Птица войны - Кондратов Эдуард Михайлович - Страница 21

Юноша удивленно уставился на Генри.

— Так все и было, — ответил он несколько растерянно. — Так утверждают старики. А им рассказали их деды…

— Послушай, — мягко сказал Генри, — неужели ты… — И осекся, увидев, что на лицо сына Те Нгаро набежала тень.

Парирау тоже была не на шутку озадачена: ее черные глаза испуганно таращились, губы приоткрылись.

— Нет-нет, — быстро заговорил Генри, поняв, что совершил промах, — я тоже верю, что было именно так. Я думал, ты все это придумал сам…

Тауранги с облегчением рассмеялся. Робко заулыбалась и девушка. Все стало на свои места.

…Ближе к вершине деревья стали редеть. Все чаще попадались огромные валуны, нагромождения камней. Скоро роща кончилась, ее сменили заросли колючек.

— Отсюда, — сказал Тауранги, указывая пальцем на полуразрушенную дождями и ветром скалу, — можно увидеть жилище твоего отца. Если хочешь, я покажу его тебе.

Генри кивнул, и они двинулись к скале, которая одиноко торчала на вершине холма. Подъем занял немного времени, и все же, вскарабкавшись к подножию пика, Генри почувствовал, что устал. Он тяжело опустился на теплый лобастый валун и вытер лицо рукавом. Внизу, у подножия холма, просматривалась плоская равнина, покрытая рыжими пучками тасэки.

«А ему хоть бы что. Так же ровно дышит, так же легок на ногу, — невольно позавидовал он Тауранги, глядя, как тот помогает девушке взобраться на острие скалы. -Что ж, если с младенчества ползать по горам, как они, можно ко всему привыкнуть. И будь я маори…»

Он вдруг увидел себя в одеянии новозеландского вождя, в кругу суровых татуированных воинов, ждущих от него слова Великой Истины. А мудрый вождь глубоко задумался о том, как круто повернет он всю жизнь этих благородных и жестоких храбрецов, этих наивных детей природы, не ведающих, что есть для человека подлинное добро и счастье…

Генри поднял голову и, все еще находясь во власти фантазии, увидел фигуры Парирау и Тауранги, четко рисовавшиеся на фоне бледного неба. Прижавшись смуглыми спинами к выступу, юные маори озабоченно всматривались в даль. Их напрягшиеся тела были сейчас так гармонично красивы, что в Генри снова ворохнулась смешанная с восторженностью зависть.

«А одень их в сюртук и в платье до пят, — и внимания не обратишь», — сказал он себе, силясь подавить невольное восхищение. Но в это время Парирау повернула голову в его сторону, и, при виде ее взволнованно горящих глаз и прилипших ко лбу мокрых колечек, Генри, в который раз за сегодня, ощутил, как сердце болезненно сжалось.

«Как обидно, — подумал он, — что эта удивительная девушка должна стать женой полуголого дикаря и матерью грязных, пузатых ребятишек…»

— Хенаре! Иди сюда! — окликнул его Тауранги.

Генри вскарабкался на узкий выступ, нарочито не заметив руки, протянутой сыном вождя.

— Ты хотел показать, где дом моего отца, — тая одышку, сказал он, стараясь не смотреть на улыбнувшуюся ему девушку.

— Тебе нельзя идти домой, друг, — хмуро ответил Тауранги. -Парирау говорит, что заметила внизу воинов в боевой раскраске. Если это так, они сейчас взбираются на нашу гору.

— Ваикато?! — голос Генри дрогнул.

— Не знаю, Хенаре. Я их не видел.

— Надо возвращаться в деревню! — с тревогой воскликнула девушка, прижимая руки к смуглой груди.

Тауранги поднял глаза на Генри.

— Скажи, Хенаре, — очень серьезно спросил он, — как узнал твой отец о замысле ваикато?

Генри почувствовал, что не сможет солгать.

— Мой отец дружен с врагами твоего племени, он хочет вашей войны, — не задумываясь, выпалил он. И, видя, что лицо Тауранги закаменело, почти с отчаянием добавил: — Ваикато обещали продать ему головы ваших воинов…

Парирау тихо ахнула.

«Что я говорю? — мелькнуло в голове у Генри. — Это же Типпот торгует головами, при чем тут отец?!»

Неожиданно Тауранги рассмеялся и с размаху опустил ладонь на плечо Генри.

