Пес, который порвал поводок - Конант Сьюзан - Страница 33

Продвинутые начинающие Винса отрабатывали фигуру восемь. Им предстоял, дальний путь. На внешней петле отставал каждый пес. В дальнем конце класс Розы работал над распознаванием запаха. Из-за холода Стив и я шли очень быстро и раньше восьми тридцати прибыли на свое занятие с Розой, так что, записавшись у конторки с Барбарой Дойл и Роном Кафлином, побродили вокруг. При Барбаре была только одна ее немецкая овчарка, Фреда, которая растянулась на полу. Виксен сидела у левого бока Рона, нетерпеливо ожидая работы. Я погладила ее раз-другой. Ее шубка лишь отдаленно походила на мех золотистого ретривера, была бледней и короче. А Рон? Он выглядел таким, каким был — славный парень в хорошем настроении, обыкновенный парень, умелый водопроводчик, одаренный вожатый, — ничего больше.

А хорошее настроение Рона? Его разговор с Барбарой и Стивом не оставлял сомнений, что он радуется возможностям, какие давало наследство д-ра Стэнтона. Они прикидывали, что клуб сделает или, скорее, сможет сделать с домом в шикарном конце Эпплтон-стрит. Своеобразие университетского района Кембриджа в сочетании с эксцентричностью его обитателей дает себя знать в одной особенности: никогда нельзя сказать, что здесь можно делать, а что нельзя. Прежде всего, мы не сможем проводить там свои занятия. В доме нет достаточно просторной комнаты — хотя бы вполовину нам подходящей. Было неясно, сможем ли мы пользоваться домом как библиотекой или, как предлагала Барбара, библиотекой и музеем.

— Если вы спросите меня, — сказала я, — то настоящая проблема будет со стоянкой. Ее там только что разрешили, и соседи не захотят, чтобы поблизости припарковывалось много машин, не захотят, чтобы мы превратили половину двора в автостоянку.

— Да нам это и не понадобится, — возразила Барбара. — Сколько у нас всего будет людей? Немногим больше, чем при жизни Фрэнка. Мы ведь не лавку хотим открыть.

— Нам нужно будет там встречаться, — сказал Рон. — А это сколько? Шесть — восемь машин?

— У людей их теперь много, — сказала я. — У психиатров офисы на дому. У них большие лечебные группы.

— Это не одно и то же. Это неофициально, — запротестовал Рон. — Эти психиатры там живут. Соседи с этим мирятся. Так как насчет автостоянки? Нам большой бы и не надо. Просто длинная широкая подъездная дорожка.

— Ручаюсь, все будет зависеть от того, как они относятся к собакам, — сказала Барбара. — Если в этом квартале много любителей собак и они будут за нас, это прекрасно пройдет. А если там собаконенавистники — у нас нет ни единого шанса.

— Плюс, — добавил Стив, — это будет общественное здание. Нам понадобятся пожарные лестницы, пожарные выходы, осмотры электросистемы, водопровода.

— Пожалуй, могу рассказать вам, как я в последний раз осматривал водопровод, — ухмыльнулся Рон, откидываясь в кресле.

— А что с ним стряслось? — спросила Барбара.

— Сейчас ничего. Это случилось прошлой весной. Может, в марте.

— Трубы замерзли, — предположила я.

— Для этого было уже поздновато, не то время года. Шел вонючкин дождик.

Все мы засмеялись, в основном, думаю, потому, что, если ваша собака попадает под струю скунса-вонючки, это крайне смешное происшествие. И остается смешным надолго. Как ни трудно это представить, в Кембридже есть скунсы и еноты. Они промышляют отбросами.

— Вот что случилось, — начал Рон. — Фрэнк уезжает. Милли в отпуске. Он оставляет Сингера присматривать за домом и за псом.

— Когда доктор Стэнтон получил награду, — напомнила я. Его утвердили в каком-то высоком офтальмологическом звании, так сказать ввели в «Галерею славы» глазников. — Он был по-настоящему этим взволнован. Помните?

— Был, — подтвердила Барбара.

— Итак, — продолжал Рон, — мне звонит Сингер. Вроде в среду, а его дядюшка должен прибыть домой в воскресенье. И говорит, что у него забит сток ванны. Ну я являюсь, а в ванне у него полно воды и шерсти, и в стоке полно — я имею в виду, полно шерсти. Я, значит, сток прочищаю и спрашиваю у него, что происходит, а он, значит, говорит: Рауди сорвался с привязи и его полил скунс, вот он и пробует все, чтобы ликвидировать запах, а то дядюшка обнаружит, что он упустил пса. А Рауди линяет.

— Бальзам «Велла», — бросила Роза. — И томатный сок.

