Китай. Искусство есть палочками - Эванс Полли - Страница 6

Погода выдалась прекрасная. На ярко-синем небе ни облачка. Мы купили и себе пару рулетиков из лосося. Накрыв на стол и оставив Гая, туристов и официантку одних, мы с Нэнси пошли прогуляться. Великая китайская стена тянулась вдоль холмов. Над нами безмятежно высились сторожевые и оружейные башни, строительство которых стоило жизни многим людям. Стена убегала за линию горизонта, складываясь в причудливые геометрические композиции. Здесь кроме нас почти никого не было. Этот кусок стены восстановили, но туристы предпочитали ездить куда-нибудь поближе. Мы нашли уединенное местечко, присели и принялись лакомиться копченым лососем на фоне древнего памятника китайской инженерной мысли.

Глава 3

Небесные создания на фоне земного хаоса

Зал ожидания № 8 был огромным и походил на пещеру. Чахлые лампы на потолке давали грязновато-серый свет. Каждые несколько минут табло посреди зала вдруг оживало, начинало моргать, бросая на ожидающих пассажиров желтоватые отблески, а потом снова умирало. По всему периметру зала тянулись ряды оранжевых пластиковых кресел, привинченных к полу. На креслах и на полу в полумраке сидели сотни людей. Они болтали, играли в карты и ждали отправления своего поезда.

Время от времени окружавшую меня серость прорезал голос из скрипучего динамика, делавший объявления по-английски и по-китайски. Учитывая, что на весь Западный вокзал я была единственной иностранкой, объявления на моем родном языке казались невероятной любезностью, хотя, скорее всего, являлись отчаянной попыткой вокзального начальства убедить в первую очередь самих себя, что вверенный им объект не что иное, как центр международного сообщения, куда стекаются толпы гостей из-за рубежа. Огромное несуразное здание в ночи подсвечивали оранжевым светом, что напомнило мне недавно увиденный труп Председателя Мао.

Сидя в оранжевом кресле, я снова задумалась, в чем секрет Великого Кормчего, почему он внушал простым людям столь верноподданнические чувства. Китайцы боготворили Мао. Именно он сумел объединить страну в 1949 году после десятилетий беспорядков и гражданской войны и управлял ей вплоть до своей смерти в 1976 году. Мао изгнал иностранные державы, которые с середины девятнадцатого века пытались урвать кусок пирога и создать собственные концессии. Он поклялся уничтожить коррупцию, которая отравила последнюю из правящих династий Цин, и националистический проамериканский режим, пришедший на смену Цин. При Мао китайцы перестали курить опиум, он изгнал «триады» и вернул простым людям чувство собственного достоинства. Китайцы пришли в дикий восторг. Хотя, возможно, их восторги сильно поутихли бы, узнай они пару малоизвестных фактов о Великом Кормчем.

Во-первых, Председатель никогда не чистил зубы. Как рассказывал личный врач Мао, о котором я уже упоминала, этому скучному занятию он предпочитал полоскание рта чаем по утрам, после чего жевал чайные листья.

«Однажды я заглянул ему в рот и увидел, что зубы покрыты зеленым налетом. Многие расшатались. Я легонько дотронулся до десен, и оттуда потек гной», — писал доктор Ли о том времени, когда Мао перешагнул шестидесятилетний рубеж.

Кроме того, Председатель страдал от запоров. Во время Великого похода в 1930-х годах, когда группа коммунистов перешла в северный район провинции Шэньси, Мао мучился так, что заставлял охрану засовывать пальцы в анус и прочищать кишечник вручную.

Мао периодически проводил совещания в спальне или у бассейна, прямо в пижаме, не переодеваясь. Его беспокоила бессонница, и Председатель частенько вызывал к себе подчиненных посреди ночи, а днем ложился спать, приняв снотворное, к которому здорово приохотился.

