Фотограф смерти - Лесина Екатерина - Страница 15

– Явилась!

– Извини, если опоздала, – сказала Елена и глянула на часы.

Всего-то на семь минут. Динка порой на полчаса умудрялась, но Валик терпел. И сейчас он вдруг отвернулся и буркнул:

– Пошевеливайся.

Елена пыталась, но она будто брела в тумане. Сквозь него проступали очертания студии. В масляно-желтом свете софитов перекатывался темный шар – Валик. Его лица Елена не видела.

– Все, Ленка, хватит! – Слово-команда оборвало ее танец на очередном па. – Видишь! Можешь, когда захочешь!

Валик хвалит? Валик хвалит ее? Странно. И плевать. Собиралась она на автомате. Выходила так же. Выбравшись на улицу, Елена удивилась длинным теням, что расчертили асфальт на полосы. Уже вечер? А день куда исчез? Его сожрала Валикова камера.

– Леночка? – Мымра вынырнула откуда-то сбоку и сразу вцепилась в руку Елены. – Ты хорошо сегодня поработала.

А ведь Мымра стара. Ей за сорок, но она носит стильные костюмы и туфли на тонком каблуке, а волосы стягивает в узел. Лицо от этого становится строгим и каменно-гладким.

– Спасибо, – сказала Елена, вглядываясь в родинку над губой Мымры. Некрасивая. Почему Мымра ее не удалит?

– Пойдем. Погуляем, – предложила Мымра тоном, не терпящим возражений. Елена и не собиралась возражать: она не дура Мымре перечить.

Гуляли, к счастью, недалеко, до стоянки. Белый Мымрин «Лексус» поджидал хозяйку в тени.

– Я рада, что вы с Димой нашли общий язык.

– Большое вам спасибо за…

Мымра жестом оборвала фразу.

– Он просил передать, что будет рад снова увидеть тебя. – В Мымриной сухой лапке возник телефон. Простенький, дешевенький, неинтересный. – Вот. Номер вбит в память. Звонишь, назначаешь встречу, приходишь вовремя.

Это сон продолжается, поэтому Елена и вопросов не задает, и подарок принимает. Во снах все иначе.

– О Диме лучше не трепаться. Ясно?

Более чем.

– Будешь вести себя хорошо, и все у тебя получится.

Очнулась Елена на выходе со стоянки, когда мимо с ревом пронесся Мымрин «Лексус». В руке Елена держала телефон. Надо позвонить…

И выспаться.

Номер третий пропустила занятия. В ином раскладе данный факт не вызвал бы интереса со стороны Адама, однако в совокупности с нестандартным поведением персонала он приводил к выводам неприятного толка.

И когда Адам задал вопрос, ему ответили:

– Антонина отдыхает.

Сестра врала. Костяшки ее побелели, а на шее проступили сосуды. Изменение окраски кожных покровов также свидетельствовало об испытываемом волнении. Следовательно, изначальное предположение верно: с номером третьим случилась неприятность. А приглашение к Всеславе лишь добавило уверенности.

– Добрый день, – Всеслава изобразила улыбку. – Присаживайся.

В ее кабинете два кресла, разделенные узким столом. Первое – массивное и мягкое, анатомических очертаний. Второе – с жесткой спинкой и подлокотниками. На столе ее всегда царит порядок. Шторы задернуты. Цветы политы. И книги на полке выстроены по ранжиру.

– Ты беседовал с Антониной Кривошей? – Вопрос, требующий лишь формального подтверждения. Камеры пишут все, и отрицать очевидность, зафиксированную в памяти сервера, бессмысленно. Адам не отрицает.

Адаму неудобно в мягком кресле. Он терпит.

– О чем вы разговаривали?

– О жизни.

– Чьей?

– Что с ней произошло?

Всеслава молчит. Выражение ее лица не поддается истолкованию. Пальцы гладят ободок колечка, и камешки тускло поблескивают.

– Она попыталась покончить жизнь самоубийством.

Казенная фраза с минимально информативным наполнением.

– Твоей вины в этом нет, – продолжила Всеслава. – Но мне крайне важно знать, о чем вы разговаривали.

– К ней приходил человек. Вы ведь регистрируете все посещения? Кто он?

– Адам! – Она никогда прежде не срывалась на крик. И сейчас довольно быстро взяла себя в руки. – Пойми, это неважно: кто к ней приходил. Более того, я не могу тебе ответить.

