Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Европейские поэты Возрождения

Данте Алигьери

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Европейские поэты Возрождения - Данте Алигьери - Страница 116

116

Изменить размер шрифта:

* * *

Король — легенда есть — был деревом пленен,

А юноша один так с мрамором сдружился,

Что близ своей любви он вечно находился,

И камню страсть свою вверял всечасно он.

Но тот, кто в грубый ствол и в камень был влюблен,

Надеждой большею, бесспорно, тот гордился.

Мог подойти он к ним, когда мечтой томился,

Лобзанием своим был тайно награжден.

Увы, о, горе мне! Я о скале тоскую.

Зеленый плющ, что той скале родня,

Жестокий, дикий плющ разжалобить хочу я.

Надежду скорбную в душе своей храня,

Что ты, крылатый бог, коль от любви умру я,

В такой же камень здесь ты превратишь меня!

* * *

Как дым, что в небе вычертил почти

Живой узор — и все уж улетело;

Как ветер, что везде шныряет смело,

А сеть расставишь — пустота в сети;

Как пыль, что тучей вьется на пути,

Но дождь пошел — и тут же пыль осела;

Как тень, что похищает форму тела,

Но тела нет — и тени не найти,—

Так речи женщин: фальшь в любом ответе;

Прельстятся чем-нибудь, — рассудок вон! —

Стыд потеряв, забудут все на свете.

Непостоянство — имя им. Смешон,

Кто верит женщине: лишь дым и ветер,

Лишь пыль и тлен — то, в чем уверен он.

ПОРТУГАЛИЯ

ЛУИС ВАС ДЕ КАМОЭНС

ЛУЗИАДЫ

Отрывки

ВСТУПЛЕНИЕ

Мужей оружья, славой вознесенных,

Что с Запада, где жили Лузитаны,

Путем морей, дотоле не пройденных,

Прошли далёко мимо Топробаны,

В опасностях и битве непреклонных

Превыше силы, человеку данной,

И Королевство Новое воздвигли

Среди чужан, и мощи сей достигли;

А также память Королей суровых,

Расширивших Империи и Вере

Простор в открытых ими землях новых,

Всю Африку и Азию измеря,

И тех, кто смерти разорвал оковы,

Величьем подвига дела поверя —

Я воспою, прославивши повсюду,

Коль мыслью и уменьем взыскан буду.

Забыты мудрый Грек и гений Трои,

Что в плаваньях великих отличились;

И Александр и Траян, герои,

Что громкими победами гордились;

Я Лузитан усердье боевое,

Пред коим и Нептун и Марс склонились,

Пою, чтоб Муза древняя молчала

И новое величье воссияло.

Вы, Нимфы Тежо, что мое творенье

Исполнили могущества и пыла,

Коль ране стих мой, выказав смиренье,

Пел вашу реку, что меня пленила,—

Мне новое даруйте вдохновенье

И красноречье, в коем страсть и сила.

Пусть правит Феб волною вашей пенной,

Соперничать заставив с Гигшокреной.

Меня даруйте яростью певучей,

Не сельского рожка, простой свирели,—

Трубы военной, гулкой и могучей,

Чтоб грудь трещала и чтоб щеки рдели.

Пусть песнь моя достойна будет лучшей

Победы тех, что Марсу так радели;

Лусть ширится она по всей вселенной,

Коль стоит стих награды столь священной.

ПРАВЛЕНИЕ ДОНА МАНУЭЛА И ЕГО ВЕЩИ И СОН

Как будто небо ясное хранило

Для Мануэла за его старанья

То дело трудное, что пробудило

В нем смелые и славные дерзанья;

Он от Жоана, как в преемстве было,

Наследовал и власть и упованья,

И, Королевством сим прияв управу,

Над дальным морем он приял державу.

И, будучи высоким помышленьем

О славном долге, что ему достался

Еще от предков (кто приумноженьем

Земли, столь недешевой, занимался),

Захвачен, каждым пользуясь мгновеньем,

Он, когда свет дневной уже скрывался

И звезды, ясно в небе расцветая,

Как будто падали, к покою приглашая,

Однажды, на златом лелеясь ложе,

Где так простор мечтаниям дается,

И в мыслях все вертя одно и то же —

Свой кровный долг, что выполнить придется,

Вдруг видит сон, и этот сон дороже

Ему всего и в сердце остается.

Ибо пред ним, когда он сном забылся,

Морфей в обличьях разных появился.

И чудится ему, что он высоко

Вдруг поднялся, до самой Первой Сферы,

И чуждые миры он зрит широко

И нации иной судьбы и веры.

Он видит, дале устремляя око,

Туда, где день, рождаясь, чертит меры,

Как среди гор далеких, древних, мрачных,

Бьют два ключа высоких и прозрачных,

Там звери странные, неведомые птицы

В горах и рощах диких обитают;

И тысяча деревьев там ветвится,

И травы встречам и ходьбе мешают.

И горы дикие, где только лес темнится,

Своим немым молчаньем выражают,

Что от греха Адамова до века

Нога там не ступала человека.

И видится ему: из вод поднялись,

К нему шаги широко направляя,

Два старца, что преклонными казались,

Хоть дикий, но почтенный вид являя.

С волос их, что на спину опускались,

Стекали капли, тело омывая;

Смуглы, черны, с огромной бородою,

Всклокоченной, нестриженой, густою.

Чело обоих старцев увенчало

Сплетенье трав неведомых и дрока.

Один из них глядел совсем устало,

Словно бы шел сюда уж издалёка;

Казалось, что в иных местах начало

Берет волна могучего потока.

Так, из Аркадии направясь в Сиракузы,

Искал Алфей объятий Аретузы.

Сей муж, чье столь обличье величаво,

Так издалёка Королю вещает:

«О ты, кого корона и держава

Большою частью мира обладает!

Здесь мы, кого летит широко слава,

Кто выи ни пред кем не преклоняет,

Речем: настало время приказанью

Нас обложить твоей великой данью.

Я славный Ганг, и на земле небесной

Имеет колыбель мое теченье;

А этот — Инд, что на горе отвесной,

Что видишь, первое обрел рожденье.

Войны мы будем стоить, но, известной

Своею силой выиграв сраженье,

Путем побед, одержанных тобою,

Всех, кто предстанет, свяжешь ты уздою».

И боле не сказал Поток Священный,

Но оба вдруг исчезли в то мгновенье.

И Мануэл проснулся, потрясенный,

Во власти весь тревоги и сомненья.

А тут и Феб раскинул плащ нетленный

На Полумира сонные владенья;

И небо утра цветом засияло

Стыдливой розы и гвоздики алой.