Пес, который порвал поводок - Конант Сьюзан - Страница 30

— Ну и что?

— А то, что доктор Дрейпер куда свободнее обращался с валиумом, чем я.

— И что?

— Я выяснил кое-что интересное. Прошлой весной у ньюфаундленда Роджера Сингера развилось что-то с виду вроде экземы плюс какая-то одышка, может быть астма. Дрейпер испытал обычные лекарства, а потом посадил Лайон на преднизолон, а у нее на него была плохая реакция. Он попробовал антиаллергены, сделал добавочные пробы и подержал ее под наблюдением, но все же ничего не обнаружил. Как раз тут она начала чесаться, разодрала себе шкуру, и у нее развился тяжелый дерматит. Он посадил ее на валиум. Я бы этого не сделал, но, кажется, это подействовало.

— Роджер…

— Второе — Виксен. Когда Рон приводил ее в декабре на прививки, он тоже получил сколько-то валиума, потому что брал ее с собой в самолет, — но вряд ли столько.

— Он, по-моему, летал в Сан-Франциско. У него там родня. О'кей. Ньюфаундленд, очевидно, классически большая собака. Лайон намного крупнее Рауди. Виксен? Как ты считаешь?

— Она высокая, — сказал он. — У нее ноги длиннее, чем у Рауди. Он объемистей. К тому же у него такой густой мех.

— Я не считаю, что на нее так вот взглянешь и подумаешь: «Большая собака». И зачем бы Рону ее привязывать? Тебе бы это не понадобилось. Ты просто велел бы ей остаться на месте. Но Лайон ты привязал бы. Там ведь рядом Конкорд-авеню. А как насчет веса Лайон? Сто тридцать фунтов? Больше? Роджер, верно, достал тонну валиума.

— Дрейпер отличный врач. Опытный, — ответил Стив. — Но он перестарался. У Сингера хватило и на тебя, и на Рауди. Знаешь, впрочем, может быть, это и кто-то другой сделал. Мы видим уйму собак, но не всех.

— Так у кого же не было валиума? Или кто не получал его у доктора Дрейпера?

— Роза. Винс. Рэй и Лин. Диана. Арлен. Ты.

— Я?

— Мы же систематичны.

— А Маргарет?

— Она не наш клиент.

— А с кем она видится? Можешь выяснить?

— Могу попытаться, — ответил он. — Но ничего не могу обещать.

Через несколько минут после того, как я повесила трубку, в заднюю дверь постучался Кевин. Я еще не рассказывала ему о татуировке. Я сказала ему о Роджере, а он в свою очередь дал моим мозгам отдохнуть от мысли о Роне.

— Кафлин… чинил трубу. Вряд ли он там был, — сказал Кевин. — И он объяснил мне этот свой визит в туалет. К полному моему удовлетворению.

— И что же?

— Его… пронесло, — пробормотал Кевин. (Представьте себе копа, который смог бы открыто говорить о телесных отправлениях. Нет, этому малому явно нужна новая собака.) — В тот вечер он бегал по меньшей мере четыре раза.

— Ты уверен?

— Так люди видели, как он выходил и возвращался. Парень даже звонил своему врачу.

У Кевина была и другая информация. Ни д-р Стэнтон, ни Джерри Питс в Антарктике не служили. Билл Литтон, брат Маргарет, — служил.

Я выведала у него и новости о Гэле Шагге, но для меня-то они новостями не были.

— Говорят, у него насчет собак крыша поехала.

— Знаешь, что это значит? Он настолько любит собак, что не перестает о них говорить. Столько о них говорит, что думают, будто он в уме повредился. Тебе и обо мне то же самое скажут.

— Некоторые уже и говорят, — сказал Кевин.

Когда он наконец ушел, я позвонила Баку, чтобы сказать ему о Билле Литтоне — в основном потому, что Стив не принял бы этого всерьез, а Бак принял бы. Он принимает всерьез все, что имеет отношение к собакам. Еще я надеялась, что у него есть какая-нибудь мысль, как все это довести до конца, но он только снова рассказал мне о знаменитом охотничьем псе Билла Литтона.

