Двенадцать (СИ) - "Каррера Мими" - Страница 34

 Покинув меня, он излился мне на внутреннюю часть бедра, и снова навис надо мной нежно целуя в губы.

 Спустя несколько минут, когда мы пришли в себя, Сергей, застегивая рубашку, задал мне вопрос:

 – Неужели ты все равно выйдешь за него? Ты только что ему изменила.

 – Уходи.

 Было трудно говорить, а после его слов, тем более.

 – Маш…

 – Уходи я сказала. Пожалуйста…

 Когда за ним закрылась дверь, я по-прежнему не могла прийти в себя. Орлов ушел, а такое ощущение, что он все еще находился рядом. Я до сих пор ощущала прикосновение его пальцев ко мне, его нежных и сильных рук, от которых продолжало бросать в дрожь. Губы припухли, а вокруг них немного саднило из-за того, что он был не брит.

 Выбросив разбитые тарелки, что сбросил Сергей, я накрыла стол заново и поняла, что за ужином я буду лишней. Алексей не заслуживал такой невесты. Я чувствовала себя настоящей сукой, и, тем ни менее, я не жалела о том, что сегодня произошло. И я бы повторила это снова. Пусть даже мне было стыдно перед Лешей.

 Когда он пришел и попытался меня поцеловать, я отстранилась, сославшись, на то, что плохо себя чувствую. Мне было неприятно от своего же вранья, но признаться в своей измене я не смогла. Я не хотела причинять Алексею боль своей ложью. Но на ужине я осталась, чтобы не расстраивать Лешу, правда, пробыла недолго.

 Приехав домой, сразу прошла в комнату к дочери. Бабушка держала ее на руках. Люба спала. Я взяла ее и начала укачивать сама. Бабушка не стала расспрашивать, что случилось, чтобы не будить внучку. Она вышла из комнаты, поцеловав меня в макушку. Чуть позже и я начала погружаться в сон и точно бы уснула, если бы не звонок в дверь. На часах было около десяти вечера. Уложив Любоньку в кроватку, я подошла к двери, за которой, как и несколько часов ранее стоял Сергей.

Глава 27

 Открыв дверь Сергею, я молча пропустила его в квартиру. Говорить настроенному на разговор мужчине «уходи» – бесполезно.

Орлов прошел в квартиру и встал ко мне спиной, засунув руки в карманы. Выглядел он довольно усталым. После недолгого молчания, повернулся ко мне и, глядя в глаза, произнес:

 – Прости меня.

 Сначала я не поняла, за что он попросил прощения. Слова прозвучали искренне, в унисон со взглядом, направленным на меня.

 – Я давно должен был тебе сказать эти слова. Еще тогда, когда вернулся из командировки два года назад, не застав тебя в нашей квартире.

 – В своей. То была твоя квартира.

 – Нет, наша. – Он сделал несколько робких шагов и остановился, не решаясь подойти ко мне ближе. – Без тебя там царит пустота, Маша. Мне тебя очень не хватало. Всегда. Жаль, что я этого не понимал раньше.

 – А сейчас понимаешь?

 – Я хочу быть с тобой.

 Я ждала продолжения его признания. Хотелось услышать то, о чем всегда мечтала. Но вместо этого, мы оба услышали плач ребенка. Как же я могла забыть про Любашу? На моем лице Сергей явно прочитал страх и растерянность. Ведь я сама хотела рассказать ему о дочке. Не успела.

Сергей прищурился, будто прислушиваясь – кажется ему это или нет? А через несколько секунд, уверенным шагом поспешил в мою комнату. Я последовала за ним, желая войти туда раньше, но мне этого не удалось. Он переступил порог комнаты, сделал еще пару шагов и застыл. Во все глаза смотрел на плачущую малышку, державшуюся маленькими ручками за бортик кроватки. Увидев его, Любонька испугалась, и начала плакать громче. Сергей, будто не слышал этого и не понимал, что ребенок боится его. Словно впал в ступор. Стоял, не смея пошевелиться, продолжая смотреть на дочку.

 – Орлов, выйди сейчас же отсюда!

