Мотылек атакующий - Островская Екатерина - Страница 34

– Чаю поставить? – спросил Андрей.

Маша кивнула. Бармин прихватил рубашку и надел ее в коридоре, чтобы неожиданная гостья не видела его изуродованную руку. Поставил на плиту чайник и стал ждать, когда закипит вода. Он не знал, почему Маша пришла, и боялся войти в комнату. В квартире было тихо. Потом засвистел чайник.

Бармин отключил газ и подошел к двери комнаты. Маша полулежала, оставив ноги на полу. Он осторожно снял с нее туфельки, поднял ноги на диван и аккуратно укрыл одеялом. Потом вышел в коридор и сунул ноги в кроссовки.

– Ты уходишь? – прозвучал в комнате голос Маши.

– Пойду погуляю, – ответил Андрей, – а ты поспи.

– Почему ты уходишь?

Он помолчал. И признался:

– Потому что не могу остаться здесь.

– Почему?

– Потому что я люблю тебя.

Он надел куртку и уже отодвинул задвижку, когда услышал ее тихий голос:

– Иди ко мне, я тебя очень прошу.

Мышкин поднялся на второй этаж и направился к двери своего кабинета. Навстречу ему спешил молодой опер Жаворонков, который проскочил мимо, а потом все же решил поздороваться и спросил:

– Как отдохнул?

– Какой отдых? – удивился Мышкин. – Три дня всего на службе не был.

Но Жаворонков не слушал. Просто задал вопрос из вежливости и умчался.

Возле кабинета стояла невысокая женщина лет пятидесяти. Она прижимала к груди дамскую сумочку из лакированного кожзаменителя. Мышкин открыл ключом дверь и, перед тем как войти внутрь, спросил:

– Вы ко мне?

– К вам, – вздохнула женщина и попыталась протиснуться в кабинет.

Но следователь стоял на пороге и не пропускал.

– Простите, а вы по какому вопросу? – поинтересовался Мышкин.

– Моя фамилия Халилова. Я мать…

– Я понял. Только ко мне-то зачем? Следствие закончено, теперь ждите суда. Ваш сын обвиняется в распространении героина. Взяли его на контрольной закупке. В квартире обнаружено более сорока расфасованных доз…

– Я просто, – прошептала женщина, – по-человечески хотела…

– А я не человек, – хмыкнул Мышкин, – я следователь. Ко мне ходить не надо, и в гости меня приглашать тоже не советую.

Он вошел в кабинет, Халилова просочилась за ним.

– Мне сказали, что только вы…

– Ничем не могу помочь.

– Мой сын такой хороший мальчик был. Мы беженцы, нам тяжело.

– Мне тоже тяжело, – парировал Мышкин, – но я наркотиками не торгую. И потом, откуда вы бежали? Насколько помню, прежде жили в Кисловодске, где ваш муж держал ресторан. Муж умер, ресторан вы продали, приехали сюда, и за семь лет ни дня не работали ни вы, ни ваш сын…

– Помогите мальчику, – начала умолять Халилова.

Она открыла лакированную сумочку, достала из нее что-то и положила на стол перед Мышкиным. Оказалось – пачку пятидесятидолларовых банкнот.

– Считаю до трех, – сказал Мышкин – чтобы вы успели убрать это и покинуть мой кабинет….

– Он такой хороший, вы бы знали, – снова начала ныть Халилова.

– Раз, – произнес Мышкин. И продолжил: – Статья двести девяносто первая УК РФ: дача взятки должностному лицу за совершение им заведомо незаконных действий наказывается штрафом в размере от ста тысяч до пятисот тысяч рублей…

– Только вы можете помочь, – хныкала Халилова.

– Два, – продолжил отчет Мышкин. – Или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период от одного года до трех лет либо лишением свободы на срок до восьми лет. Сейчас я говорю «три», вызываю понятых, и мы составляем…

– Хорошо, – спокойно произнесла Халилова, забирая деньги. – Но вам же хуже будет.

Дверь кабинета приотворилась, и в щель заглянул майор Барсуков. Он посмотрел на Халилову, на Мышкина, а потом шепнул:

– Начальство всех собирает. Срочно.

– Я сейчас, только гражданку провожу.

Но Барсуков поманил его рукой.

– Иди сюда, что скажу. Тебя касается.

Халилова продолжала сидеть.