— Верно. Томатный сок по всем стенам, — засмеялся Рон. — Просто как на бойне. И уксусом он поливал, и шампунем. Пустых бутылок от шампуня столько, что на аптеку хватит. И он умоляет меня не говорить дядюшке. Он как громадный малыш. Слышали бы вы. «Я сказал, что не дам ему сорваться, — ноет. — Не говори дядюшке».

— Большой ребенок, — сказала Барбара. — Это, наверное, была просто нелепая случайность.

— Доктор Стэнтон не любил нелепых случайностей, — отозвалась я. — У него там обе собаки были? Лайон тоже? Где была Лайон, когда все это происходило?

— Болела, — ответил Рон. — Была в больнице.

— Это когда она все время теряла шерсть, — вспомнила Барбара. — Что это было? Экзема?

— Наверное, — сказал Стив. Лайон была тогда пациенткой д-ра Дрейпера, не Стива. Его даже в Кембридже не было, но никто не спросил, откуда он знает.

— Интересно, выяснил ли все это доктор Стэнтон, — сказала я.

— У меня не выяснял, — откликнулся Рон.

С восьми тридцати до девяти мы занимались с Розой у предпродвинутых. Рауди родился прыгуном. Прыжком в длину или в высоту он перемахивал пространство и приземлялся прямо передо мной. Самодовольное выражение морды говорило, что он знал, до чего хорош. К несчастью, он освоил еще и новый трюк с гантелью, подбрасывая и ловя ее пастью, когда ему следовало крепко держать ее в стиснутых челюстях. Он решил, что подбрасывать — умнее, но ни один судья с этим не согласился бы.

В девять, пособив Розе убрать барьеры для прыжков в длину и высоту, сложив маты — они нужны, чтобы собаки не скользили по полу, — все мы присоединились к нашему регулярному классу приготовишек, который вел Винс. Явился и Роджер с Лайон, которая застыла у его бока в той кривой, изогнутой посадке, которую Винс ему приказывал исправить. Мы, вожатые с собаками, выстроились вдоль стены. Я следовала побуждению держаться от Роджера подальше, но слушала Рона, который смеялся, стоя рядом с ним. Я видела красное лицо Роджера. Теперь, когда д-ру Стэнтону было все равно, сорвался ли Рауди с привязи, Рон явно почуял свободу — поддразнить Роджера насчет скунса и ванны. Рон ухмылялся и жестикулировал, и я уверена, Роджер слышал, какой смешной мы сочли эту историю.

В отличие от Рона, я не находила ее такой уж веселой. Каждая ванна, устроенная для Рауди Роджером, была шансом обнаружить татуировку, и он мог бы позвонить в АКС. Сколько было ванн? Пять? Десять? Больше? Интересно, как он ухитрился столько раз загнать Рауди в ванну? При всем своем опыте я была вынуждена воспользоваться намордником, но ведь за Роджером было физическое превосходство. Он, наверное, весил фунтов на восемьдесят больше меня. Ему не приходилось, как мне, пихать и толкать пса. Он мог просто поднять Рауди. Вместе с этими мыслями пришло воспоминание о чем-то незначительном, о чем-то, что я забыла. В прошлом году, в конце зимы или в начале весны, на руке у Роджера была гипсовая повязка. Он сказал что-то насчет того, что поскользнулся на льду. Здесь это постоянно случается, и я об этом больше не думала. Рауди сидел точно у моего левого бока — его гигантские передние лапы на сей раз были даже вровень с моими ногами, где им и полагалось быть. Тут он вскинул на меня глаза, глядя, нет ли сигнала работать. Спокойный, счастливый, жаждущий работать, — это был пес, которого я не хотела бы поднимать в ванну без намордника, даже если бы у меня хватило силы. Я боялась быть укушенной. Боялась перелома руки.

— Давайте поглядим добрую прямую посадку, — сказал Винс. — Вы знаете, что при кривой посадке вы теряете очки. Вожатые, вперед. Доброе свободное вождение.

Есть книга, написанная о дзэн-буддизме и об искусстве обучения собак. Обучение требует предельной сосредоточенности. Если вы не полностью здесь, то и ваш пес — тоже. Если вы нервничаете, нервничает и ваш пес. В течение следующего часа мой разум сосредоточился на том, на чем следовало, — на Рауди, Винсе, прямой посадке и свободном вождении. Когда я вообще заметила Роджера, то заметила только, какой он никудышный вожатый — беззаботный, невнимательный и непоследовательный. Он даже тренировочный ошейник не того размера надел на Лайон — на несколько дюймов длиннее, чем надо. И вел он тяжело и очень резко. При свободном вождении лишняя часть цепочки провисала; вес цепочки и рывки Роджера затягивали ошейник. Это, конечно, было неправильно. Когда дергаешь при вождении, ошейник должен стягиваться, а потом снова немедленно ослабевать.