— Хенаре, ты настоящий друг, — сказал он ласково. — Не бойся, Хенаре, твой отец получит то, что хотел. Наши воины продадут ему много-много копченых голов… Ваикато не вернутся домой живыми, Хенаре, да-да!..

«Вот так поворот!..» — успел подумать Генри, и в это время пуля, взвизгнув, ударила о скалу.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

посвященная описанию боя у вершины холма

— Вниз! Скорее! — крикнул Тауранги, срывая с плеча ружье.

Повторять не пришлось: Генри схватил девушку за руку и торопливо спустился на каменистую площадку. Тауранги медлил. Вытянув шею, он смотрел вниз.

Брызнув осколками базальта, вторая пуля расплющилась над его головой. Тауранги удовлетворенно засмеялся: теперь он знал, откуда стреляли. Несколько прыжков — и он присоединился к Парирау и Генри.

— Они близко, — сказал он, безмятежно заглядывая в ружейный ствол. — Но нас им не догнать. Их путь — наверх, наш путь — вниз. Парирау, ты знаешь прямую тропу через расщелины. Вы с Хенаре пойдете вперед. У меня есть ружье, я задержу их. -Заметив, что Генри хочет возразить, он сердито добавил: — Вы должны повиноваться сыну Те Нгаро. Идите же! Я догоню вас.

Оставалось подчиниться. Генри обнял друга. Парирау еле слышно всхлипнула.

Тауранги остался один.

Теперь он весь обратился в зрение и слух. Находясь на вершине холма, он мог не опасаться, что ваикато подкрадутся к нему незамеченными. Заберись Тауранги снова на базальтовый зуб, он мог бы увидеть приближение врага значительно раньше, чем с этой площадки. Но там он снова оказался бы под обстрелом. Здесь же он был в сравнительной безопасности — только бы враги не появились сразу с нескольких сторон.

Присев на корточки за каменным барьером, юноша положил перед собой ружье и принялся ждать, не отводя глаз от склона, откуда стреляли ваикато. Он посидел так всего с минуту, а затем, пригнувшись, перебежал на противоположную сторону площадки и осторожно глянул вниз: никто не появился и здесь.

Тауранги вернулся на основную свою позицию, высунулся из-за камней и вздрогнул. Случилось то, чего он боялся: цепочка воинов ваикато, огибая скалу, быстро двигалась в сторону, куда скрылись Парирау и Хенаре. Прямой путь к деревне нгати им был хорошо знаком.

Тауранги скрипнул зубами. Он ничуть не боялся, что ваикато его убьют. Он был уверен в своем превосходстве над этими медлительными трусами и знал, что ускользнет. Но Парирау? Хенаре?

Он не колебался ни секунды. Грохнул выстрел, и высокий воин, шедший впереди, выпустил из рук ружье и ткнулся лицом в траву.

Цепочка сломалась. Несколько воинов метнулись назад, остальные нырнули в кусты и залегли. Пока Тауранги перезаряжал ружье, с десяток пуль ударили в скалу. Дымок над барьером не остался незамеченным.

Следующим выстрелом юноша уложил наповал ваикато, неосторожно высунувшего из кустов украшенную перьями шевелюру. После этого пришлось срочно менять позицию: враги стали пристреливаться и осколки камня уже оцарапали плечо и лоб.

Тауранги знал, что долго ему не продержаться. По тому, как шевелились верхушки кустов, он догадывался, что ваикато начали обходить скалу. Теперь никто из них не рисковал появляться на открытом месте, и Тауранги вел огонь почти наугад. Когда у него осталось всего три патрона, в стороне, откуда появился остановленный им отряд разведчиков, он различил гул голосов. Похоже, подходило главное войско Хеухеу-о-Мати.

Пора было думать об отступлении. Тауранги, пригнувшись быстро перебежал площадку и выглянул.

Тотчас же над его головой просвистела пуля. Второй кусочек свинца брызнул каменными крошками.

Кольцо замкнулось. Он был окружен.

Генри еле поспевал за девушкой. Опять напомнило о себе колено: спускаясь по скалам, Генри оступился, и боль проснулась. Как ни старался он, чтобы Парирау не заметила его мучений, долго скрывать хромоту он не мог. Что ни шаг, ступать на правую ногу становилось все больнее.

— Хенаре, ты совсем не можешь идти, — вздохнула девушка, останавливаясь и сочувственно глядя на отставшего юношу.