Мотылек атакующий - Островская Екатерина - Страница 42

Но тогда были обычные девушки. Красивые, с прекрасными фигурами, и головы у некоторых соображали вполне прилично – с такими как раз было проще. Но Маша – другая, и Кущенко никого так не желал, как ее.

Нет, пора в отношениях с ней переходить к решительным действиям. А повод есть – он потерял очень много денег. Даже слишком много за один день, никогда не терял столько. Хотя, может быть, и стоило их потерять, чтобы получить гораздо больше. Теперь Маша станет податливее. А деньги вернутся потом: Мотылек принесет многие миллионы. Сейчас уже Ли Хэнги потребует реванша. И опять будет полный зал. Кстати, сборы от продажи билетов на состоявшийся только что бой наверняка перекрыли потерю на ставке, а ведь и ресторан и буфет сегодня трудились как никогда.

Кущенко представил Машу, как та радуется своей победе, как смеется, улыбается. И тут же поймал себя на мысли, что никогда не видел счастливой улыбки на ее губах. Не видел ее радости. Не видит и сейчас – ее нет рядом с ним. Зато сын в эти минуты поздравляет Машу, обнимает ее, вероятно… Мысль об этом вдруг взбесила больше, чем потеря денег.

Зазвонил мобильник. Алексей Филиппович ответил на вызов и услышал в трубке голос менеджера.

– Простите, – сказал Олег Валентинович, – не смог принять ваш звонок, не услышал: здесь так шумно, все орут…

– Бери Машу и приводи ко мне. Только чтобы никого больше не было.

– Я в своем кабинете, тут куча народу. Сейчас пошлю за ней кого-нибудь.

– Сам сходишь! – заорал Кущенко. – Бегом! Ты слышишь? Немедленно!

Алексей Филиппович отбросил мобильник, откинулся на спинку кресла. Но тут же вскочил, потому что не мог сидеть на месте. Сейчас Алик приведет Машу и удалится, а он побеседует с ней. Поговорит жестко, потом поставит условия. Или нет, условия ставить не будет. Просто поговорит жестко, а потом… Но что говорить, Алексей Филиппович не мог придумать, ничего не лезло в голову. А тут как раз вошел Васо. Довольный – уж он-то со ставкой не промахнулся. Кажется, пол-лимона поставил.

– Я даже представить не мог такого финала, – с порога заговорил Васо, – Мотылек в начале простой удар пропустила. Ну, думал, все, туши свет. А потом больной ногой корейку так встретила… Корейка сразу и вырубилась.

– Кореянка, – поправил Кущенко.

Радостный Васо начал его раздражать.

– Девчонка – клад! – сказал Васо. – Кажется, я вспомнил, ее настоящая фамилия Стихарева. В Рыбинске у нее была временная регистрация. Даже не в самом Рыбинске, а в поселке Вожский, где никто и не слышал ни про какую Мотылькову. И про Стихареву тоже.

Кущенко кивнул. И вдруг понял, что уже когда-то слышал эту фамилию, но где и при каких обстоятельствах, вспомнить не мог. Крутилось только в голове, что история была неприятная.

– Послушай, Васо, – повернулся к коллеге Алексей Филиппович, – сейчас Машу приведут сюда, и я ее поздравлять буду. Так что не обижайся, но хотел бы наедине с девочкой побыть.

Васо прищурился.

– Хорошо, я тоже поздравлю, а потом слиняю потихоньку. Но пока одно предложение тебе сделаю. Помнишь, я тебе лимон за нее предлагал?

– Два, – уточнил Кущенко.

– Два или три, какая разница. Ты мне сам скажи, сколько хочешь за нее.

Алексей Филиппович покачал головой.

– Я же говорил: у меня личные планы.

– Напрасно отказываешь. Есть вещи важнее, чем любовь женщины.

Опять позвонил Олег Валентинович.

– Тут такое дело… Маши нигде нет. Вещи ее в раздевалке – сумка, одежда, но саму ее найти не могут.

– Артем где? – закричал Кущенко.

– А при чем…

– Ищите ее! Домой к ней людей отправьте! Головой за нее отвечаешь. Тот, кто приведет ее ко мне, получит пять штук бакинских.

Алексей Филиппович швырнул трубку на кресло, но промахнулся. Аппаратик пронесся мимо спинки и, ударившись о стену, шмякнулся на пол. Крышка отлетела в сторону, вывалившаяся из телефона аккумуляторная батарея упала рядом.