 Он не реагировал на мои слова. Пришлось вытолкать его, хоть и сделать это было трудно. Закрыв  дверь, я сразу кинулась к дочке, взяла ее на руки и стала успокаивать:

 – Т-ш-ш, маленькая, не плачь! Все хорошо, моя хорошая, все хорошо…

 Я укачивала ее и приговаривала ласковые слова, пока та не уснула. Аккуратно уложила ее в кроватку и еще с минуту стояла рядом и смотрела на нее. В комнату вошла бабушка и покачала головой, посмотрев на меня. Я понимала, что разговора с Орловым не избежать, но больше всего, меня пугала его реакция. Она была какой-то отрешенной, будто он вообще не понимал, что происходит.

 Выйдя из комнаты, нашла Сергея сидящим на диване. Тот запустил пальцы в волосы, опираясь локтями на колени. Мне стало его жалко. Он не заслуживал того, чтобы не знать о дочери. Я села перед ним на корточки, как ранее делал он, и коснулась его рук. Сергей медленно поднял голову и посмотрел на меня глазами полными боли и печали. Я едва сдержала слезы. Мы долго смотрели друг на друга, не проронив ни слова. Я поняла: догадался о том, что Люба – его дочка. Я ждала, пока он хоть что-то скажет, потому что мои слова застряли комком в горле.

 – Почему? – тихо спросил он таким тоном, что у меня пошли мурашки по телу. – Почему, Маш? – По моим щекам уже, не переставая катились слезы. Я сильнее сжала кисти его рук, боясь, что сейчас он захочет встать и уйти.

– Почему ты не сказала о дочери? – снова спросил Сергей.

 – Я собиралась…

 – Когда? – он горько усмехнулся, слегка повысив голос, и поднялся с дивана.

Я вскочила и попыталась остановить, но он не дал.

 Орлов хотел уйти, направился было к двери, но потом остановился и стал ходить из угла в угол, обхватив голову руками и нервно теребя волосы. Повторял один и тот же вопрос, очень тихо, будто говорил сам себе: «Почему, почему, почему…»

 – Прости меня… – Я хотела к нему подойти, но он повернулся ко мне спиной и уперся ладонями в стену и почти простонал:

 – Замолчи!

 – Сереж…

 – Я сказал, замолчи!

 – Я боялась тебе сказать… мне было больно после тех слов…

 – А сейчас тебе как? Больно? – Он хмуро посмотрел на меня. Глаза метали молнии, и было видно, что едва сдерживается, дабы не сорваться на крик.

 Я молчала, тихо всхлипывая, прижимая ладони к губам.

 – Как ее зовут? – Сергей задрал голову наверх. Таким подавленным я его видела впервые в жизни. Так стыдно мне еще не было. И также больно…

 – Любовь… – тихо прошептала я, делая шаг к нему.

 – Любовь… – так же тихо повторил он и улыбнулся уголками губ.

 Снова повисла тишина, нарушенная шагами. Он ушел.

Я упала на колени не в силах успокоиться. Бабушка не пришла меня успокаивать. Посчитала, что я уже взрослая. Если уж сумела родить дочь и скрыть ее от родного отца, значит, и успокоиться должна сама. Я проплакала всю ночь. Подушка на диване в гостиной стала мокрой от слез, а когда хотела проведать малышку, бабушка меня не впустила, сказав, что нечего будить дочку своими всхлипами. Сама виновата. А дети чувствуют настроение родителей.

 ***

В тот вечер Сергей напился в стельку. Слабо держась на ногах, долго стоял у стены, упершись в нее лбом. Обида одолевала его. Стал отцом, а та, кого любит, скрыла это. Кулак с силой несколько раз впечатался в стену и на костяшках пальцев и обоях появилась кровь. Физическая боль не чувствовалась – заглушала душевная. Сергей только решился поговорить с Марией, рассказать ей о том, что не просто не может без нее жить, любит всем сердцем, как новость о дочери, словно ушат холодной воды окатила его. Примесь лжи обжигало нутро горечью.

Теперь, чтобы не отступить от Марии, следует принять как факт, что у них общий ребенок.

 ***

– Ну, привет, малышка! Меня Сергей зовут.

 Я вспоминал первую встречу с Машенькой, своей маленькой Машенькой. Тогда она выглядела беззащитной, прижималась к руке отца и пряталась за него. Маленькая девочка, не знавшая материнской любви, ждавшая папу всегда с большим нетерпением и трепетом в душе. А потом и я стал для нее таким же родным и близким. Что-то всколыхнулось в моей груди, когда я увидел печальные зеленые глаза малышки. Хотелось оберегать ее, защищать, как маленькую сестренку, которой у меня не было.