Карибы. Ресторанчик под пальмами - Бланчард Мелинда - Страница 41

Мы не виделись с Джошуа и Эвелиной вот уже несколько недель, и смерть Дядюшки Уодди подтолкнула меня съездить к ним в Рей-Хилл. Настроение у меня было грустное. Машину я вела очень медленно, ветер сносил на дорогу дым: кто-то жег уголь. Я глубоко вздохнула, наслаждаясь картинами старой Ангильи. Двое подростков трудились во дворике над лодкой. За ними наблюдал старик, сидевший в тени дерева, судя по всему, их дедушка. Искусство строить лодки передавалось здесь из поколения в поколение. В Саут-Хилл мужчина в выгоревшей майке и кепке с надписью «Нью-Йорк» толкал вперед ржавую тележку, в которой стояли два белых ведра. Видимо, он вез воду с колонки, потому что у него дома не было цистерны.

Чуть дальше я проехала мимо маленького деревянного домика, во дворе которого была свалена куча проволочных вершей для ловли рыб. Лишь очень немногие из этих деревянных домиков пережили ураган «Донна», накрывший Ангилью в 1960 году. Теперь тут стоят практичные дома из цемента, которые могут выстоять даже в беспощадный шторм.

Я свернула на лабиринт дорожек, которые вели к дому Джошуа, миновав группу школьников, направлявшихся домой. Две девочки постарше вели за руки двух мальчишек лет трех. Малютки едва поспевали за старшими на своих маленьких ножках.

Джошуа и Эвелина сидели в гостиной и слушали радио, которое словно перенесли сюда на машине времени из сороковых годов. Оно стояло на полке между двух фарфоровых статуэток дельфинов. На стене рядом с радио висела в рамке фотография — стоящая под пальмой Эвелина. Эту фотографию мы сделали пять лет назад и прислали ей на Рождество.

— Ты поправилась, — промолвила Эвелина, смерив меня взглядом.

Я вежливо улыбнулась.

— И это просто замечательно, — продолжила она, видимо, ожидая от меня реакции на свою реплику.

— Так я и не болела, — неуверенно ответила я, догадываясь, что это не совсем верный ответ.

— Она имеет в виду, что ты набрала несколько килограммов, — пришел на помощь Джошуа. — Хорошо выглядишь.

— По-моему, так ничего хорошего в этом нет.

— Я чувствую себя толстухой, — сказала я и пошлепала себя по бедрам, которые были не такими изящными, как мне хотелось.

— Никакая ты не толстая. Выглядишь как нормальный, здоровый человек.

Если бы я приехала в гости к своей родной бабушке, она бы посоветовала мне сбросить лишний вес. Обязательно рассказала бы о последних диетах, о которых слышала по телевизору и составила бы их список: высокобелковые, низкобелковые, высокоуглеводные, низкоуглеводные, такие, в которых надо считать каждую калорию, и такие, в которых о калориях следовало вообще забыть. И, естественно, каждая из них сулила бы мне отсутствие мук голода. В том случае, если я совсем теряла форму, я отправлялась в спа-салон и скрывалась там, пока мне не возвращали более или менее презентабельный вид.

Я нисколько не сомневаюсь, что Эвелина никогда не слышала о спа-салонах, а если бы и слышала, то никогда бы даже и не подумала туда сходить. Зачем тратить деньги на то, чтобы тебя превратили в тощую селедку?

Мы говорили о Дядюшке Уодди, о традициях и былых временах. Эвелина пояснила, что давным-давно, когда на Ангилье жили куда беднее, здесь практически не было толстых людей. Подчас из еды имелась только рыба, засухи были обычным явлением, и когда они случались, гиб и без того скудный урожай.

— Сложно растолстеть, если сидишь на одной рыбе, — резонно заметила Эвелина.

Ежедневные поездки в Вэлли всякий раз оказывались непростым испытанием, преодоление которого становилось особенно интересным: каких только препятствий мы не встречали на пути — животные, «лежачие полицейские», туристы, забывавшие о том, что на Ангилье левостороннее движение, и, как и везде в мире, среди представителей юного поколения было полно лихачей.

