Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Европейские поэты Возрождения

Данте Алигьери

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Европейские поэты Возрождения - Данте Алигьери - Страница 65

Изменить размер шрифта:

АМАДИС ЖАМЕН

СРАВНЕНИЕ С ФЕНИКСОМ

Подобно Фениксу, что, смерти приближенье

Почуяв, вновь и вновь восходит на костер,

Чтобы свершить судьбы извечный приговор,

Сжигая в пламени цветное оперенье,

Покорно я себя готовлю на сожженье,

Когда меня слепит Ваш лучезарный взор.

Сгораю день за днем, не в силах до сих пор

Понять, зачем рожден на новые мученья.

Жжет Феникса огонь пылающих лучей,

Я солнцем обожжен прекраснейших очей,

Где я краду огонь, подобно Прометею,

За что к седой скале навеки пригвожден,

И коршун злой, Амур, врываясь в тяжкий сон,

Казнит меня рукой безжалостной своею.

О ТОМ, ЧТО НИКТО НЕ СВОБОДЕН

Любой, кто б ни был ты, здесь рабство — твой удел,

Любой иль под ярмом, иль дни влачит в оковах,

Порою сладостных, порой, как жизнь, суровых.

В сем мире каждый — раб земных страстей и дел.

Один стать баловнем Фортуны не сумел,

Другой не приобрел себе владений новых.

Один — слуга господ, всегда карать готовых,

Другому не спастись от сладострастных стрел.

Один у суеты житейской раб послушный,

Другой — слуга толпы, пустой и равнодушной.

Законы тяжкие в суровости своей

Чураться нам велят обычая чужого.

Но мы могли б найти покой и счастье снова,

Изведав сладкий плен нежнейших из цепей.

ЖАК ТАЮРО

* * *

Брожу ли по тропинкам я лесным,

Иль у реки скитаюсь в час заката,

Или в горах, где пахнет дикой мятой

И эхо внемлет возгласам моим;

Иль слушаю, угрюм и нелюдим,

Трель соловья, что так замысловата,

Или, когда душа тоской объята,

Берусь за лютню, горестью томим,—

Везде со мной ты шествуешь незримо…

Ты так близка, хотя неуловима,

Что руки я вослед тебе тяну

И тщусь обнять… Обманчивые грезы!

И сызнова я проливаю слезы,

В пучине мук я сызнова тону…

ЖАН ПАССЕРА

* * *

Нету горлинки моей.

Я не слышу песен милой,

Полететь бы мне за ней.

Жаль тебе любви своей,

Мне ведь тоже все постыло:

Нету горлинки моей.

Верен ты, но я верней.

Полюбил я до могилы,

Полететь бы мне за ней.

Так зови и слезы лей!

Жалуюсь и я уныло:

Нету горлинки моей.

Нет прекрасней и светлей,

Но вернешь ли птицу силой?

Полететь бы мне за ней.

Так зову я много дней.

Счастье, ты мне изменило!

Нету горлинки моей.

Полететь бы мне за ней.

* * *

Я знаю: все течет, все бренно изначала,

Ряд грозных перемен страну любую ждет,

И все, что родилось, когда-нибудь умрет,

И есть всему конец, как есть всему начало.

Я знаю: суждено нам, людям, счастья мало,

И вслед за светлым днем день горестный придет,

И постоянства нет, как жизни без забот,

Ведь сохранять его лишь небесам пристало…

Но с верой предков я расстаться не хочу,

«Меняйте короля, законы!» — не шепчу,

Хоть не могу взирать спокойно и беззлобно,

Как трижды за шесть лет несчастная страна,

И завоевана и опустошена,

Добычей делалась вражды междоусобной.

* * *

Тюлена больше нет… Скончался он, увы!

Так воскресим его! Вполне возможно это.

Преемником шута вы сделайте поэта:

Поэты и шуты — родня, согласны вы?

Ведь оба — бедняки, беспечнее их нету;

Обоим дела нет до суетной молвы;

Обоих рассердить легко — уж таковы!

Импровизируют и шутки и сонеты.

Хоть на одном — берет, а на другом — колпак,

Не видно, кто из них — поэт, а кто — дурак:

Ведь рифма звонкая — такая ж погремушка.

Одно различие найду, пожалуй, сам:

Весьма благоволит к безумцам и шутам,

А нас не жалует Фортуна-потаскушка.

ВОКЛЕН ДЕ ЛА ФРЕНЕ

ИДИЛЛИИ

* * *

Амур, в молчанье лук бери;

Там лань моя, моя дикарка

При свете утренней зари

Выходит за ограду парка.

Вот на лужайке легкий след!

Не промахнись, готовься смело,

Нацель ей в сердце арбалет,

Чтоб посмеяться не посмела.

Ты слеп, стрелок! Твоя вина:

Ты метко целился, и что же?

Она свободна, спасена,

А я лежу на смертном ложе.

* * *

На мягких травах, на лилеях

Мою Филиду сон лелеял,

А возле милого чела,

Иной не ведая заботы,

Играли резвые эроты,

Ласкались нежные крыла.

Красой младенчески воздушной

Я любовался простодушно,

Но мне шепнул рассудок тут:

Зачем, безумный, время тратишь?

Ты дорогой ценой заплатишь,

Не воротить таких мипут.

И вот беззвучно, бессловесно

Я наклонился к пей, прелестной,

И алых губ коснулся я —

С тем наслаждением блаженным,

Что только душам совершенным

Подарят райские края.