– А кому можете?

– Это не игра, не логическая загадка, это жизнь. Человек едва не умер. А если я не буду знать, в чем проблема, я не смогу ей помочь. И она повторит попытку. Будет повторять, пока очередная не окажется успешной. Поэтому, Адам, пожалуйста, прекрати копать и просто расскажи, о чем вы с ней разговаривали.

Просьбу Адам исполнил. Он излагал информацию сжато, но стараясь не упускать деталей. Когда же рассказ был закончен, Адам повторил прежний вопрос:

– Кто к ней приходил?

– Муж, – ответила Всеслава.

Мотоцикл ревел, пробиваясь сквозь плотный воздух, и Дашка боролась с желанием раскрыть руки и поймать ветер. Городские улицы проносились мимо, глядя на нее разноцветными глазами витрин. Громыхали машины по встречной. Белой полосой слилась разметка, и впереди, заслоняя купола старой церкви, маячила спина Артема. Черная кожа, белые швы, хромовые заклепки.

Мальчик понтуется.

Дорога вильнула, огибая громадину древнего парка. Из-за порушенной ограды выглядывали львиногривые тополя и пятнистые березы. У заросшего тиной пруда столпились ивы, а щербатый фонтан грел спину на солнце. У фонтана Артем и остановился.

– Приехали, – крикнул он и стянул шлем. – Как тебе прогулка?

– Спасибо. Жива.

Дашка огляделась. Фонтан не работал уже тысячу лет. И от фигуры пионера остались лишь ноги, торчащие из разросшегося куста сирени. Пахло медом и летом. Гудели пчелы. А на раму мотоцикла села бабочка.

Жизнь продолжается?

– Нам туда, – Артем указал в глубь парка. Там, в плотной тени старых деревьев, клубились мошки и царила сырость. А сквозь плитку проросла трава.

– Я тут в детстве гулять любил. Еще карусели работали. Помнишь?

– Помню.

Только детство у Дашки было чуть раньше. А карусели и сейчас есть. Старый круг с перелинявшими лошадками, слоном, верблюдом и ракетой, которая всегда была занята. А Дашке страсть как хотелось прокатиться. И сейчас она задержалась у ограды, глядя на постаревшие игрушки и остро ощущая собственный возраст.

– Она работает, – Артем оперся на ржавую ограду. – Никому не нужна, но работает. Дядя Витя за ней присматривает. За всеми ними. И если хочешь, я договорюсь. Покатаешься.

– С чего такая любезность?

– Ну… мне же надо с тобой дружить? Идем.

Артем свернул на едва заметную тропку. Тропка вилась среди желтых лютиков и белых ромашек, чтобы остановиться у заросшего травой холма. В холме имелась дверь с надписью «Посторонним в…».

Продолжение надписи было аккуратно закрашено.

– И что это? – спросила Дашка, разглядывая железную дверь с ржавыми пятнами.

– Бункер.

Точно! Был в парке бункер. Один из тысяч, рожденных «холодной войной».

– Здесь теперь клуб. Частный, – и Артем потянул дверь на себя. Та пошла с душераздирающим скрипом. – Дамы вперед.

Дашка в жизни не сунулась бы в эту дырищу, когда б не Артем. Он стоял, смотрел, ждал, что Дашка заупрямится и распишется в собственной слабости. И она гордо шагнула во влажную темноту.

Внутри бункера гудело, и гул расползался по стенам, порождая мелкую дрожь.

– Фонарик держи. Свет здесь только внизу, – Артем сунул тонкую палочку фонаря. – Под ноги смотри. И держись за перила.

Заботливый какой.

Но советам Дашка вняла. Перила, к слову, оказались не ржавыми, а гладкими и отполированными до блеска. Пятно света прыгало со ступеньки на ступеньку, иногда – на стены и совсем редко – на потолок. В потолке бородавками торчали светильники.

Артем шел следом. Ступал он беззвучно, как кот, и эта его манера добавляла Дашке нервов.

– На самом деле тут классно. Особенное место. – Наверное, Артем почувствовал Дашкину неуверенность, если заговорил. – Я иногда прихожу. Просто отдохнуть, и вообще… есть такие места, где людям от тебя ничего не надо.

– А по жизни надо?

– По жизни всем всегда надо, – серьезно ответил Артем. – Осторожно. Тут одна ступенька сточена. Если хочешь, возьми меня за руку.