В отличие от этих сорвиголов, Ролди вел машину слишком медленно. Предельная скорость для него была двадцать пять километров в час. Нередко можно было наблюдать, как его дряхлый фургон еле плетется по шоссе, а за ним, растянувшись в длинную линию, следует вереница машин. Ролди был единственным коммивояжером на Ангилье. Он торговал разнокалиберными метлами ручной работы, представлявшими собой сучковатые палки, к концам которых были привязаны пальмовые листья. Метлы Ролди крепил к крыше фургона. В багажнике у него имелись на продажу манго, бататы, бананы и папайи.

Потенциальные покупатели просто махали Ролди руками. В этом случае он останавливался посреди дороги, где и начинался процесс торга. Ролди открывал заднюю дверь, и вокруг собиралась маленькая толпа. Народ начинал ощупывать манго и брать в руки метлы, чтобы прикинуть, сколько они весят и хорошо ли сбалансированы. Тем временем сзади образовывалась пробка. Иногда фургончик Ролди удавалось объехать, но, как правило, приходилось сидеть и ждать.

Если впереди мы видели бесконечную вереницу машин, еле тащившихся по шоссе, или попадали в пробку, можно было не сомневаться: впереди Ролди. «Это Ангилья, — напоминали мы себе, — здесь никто никуда не торопится».

Наша жизнь вошла в неспешный ритм. Мы стали ходить медленнее, а дышать глубже. Мы носили шорты и сандалии, воображая, как наши друзья на севере сейчас ежатся под дождем со снегом и месят ногами слякоть. Мы уже настолько свыклись с ярко-голубым небом и ослепительно сияющим солнцем, что встречали дождь с чувством облегчения. По сути дела, большинство народа тут неплохо относилось к утренней мороси. Что плохого в том, чтобы посидеть утром с интересной книжкой на балконе. Небольшую передышку перед жаром полуденного солнца туристы воспринимали благосклонно.

Однако дождь, затянувшийся на целый день, представлялся уже перегибом, а если случалось два дождливых дня подряд, у посетителей резко портилось настроение. «Что у вас творится с погодой? — каждый вечер требовательно спрашивали они у Боба в обеденном зале. — У вас что, постоянно на Ангилье льет? В прошлом году мы ездили на Сен-Бартельми, и погода там была просто чудесной». Боб начинал объяснять, что Сен-Бартельми находится менее чем в тридцати километрах от нас, и, как правило, какая погода у нас, такая и у них. Более того, на Сен-Бартельми имеются горы, поэтому там даже больше осадков. Боб заверял, что если на Ангилье идет дождь, то, вероятнее всего, льет и на Сен-Бартельми.

Куда хуже случавшихся время от времени ливней были так называемые рождественские ветра, пользовавшиеся на Ангилье дурной славой. Погода на острове обычно остается неизменной. Среднегодовая температура здесь — двадцать шесть градусов тепла, а годовой уровень осадков — восемьсот девяносто миллиметров. Ангилья — самый северный из группы Подветренных островов, и с востока дуют пассаты. Однако точно так же, как на Прованс порой обрушивается беспощадный мистраль, а в Калифорнии хозяйничает «Санта-Анна», так и Ангилью, словно чума, начинают терзать рождественские ветра, которые порой бушуют аж до января. Пассаты, которые обычно приходят с востока, смещаются на запад, набирают силу и становятся ураганом. Порывы ветра сметают со столов в обеденном зале бокалы, подхватывают и уносят цветы из ваз, и нам приходится запирать ставни, закрывая вид на сад и фонтаны, отчего в ресторане делается тесно и неуютно. С холодным ветром приходит и дождь. Вода просачивается сквозь вентиляционные окошки и заливает скатерти и подушки кресел в западной части зала. Клиенты ведут себя недружелюбно.

Народ нередко отменяет бронь или просто не приходит, а те гости, которые все-таки являются, отличаются раздражительностью и вспыльчивостью.

После недельного буйства рождественских ветров весь остров погрузился в меланхолию. Ресторанчики под открытым небом закрылись, таксисты остались практически без работы, а разочарованные туристы сидели у себя в номерах.

Даже у нас на кухне ребята пали духом. Жук вышел на работу в шерстяной шапочке.

— Слишком сильно льет, — пояснил он. — Если так будет и дальше, придется строить ковчег.