– Не мешайте работать! – сказал ей следователь.

Халилова поднялась, и Мышкин подошел к Барсукову.

– Давай в коридор выйдем, – предложил майор.

– Говори здесь.

Барсуков выглянул в коридор, затем пальцем поманил Мышкина и шепнул ему в ухо:

– Ситуация следующая: в субботу намечается небольшой сабантуйчик. С каждого, кто придет, по пятихатке.

– Я подумаю, – пообещал Мышкин, обернулся к Халиловой, которая отпрянула от стола и сказал ей:

– Идите.

Следователь остался один, опустился за стол и подумал, что зря, вероятно, мотался в Москву. Его выслушали, конечно, даже просмотрели привезенные им документы. Но принимать их отказались. Заявление он все же написал и получил талон-уведомление о том, что заявление принято, но по тому, как с ним общался сотрудник Генеральной прокуратуры, Мышкин понял, его старания бессмысленны. Скорее всего, ему пришлют отписку, что заявление отправлено для проверки в городскую прокуратуру по месту работы прокурора Порываева.

Открылась дверь, и в кабинет вошли двое мужчин. Они быстрым шагом приблизились к столу и достали из кармана удостоверения.

– Майор Скорин, управление собственной безопасности, – представился один.

– Капитан Лущенко, – назвал себя другой.

– Не скажу, что рад… – начал было Мышкин.

Но его не слушали.

– Оставайтесь на месте! – приказал майор. – И попрошу без резких движений.

А капитан крикнул в открытую дверь:

– Попрошу понятых.

В кабинет вошли еще двое мужчин. Один в синей куртке с надписью «Профсервис № 1», а второй – растерянный старик, которого, видимо, просто зацепили для такого дела в коридоре отдела. А уж после него вошла с непроницаемым лицом Халилова. Еще просунулась голова майора Барсукова, но тут же исчезла.

– Сообщите присутствующим, – громко объявил майор, обращаясь к Мышкину, – имеются ли в кабинете деньги, наркотики, оружие или иное имущество, не подлежащее хранению.

– С утра ничего не было, – пожал плечами хозяин кабинета, – хотя теперь я в этом не уверен.

– Попрошу достать все из ваших карманов и положить на стол, – приказал Скорин.

И стал наблюдать, как Мышкин выкладывает на стол служебное удостоверение, водительские права и техпаспорт на «девятку», ключи от дома, мобильный телефон, четыреста шестьдесят рублей помятыми купюрами и сложенный пополам использованный железнодорожный билет.

– Продемонстрируйте присутствующим содержимое ящиков вашего рабочего стола.

Выдвинув верхний ящик, Мышкин сразу увидел лежащую поверх ручек и карандашей пачку пятидесятидолларовых купюр. Пачка лежала на боку, видимо, Халилова очень спешила, когда, перегнувшись через стол, подбрасывала улику.

– Что это? – спросил майор Скорин.

Мышкин заговорил официальным тоном:

– Это подброшенная мне гражданкой Халиловой так называемая кукла, а именно муляж американских банкнот пятидесятидолларового достоинства с нанесенной на них бесцветным маркером надписью «взятка». Кукла была получена гражданкой Халиловой от вас лично с целью склонить меня к противоправным действиям. Но, получив отказ, просто подкинула их, когда подосланный вами майор Барсуков отвлекал меня разговорами о мифическом сабантуе. Не сомневаюсь, что в моем кабинете установлена видеокамера или микрофон…

– Достаточно! – крикнул Скорин.

– А посему видеофиксацию провокации и аудиозапись прошу приобщить к делу, для ознакомления с ними моего адвоката.

Халилова уже выбилась в первые ряды. Она улыбалась и прижимала к груди свою сумку.

– Будь ты проклят, мент! Теперь ты будешь сидеть, а моего Алика выпустят.

Мышкин покачал головой.

– Алик получит по полной с конфискацией, а поскольку квартиру вы оформили на него, то придется вам возвращаться на Кислые воды одной…

Составили протокол, который быстро подмахнул сантехник из «Профсервиса». Но со вторым понятым случилась неожиданная загвоздка – старичок отказался ставить свою подпись.

– Ты чего, отец? – удивился капитан Лущенко. – С дуба рухнул или как? На твоих глазах задержали оборотня в погонах, взяточника, а ты в отказ идешь?