в этот круг. Уэббы неукоснительно приглашали нас на все свои семейные праздники. Кроме радости от общения и помощи во всем — от изготовления стеганых лоскутных одеял до консервирования, — мы получили также полный набор легенд и рассказов, связанных с этой фермой.

Оказалось, что это место знаменито в здешнем округе. Сэнфорд Уэбб был по натуре мистиком, что не мешало ему успешно работать инженером-строителем на железной дороге. Мало того, он первым из всех соседей — если не первым в округе — внедрил дома такие новинки техники, как электричество, зерновая мельница, которую вращал двигатель внутреннего сгорания, и некое подобие холодильника. Последний он устроил, отведя часть холодного ручья, текущего с гор через территорию его фермы, на металлический желоб, пропущенный внутри дома. (Мы до сих пор пользуемся этим его изобретением в нашей кухне для охлаждения продуктов без помощи электричества.) Творческая жилка была присуща и детям Сэнфорда. Старшие сыновья в свое время поразили мать, натащив контрабандой в спальню верхнего этажа, по одной детальке, все, что требуется, чтобы построить, оснастить и запустить в домашних условиях «форд». Эти изобретательные юноши позже основали региональную коммерческую авиалинию, «Пьемонэйр», и платили своей младшей сестре Нетте, тогда еще ребенку, по сто долларов в день за то, что она приходила и подметала взлетно-посадочную дорожку перед каждым приземлением самолета.

Сэнфорд был также передовым мыслителем в вопросах огородничества. Он подрабатывал коммивояжером в питомнике Старка. А надо вам сказать, что в то время не было принято приобретать саженцы фруктовых деревьев: побеги просто брали друг у друга. Мистер Уэбб предложил своим соседям покупать разновидности фруктовых саженцев, уже привитых к корневищу, которые дадут плоды с точно предсказанными свойствами. Именно благодаря этому человеку сорта «Винный сок Стеймана», «Гравировочные камни» и «Желтые прозрачные» начали цвести и плодоносить в нашем регионе. За каждые пятнадцать проданных деревьев мистер Уэбб получал в качестве премии один саженец для своего сада. Он приносил домой для Лиззи жасмин садовый, сирень и нарциссы, которые и сейчас цветут вокруг нашего дома. А также небольшое морозоустойчивое лимонное дерево, называемое понцирусом трехлисточковым, сейчас это реликтовое растение почти истреблено в зоне продовольственных магазинов, торгующих апельсинами. (Мы знаем только один питомник, в котором еще продают его саженцы.)

Этот человек страстно любил фруктовые деревья. Во всей нашей ложбине огромные грушевые деревья теперь высятся на сто футов, правда, в основном они заросли лесом так густо, что им не хватает солнца, чтобы плодоносить. Но иногда, когда я иду по дороге, на меня вдруг неожиданно падает с огромной высоты (и расквашивается) спелая груша. Старый яблоневый сад мы расчистили и подрезали, и он дает нам плоды. Мы регулярно скашиваем траву между симметрично посаженными стволами, и в теплые апрельские дни, когда деревья в цвету, это место выглядит невероятно романтично. Когда белые лепестки слетают, как невесомые, нежные снежинки, Лили кружится под деревьями, чувствуя себя сказочной принцессой. Я, кстати, позвонила в питомник Старка, в Миссури, и сообщила, что фруктовый сад из их саженцев все еще растет и плодоносит в Виргинии. Услышав это, они пришли в восторг.

Почти каждый уголок этой фермы, в соответствии с фольклором семьи Уэбб, имеет свое название.

Тут есть Грушевый и Ежевичный холмы, Молочная просека, по которой коровы раньше пересекали дорогу, возвращаясь домой, в свой хлев. Мы и сейчас называем ее Молочной просекой, хотя никакие коровы теперь по ней не ходят. География фермы функциональна: у нас есть Садовая дорога, Лесная дорога, Кладбище и Новый фруктовый сад. И один раз в год, всего на несколько дней, самым главным у нас становится обычно пребывающий в забвении участок Старого Чарли.

Старый Чарли был всего-навсего козлом, принадлежавшим Уэббам лет семьдесят тому назад. Как это свойственно козлам, он вонял. По этой причине его содержали в стойле примерно в полумиле от жилого дома, в ущелье, это и был в буквальном и в переносном смысле участок Старого Чарли. Сейчас почти круглый год это заброшенный, расположенный на крутом склоне участок позади нашей фермы, но одну неделю в году (почему — вы узнаете чуть позже) он становится настоящей золотой жилой. То, что растет там, продается по цене двадцать долларов за фунт на городских рынках: это самый ценный деликатес, который оказывается на нашем столе.

Горные склоны над нашей фермой густо заросли лесом: там есть березы, клены и дубы. Два поколения назад здесь были чистые луга, на которых пасся скот или которые обрабатывали плугом под зерновые. Тут находилась табачная ферма. Нас удивило, когда соседи, глядя на наши высокие леса, сказали: «Вон там, на самом верху, был участок для табака, там солнца больше». На таких крутых склонах плуг возили мулы и требовалось много ручной работы (трактор мигом скатился бы с них), вот почему столько территории фермы вокруг дома теперь заросло лесом. Лиственные леса на востоке Северной Америки переносят человеческое вмешательство с поразительным достоинством. Несмотря на опустошения от строительства шахт или повреждения почвы из-за сплошной вырубки леса, эта территория часто оказывается в состоянии регенерироваться, обрести свое первозданное состояние на протяжении жизни одного поколения.

Я уверена, что формирование откоса с помощью мулов имеет свои преимущества, но в целом это вариант устаревший. Основные фермерские работы в Южных Аппалачах теперь переместились на те территории, которые благоприятны для тракторов, а это малые участки сравнительно плоской территории на дне ущелий, лежащих между крутыми откосами. При таком ограничении только одна-единственная сельскохозяйственная культура отвечала здесь полвека назад всем требованиям — табак: он стоит на рынке дорого, и в то же время фермеры вполне могут заниматься своим делом при столь малом количестве пахотных земель. Это, плюс должный климат, делает Кентукки и Юго-Западную Виргинию мировыми поставщиками табака.

Да и технологии его выращивания отработана тут досконально: это самая трудоемкая сельскохозяйственная культура, все еще культивируемая в Соединенных Штатах, традиционно его выращивают обширная семья или кооперативные сообщества. Нежные ростки табака сначала появляются на укрытых грядках, потом вручную высаживаются в поля, где тщательно пропалываются. Когда табак созрел, растение срезается, протыкается острой палкой, и весь урожай с огромным трудом развешивают для просушки в огромных, с высокой крышей, хорошо проветриваемых сараях. Когда хрупкие листья высушены на воздухе до темно-коричневого цвета, их надо вручную снять со стеблей, связать в кипы и отнести в здание, где проходит аукцион.