Испанский театр. Лопе де Вега, Тирсо де Молина, Хуан Руис де Аларкон, Педро Кальдерон, Агустин Морет - Молина Тирсо - Страница 6

Дон Хуан. Да, добродетель спорит в ней

С ее изящной красотою.

Граф. Ужель я лучшего не стою?

О, сколько я потратил дней,

Признаний, просьб, речей влюбленных,

И вздохов, и ночей бессонных, —

А для чего, спросить позволь,

Терплю страдание такое?

Чтоб вместо главного героя

Играть отверженного роль!

Дон Хуан. Поверь, что в ней любовь проснется,

Твоя осуществится цель.

Граф. Однако больше трех недель

Проснуться ей не удается!

Увы! Куда, куда меня

Надежды завлекли маня?

Дон Хуан. Что о страданьях ты толкуешь?

Себя влюбленным не зови:

Без ревности ведь нет любви,

А ты нисколько не ревнуешь…

Не ревновал ты никогда.

Граф. Ревную! В этом вся беда.

Пускай меня кто хочет судит:

Ревную страстно я.

Дон Хуан. К кому?

Граф. Ревную ко всему! К тому,

Что было, есть и будет!

Сцена II

Мартин, те же.

Мартин. Ну, скоро пристани желанной

Достигнет ваших чувств ладья!

Налюбовался вдоволь я

Венерой, то есть доньей Анной.

Изобразить тот чудный вид

Напрасны будут все усилья,

Даруй воображенью крылья,

О милость дивных Аонид!

Чтобы достойно описать,

О музы, зрелище такое,

Мне ветвь цветущего алоэ

В садах Севильи надо взять.

Я с ножки маленькой начну —

Внизу колонны белоснежной,

Где просинь жилок сетью нежной

Едва лазурит белизну!

Граф. Как мог ты видеть?

Мартин. В пене кружев

Одежды легкой невзначай

Широко распахнулся край,

Все то, что скрыто, обнаружив.

Заметив, что любуюсь ей,

Сеньора c самой строгой миной

Все десять лепестков жасмина

В сандальи спрятала скорей!

Она была полуодета…

Какой-то воздух… кисея

В узорах тонкого шитья…

Ей не хотелось туалета

Менять, и вам со мной отказ

Послать решила донья Анна,

Но не хотел я постоянно

Быть горя вестником для вас.

Просил… и одержал победу.

Она к вам выйдет… только с тем,

Чтоб не касаться нежных тем,

А светскую вести беседу.

Как вам угодно: это ей

За вас был должен обещать я.

Граф. Не может быть скучней занятья

Для страсти пламенной моей!

Дон Хуан. Стихи, и музыка, и пенье

Помогут вечер провести!

Граф. Иль наказание нести

Мне за чужие прегрешенья?

Я думаю, была безумьем

Она обманута не раз,

Коль ждет, чтобы при ней сейчас

Я полон был благоразумьем!

Сцена III

Донья Анна, в роскошном туалете, Xуана, музыканты; те же.

Граф. Любви капризной божество

Благодарить мне не пора ли,

Что вы хоть луч мне даровали

Расположенья своего?

Донья Анна. Собранья нашего предметом

Стихи и музыку избрав,

Сошлись мы нынче, милый граф,

Прошу вас, помните об этом.

Граф. О, видеть вас! Не нужно мне

Иной поэзии небесной.

Донья Анна (дон Хуану). Вам слушать нас – неинтересно,

Что вы стоите в стороне?

Хотя немножечко вниманья!

(Графу.) Кузен ваш очень нелюдим.

Дон Хуан. Вы обвинением своим

Мне подсказали оправданье,

Но – повинуюсь. (Подходит.)

Граф (донье Анне). Мы вдвоем

Поговорим под звуки пенья.

Донья Анна. О, граф! Учтивей, без сомненья,

Нам будет говорить втроем.

Музыканты (поют).

