Мстислав Великий. Последний князь Единой Руси - Седугин Василий Иванович - Страница 10

– Чую запах жареных грибов! – проговорил Воимир. Он уже сидел рядом с Вавулой. Личико у него кругленькое, щечки пухленькие, глаза голубые, с виду – чистый ангел.

– Угадал! – поощрительно поддержал его Вячеслав. – Умывайтесь и с ложками побыстрее к костру.

Жареными грибами объедались. Вавула хлебом подчистил сковородку, покачиваясь от переедания, направился к речке, наскоро вымыл ложку и, тут же ткнувшись в песок, снова уснул.

На обед Вячеслав сварил грибной суп, в котором были лишь вода, грибы и соль. Но это было такое объедение, что ребят от котелка было невозможно за уши оттащить.

После обеда стал задувать ветер, повеяло прохладой, запахло дождем. В это время откуда ни возьмись к ним прибежала молодая, лет тридцати, женщина, стала причитать:

– Ай, ай, беда! Только сено раскидала, а тут дождь собирается! Насквозь промочит, сгубит все сено! А мужики, как назло, на другой луг ушли. Помогите, не дайте пропасть добру!

Вячеслав только мигнул, как все повскакали и помчались к лугу. Там кто вилами, кто вручную стали сгребать душистое, высушенное сено и складывать в стожки. Только управились, как хлынул ливень. Все спрятались под навесом, который когда-то был сооружен сельскими жителями.

– Спасибо вам, милые, спасибо, хорошие, – распевно говорила женщина, любовно глядя на путешественников. – Уж я вас отблагодарю, уж так я вас отблагодарю!

И верно, в течение трех дней, пока они стояли на берегу, носила она им по две крынке парного молока, оставляла возле палаток, а сама торопливо уходила: летом жителю села время на вес золота!

Молоко они и пили, и ели с ягодами, которые собирали в лесу, а однажды сварили молочную пшенную кашу. Добрая попалась женщина!

Последние дни плавания прошли спокойно. К плоту привыкли, виды на природу прискучили и стали казаться однообразными. Зато после ужина не сразу разбредались по палаткам, а окружали костер и вели неспешные разговоры, рассказывали случаи из жизни или разные истории.

Вечера выдавались удивительно тихими. На небе ни облачка, Волхов словно замирал. Ни волн, ни ряби, стальная гладь воды. Только изредка всплеснет рыба да вздохнет вырвавшийся откуда-то из глубины бурун. И снова тишина.

Взгляды людей приковывало пламя костра, живое, подвижное и переменчивое, а потому всегда привлекательное, взгляда не оторвать. Вечер незаметно сменялся ночью, темнота сгущалась и вплотную подступала к лагерю, пугая своей таинственностью, загадочностью и неизвестностью. Иногда глухо ухал в лесу филин или коротко кричала какая-то птица. А тут еще рассказы один другого страшнее.

– Слышали про волка, который не так давно бродил возле Новгорода? – спрашивал Мстислав.

– Это который двух человек загрыз?

– Вот-вот!

– Ну и чего?

– Говорят, это оборотень! Волхв в волка превратился!

– Да что ты!

– Вот и что! Обозлился волхв на всех христиан, заделался волком и давай охотиться за нашим братом!

Города и их окрестности давно приняли христианство, но в непроходимых лесных чащобах многие продолжали верить языческим богам, а религиозные требы совершали жрецы – волхвы.

– Разве может человек оборотиться волком? – спрашивал Воимир.

– В кого угодно! Может свиньей или лисицей стать. Для него это – раз плюнуть, – отвечал всезнающий Вавула.

– Но как они это делают? Тайна, наверно, большая?

– Тайны нет. Надо найти в лесу пенек, на котором любят сидеть леший или кикимора, положить шапку, перепрыгнуть через него три раза, произнести заклинание, и станешь волком!

– Заклинание бы узнать...

– Проще простого! Набрать побольше драгоценностей или денег и купить у волхвов. Они богатство любят, расскажут.

– Кто отвергнет богатство? Я бы тоже с удовольствием забрал.

– Ишь чего захотел. А кукиш не хочешь?

– Да ладно вам! Тоже мне, нашли, из-за чего вздорить. У самих вошь на шнурке, а тоже мне, – урезонил их Ярий.

– Ты больно богатый!

– Какой есть! Я про другое. Кто из вас видел лешего или кикимору, когда они сидели на пеньке?