Напуганные до полусмерти подхалимы, окружавшие Мао, не оспаривали его методов и не сомневались в правильности его планов. В конце 50-х Мао вдруг объявил, что отныне необходимо все силы направить на коллективизацию. Начался так называемый «Большой скачок». Мао заявил, что если всем отказаться от частной собственности и вступить в коммуны, то это пойдет на пользу экономике страны. Коммуны должны были помочь государству не только собрать невиданный урожай, но и вывести Китай в лидеры по производству стали. Мао считал, что за пятнадцать лет его страна догонит и перегонит Великобританию по этому показателю. Всем учреждениям и организациям предписывалось приобрести мартеновские печи и установить их на заднем дворе, чтобы в свободное от основной деятельности время выплавлять сталь. Поскольку железной руды не хватало, то простые китайцы приносили свои кастрюли, сковородки и ножи и бросали их в печи, чтобы выполнить план. Весь уголь уходил на топливо для печей, поэтому в ход шли деревянные кровати, столы и стулья. Крестьяне не могли добиться тех объемов производства, которые требовали партия и правительство, и в ажитации отложили тяпки и полностью сосредоточились на плавке стали. Обрабатывать поля стало некому, рабочая сила требовалась у плавильных котлов.

Урожай 1958 года сгнил на полях, при этом коммунам надо было платить налоги зерном. Местные власти, опасаясь репрессий, намеренно завышали цифры в отчетах, в итоге коммунам приходилось отдавать практически весь урожай. На следующий год во многих районах зерновые не уродились, а в других районах урожай снова не собрали. Начался массовый голод, в результате которого погибло больше тридцати миллионов человек, хотя некоторые историки считают, что эта цифра сильно занижена. Низкокачественный чугун, который выплавили ценой стольких жертв в доморощенных мартеновских печах, оказался бесполезным.

Из-за провала «Большого скачка» Мао вынужден был отказаться от ведущей роли в принятии экономических решений и уйти с поста главы государства, оставшись при этом председателем коммунистической партии. Возникла новая проблема — в высших эшелонах власти начался период фракционализма. Рыба гнила с головы. Мао всегда страдал манией величия, которая со временем усилилась, и когда он осознал, что власть ускользает из рук, то это, вкупе с извечной классовой борьбой, привело в конечном итоге к страшной трагедии, разыгравшейся спустя десятилетие, — к «Культурной революции».

Однажды Председатель увидел пьесу, в которой содержалась скрытая критика его деяний. Он пришел в ярость и объявил войну интеллектуальной элите. Эту идею радостно подхватили его лакеи. Правительство подстрекало студентов выступить против преподавателей, спровоцировав в итоге молодежный бунт «красных охранников», или хунвэйбинов, которые буквально терроризировали страну своей неконтролируемой жестокостью, пока боролись с «четырьмя пережитками» — старыми идеями, старой культурой, традициями и привычками. «Культурная революция» привела к закрытию школ и университетов, студенты которых взялись за своих учителей и жестоко их наказывали, заклеймив позором как «буржуазных реакционеров» и «капиталистических прихвостней». Встали заводы и фабрики, поскольку инженеров и ученых или сослали в деревни на перевоспитание, или бросили в тюрьму. Производственный процесс застопорился, поскольку рабочие постоянно ходили на занятия по политподготовке. Шайки хунвэйбиновоскверняли монастыри. Развлекательные и культурно-просветительские мероприятия находились под запретом. «Культурная революция» продлилась долгих десять лет, с 1966 года и вплоть до смерти Мао Цзэдуна.

Мао проповедовал перед народными массами аскетизм и простоту, а сам при этом ни в чем себе не отказывал и в последние годы жил на широкую ногу. Мао уже было под семьдесят, при этом он вовсю волочился за женщинами, проверяя на практике даосскую теорию: якобы если спать с как можно большим количеством женщин и при этом не достигать оргазма, то можно сохранить силу и мужественность, впитывая влагалищный секрет. На пике «Культурной революции», когда за любое удовольствие могли запросто обвинить в контрреволюционных наклонностях и приверженности к буржуазному образу жизни, сам Мао, по словам доктора Ли, иногда ложился в постель сразу с пятью женщинами.