От того, что взор ясных очей

На меня никогда не взглянет,

Страданья мои только станут сильней,

Но любовь моя меньше не станет!

Донья Анна. Но «ясные»! Определенье

Не очень лестное для глаз.

Граф. Позвольте мне узнать у вас —

Чем подтвердите это мнение?

Ведь «ясными» и небеса мы

Зовем, когда дыханье бури

Не омрачает их лазури!

Донья Анна. Ужель в глазах прекрасной дамы

Хотели б видеть вы покой?

Но ведь душа и есть движенье,

И только смену выраженья

Мы называем красотой.

А если б к небу подходило

Спокойствие и ровный свет,

То ни к луне, ни к солнцу – нет!

Глаза небес те два светила:

В движенье вечном видим их!

Граф. Простите песне, что словами

Она посмела спорить с вами:

Не знает принужденья стих!

Дон Хуан. Да, и в стихах любую тему

Наш позволяет уговор.

Донья Анна. Ну что ж!.. Начнете вы, сеньор?

Граф. Я приготовил вам поэму

В честь ваших глаз: в ней песен шесть.

Я вам прочту все строфы эти.

Угодно?

Донья Анна. Ни за что на свете,

Я предпочту сама прочесть.

Граф. Исполню ваше повеленье.

Донья Анна. Найдите для стихов сюжет,

Чтоб был вам близок и согрет

Живой игрою вдохновенья!

Граф. Как вам угодно; поспешу

Желаньям вашим угодить я:

«Сонет по поводу прибытья

К нам в Кадикс англичан»?..

Донья Анна. Прошу!

Граф.

«Предположив, что лев испанский спит

И когти скрыл в покрове златорунном,

Что грозный Марс стал Купидоном юным,

Решил на льва напасть надменный бритт.

Сто кораблей отправил безрассудно,

Чтоб край одежд Испаньи там поймать,

Где, как хрусталь, в оправе изумрудной

Сияет моря царственная гладь.

Хотел на берег выйти враг спесивый!

Но грозный лев тряхнул лишь только гривой,

И тень его одна внушила страх:

В смятенье и тревоге легионы

Бежали прочь, британские знамена

Позорно сея на морских волнах!»

Дон Хуан. Какой размах!

Донья Анна. Да, чудно, чудно.

Великолепен ваш сонет!

Дон Хуан. Лев – верный короля портрет!

Донья Анна. Да, лучше и представить трудно.

Мартин. Сонет на славу.

Граф. Но, сознаюсь,

Стеснялся я его читать. (Донье Анне.)

Теперь мы просим вас начать.

Донья Анна. Как? После вас? Я не решаюсь.

Дон Хуан (смеясь). Не принимаем извинений!

Донья Анна. Что тут смешного?

Дон Хуан. Виноват.

Мартин. Молчите: музы говорят!

Граф. Что скажет поэтессы гений?

Донья Анна.

«Тот, кто Филиду любит, ей не мил;

Кто с ней жесток, того Филида любит,

Презревшему ее – дарит свой пыл,

Презрев того, кого презреньем губит.

Кто к ней стремится – от того бежит,

Кто от нее бежит – к тому стремится,

Кто с нею горд – пред тем она дрожит,

Кто раб ее – пред тем она царица.

Любовь, любовь! В могуществе своем

Сведи ты лед со льдом, огонь с огнем.

Чувств примири раздор непримиримый.

О, сделай так, чтобы она могла

Любить того, кому она мила,

И разлюбить того, кем не любима!»

Граф. Стихами можно восторгаться,

Мы в восхищении своем

Не вольны!

Донья Анна. Дон Хуан, мы ждем!

Дон Хуан. Позвольте с мыслями собраться.

«Я девушку увидел у бассейна;

Она стояла, девственно горда,

Держа кувшин в руке своей лилейной:

В него лилась прозрачная вода.

Она красой сияла несказанной,

Величьем в ней дышали все черты:

В сандалиях с подошвой деревянной,

В переднике – царица красоты!

Взялась стирать – и от ее касаний