Наступило недолгое молчание. Наконец Вавула произнес медленно:

– Сколько живу, ни разу не встречал.

– А я, кажется, видал! – сказал Воимир. – Иду как-то лесом, а в глубине чащи зеленые глаза горят... Ну, думаю, леший! Кому еще быть?

– Но ведь не на пне же!

– Нет...

– То-то и оно! А нам надо, чтобы они на пенечке сидели.

– Вместе или порознь?

– Чего – вместе или порознь?

– Сидели-то!

– Леший и кикимора, что ли?

– А кто же еще?

– Да какая разница? Главное, чтобы сидели.

Оказывается, никто их на пне не видал.

– Выходит, не удастся нам волками побывать, – удрученно сказал Вавула.

– Ну и слава Богу, – ответил Воимир. – Станешь волком, а как обратно заделаться человеком, не знаешь. Надо очень, всю жизнь по лесу голодным мотаться!

Друзья с ним согласились, человеком жить все-таки лучше!

– Человека домовой охраняет. А волка кто? – спросил Ярий.

– Домовой наш защитник. Главное, не обидеть. А то он может отомстить, – добавил Вавула.

– Это верно. Наведет порчу на скот или самих людей, бед не оберешься.

– А у нас однажды дедушка-домовой помог пожара избежать, – сказал Вавула.

– Это как?

– Очень просто. Истопили мы печь, спать легли. А огненные угли и высыпи на пол. Пол затлел, дым пошел. Вот-вот пожар мог начаться! А тут домовой во сне подошел к папе и говорит: «Просыпайся, хозяин, а не то сгоришь!» Вскочил отец – и правда: еще немного – полог бы загорелся, он возле печки сушился. Никто бы не выбрался. Вот у нас какой заботливый домовой!

– А я как-то шел по полю вечером, уже солнце за край неба скрывалось, и вижу – среди жнивья русалки забавляются, – рассказывал Ярий.

– Девушки, наверно, гулять вышли, на них такое находит, – проговорил недоверчиво Воимир.

– Не-е-ет! Я бы сразу отличил. Русалки были прозрачные, будто хрустальные.

– Если были русалки, то они тебя до смерти бы защекотали!

– Они и пытались защекотать. Как кинутся ко мне, как окружат! А я не растерялся, сорвал веточку полыни и перед собой выставил. Одна из них и спрашивает: «Что у тебя в руках?» Я ей сразу под нос сунул веточку и говорю: «Полынь вонючая». Она отпрянула назад да как крикнет громко так: «Прячьтесь под тын!» И все разом исчезли.

– Эх ты, лапоть! – в сердцах сказал Вавула. – Встреча с ними приносит несметные богатства, а ты проворонил!

– Или большие несчастья, – добавил Мстислав. – Так что ты, Ярий, правильно сделал, что сумел от них оборониться.

И так из вечера в вечер, история за историей...

Две недели продолжалось плавание. Наконец показалась Ладога. Жаль было расставаться с плотом, который им казался чуть ли не одухотворенным существом. Они поднимались по крутому берегу и все оглядывались: что-то с ним будет? На него уже налетели мальчишки, облепили со всех сторон. Самый бойкий встал у кормового весла, громко прокричал:

– Я объявляю себя кормчим! Приказываю слушаться всем моим приказам! Сейчас поплывем в тридевятое царство, в тридесятое государство!

– Куда правишь, куда правишь, кормчий? Дурак ты, а не кормчий! Давай лучше я буду кормчим! – напирал на него другой мальчишка.

Плот продолжал путешествие, но теперь по сказочным путям-дорогам.

VI

Мстислав вернулся в Новгород в каком-то странном возбуждении. Его не покидало предчувствие наступления чего-то радостного, светлого, необычного в жизни. Ему и город казался изменившимся: и дома и терема выше и красочнее, и себя он чувствовал повзрослевшим и более зрелым.

На другой вечер после приезда к нему пришел Ярий.

– Чего в горнице засиделся? Пойдем на луга! Сегодня весь город собирается в честь праздника Чаши Велеса.

– По Дарине своей соскучился? – улыбнулся Мстислав.

– И по ней тоже.

Легкий человек этот Ярий. Кажется, ничем его не проймешь, всегда весел, всегда в настроении. Вот и сейчас стоит возле порога, улыбается во весь рот, а глаза добрые, словно весь мир хочет полюбить. Недаром девчонки к нему ластятся.