– Сбежала? – еле сдерживая радость, спросил Васо. – Какая умная девушка! А может, у нее свои личные планы?

– Да пошел ты! – не выдержал Кущенко.

Васо снова прищурился.

– Со мной не надо ссориться… Ты своих друзей из прокуратуры посылай, куда хочешь, а я таких вещей не прощаю.

Спустившись с ринга, Маша, прихрамывая, прошагала по ковровой дорожке, вошла в коридор за занавесом. Рядом толклись Хегай, Коля, Олег Валентинович и Артем. Сын Кущенко пытался обнять ее за плечи, но она сказала ему, причем так, чтобы слышали все:

– Идите в раздевалку, а я сначала кое-куда заскочу.

Толпа свернула на лестницу. А Маша бросилась по коридору по направлению к выходу на парковку. Теперь она не хромала: притворяться уже не было смысла.

– Какой результат? – спросил охранник на вахте.

– Наши победили! – крикнула Маша, проскакивая мимо.

Она скользнула в бледные вечерние сумерки, пробежала мимо ряда автомобилей, оказалась у своей машины, оглянулась и, не увидев никого, открыла дверь. Завела двигатель и, пока он прогревался, натянула на себя заранее приготовленные джинсы и куртку.

Маша спешила домой и меньше всего думала о своей победе. Память о прошедшей схватке осталась где-то далеко, там, где хранятся ненужные воспоминания, которые не должны тревожить и волновать душу. В сознании пульсировала лишь одна мысль: ждать больше нельзя, надо наказывать их всех – обоих Кущенко, прокурора, может, еще и судью Солодкина, который принял несправедливое и жестокое решение. Надо наказывать, но как? Алексея Филипповича она видела часто, Артема чуть реже, и если бы хотела, могла бы убить обоих. Но не убила. Чего-то ждала, но чего именно, Маша и сама не понимала. Ведь ничто ей не мешало; наверняка удалось бы улучить момент. Почему все так затянулось?

Запиликал мобильный телефон. Но не тот, номер которого знали не нужные ей люди, а другой, о котором известно только маме, Бармину и, пожалуй, больше никому. Остановившись на светофоре, Маша взяла в руку аппарат и взглянула на дисплей. Номер звонившего был ей не знаком. И все же она ответила.

– Маша? – спросил женский голос. – Мы с вами вместе в поезде в Москву ехали… Я сегодня вернулась, а тут все еще хуже. Короче, пойду сейчас игровой зал поджигать.

– Дождитесь меня, – попросила Маша, – я сейчас подъеду. Назовите адрес…

Они устроились на скамье во дворе обычного дома. Дом, может быть, был и обычный, но на первом этаже его располагался тот самый зал с игровыми автоматами, куда повадился ходить зять бывшей попутчицы. Теперь женщина сидела рядом с Машей, поставив возле ног небольшую пластмассовую канистру с бензином.

– Не поленилась, сбегала на заправку, купила и притащила сюда. А что еще остается делать? В Москве со мной говорить не стали. А когда я с внуком отправилась президента встречать, меня и вовсе скрутили, привезли в отделение. Ну, хоть долго не мучили – ночь продержали, а утром отвезли на вокзал и засунули в поезд. Целый день в плацкарте тряслись. Вернулись, а дочка как раз собралась мужа караулить возле этого зала. Но тот проскочил внутрь, а ее не пустили. Она стала ногой в дверь колотить. Приехали менты и забрали ее. Танюша кричала, отбивалась, но ее по земле волокли и ногами пинали. Дочь мне позвонила из отделения, сказала, что ее будут судить, а потом разговор прервался. Наверное, мобильный у нее забрали. Теперь адвокат нужен. А чем ему платить? Вот я и решила этот гадюшник поджечь. Пусть меня вместе с дочкой посадят, зато другие люди страдать не будут. Не знаю, зачем вам позвонила. Может, просто некому больше. И вообще, дочка там за решеткой, меня тоже схватят, а Павлика вы себе заберите. Я сейчас вам ключи от квартиры дам. Вещички его возьмите, документы в серванте, на второй полочке… Дочке скажу, пусть она на вас доверенность оформит. Не зятю же мальчика оставлять. Как думаете, не запретят Тане доверенность на вас выписать?

Маша поднялась и достала из куртки бумажник, вынула из него все деньги и протянула женщине.