— Я слышала, одна из собак Маргарет Робишод заснула на ринге, — сообщила ему я. — Ты что-нибудь об этом слышал?

— Слышал. Тьма-тьмущая людей слышала.

Повесив трубку, я поняла, что не знаю, где Рауди. Нашла его у себя в спальне. Я забыла запереть один из выдвижных ящиков под кроватью. Все мои носки, по крайней мере каждая чистая пара, были заботливо разложены на мягкой откидной части кровати, на полу, на подоконниках. Рауди не изжевал и не порвал их. Он просто приготовил их для меня. Самодовольный и горделивый — уши вверх, глаза блестят, хвост подергивается, — он сидел посреди комнаты, выжидая, чтобы насладиться моей реакцией.

— Умница, — сказала я. — А теперь, раз ты такой сообразительный, положи их на место.

Лицо у меня расплылось в улыбке. Пес не выкинет такого трюка для чужого. Он не сделает такого и для вас, пока не убедится, что он — ваш пес.

Глава 15

Мне потребовался целый день, чтобы превратить в статьи каракули моих интервью с Бобби и Маргарет. Рауди большую часть времени проспал у меня в спальне. Примерно через каждый час он вваливался в кабинет, скреб меня по джинсам передней лапой, бросал на меня умоляющий взор, поскуливал и клал голову мне на колени. После обеда я надела голубую куртку, перчатки и надзирательскую фуражку, взяла на поводок Рауди и вышла пройтись.

Не понимаю, как женщина может жить в городе без большого пса. Если боитесь выходить в одиночестве после наступления темноты, попросту не жалуйтесь на насилие и притеснения. Хотите вернуться домой ночью? Заведите пса, а не карманного пуделя. Как только вы возьмете большого пса, мир тут же станет куда более учтив, чем секундой раньше. Возьмите пса смешанной породы, гибрида, ротвейлера, немецкую овчарку, эрделя, добермана, ньюфаундленда, сенбернара, родезийского риджбека. Возьмите акиту. Я когда-нибудь возьму. С хорошо обученным акитой у ноги вы спокойно пройдете и через ад.

К особому удовольствию Рауди, мы прошли по Конкорд-авеню к Гарден-стрит и послонялись вокруг Гарвард-сквер. Рауди любит Гарвард-сквер. Он кипуч и пахуч. На площади мы наткнулись на моих знакомых и провели время болтая с ними. Я получила множество комплиментов своему эскимосскому псу. Кое-кто по ошибке принял его за немецкую овчарку. Мы направились по Массачусетс-авеню к Портер-сквер и по Уолден-стрит вернулись на Конкорд-авеню. Было около четверти десятого, когда мы добрались до угла Эпплтон-стрит, или, как непременно поправили бы меня в Кембридже, до перекрестка Эпплтон-стрит и Конкорд-авеню.

Любители собак, которые верят в экстрасенсорные явления, сказали бы, что, пока мы гуляли по площади или разглядывали витрины на Массачусетс-авеню, Рауди должен был внезапно плюхнуться наземь, задрать голову к луне, издать серию завываний и рвануть к этому самому перекрестку. По крайней мере, сказали бы они, он должен был ощетиниться, а когда мы, миновав лавку цветного стекла Лин Хови на углу Эпплтон и Конкорд, шли мимо забавного зданьица, которое стоит на краю моих владений, образуя одну из стен моего двора, — оно называется недобрым зданием, а отчего, точно не знаю, — на него должно быть напасть провидческое ворчание или там рычание. Может быть, у него нет шестого чувства. Он топал по Конкорд-авеню, задирал ногу на угол недоброго здания и вилял белым султаном хвоста весь путь по ступеням и через холл к двери кухни, которая была приоткрыта.

Будь я в здравом уме и трезвой памяти, я вспомнила бы, что ближайший мой сосед — коп, и попытала бы удачи у миссис Деннеги. Я продолжала держать поводок Рауди. Что я сделала, так это повернула кухонный выключатель, спустила Рауди с поводка и вошла как обычно. Все выглядело нормально, кроме кухонной двери, которая оказалась вскрыта, а замок на ней — сломан, и распахнутой двери моего кабинета. Я всегда, всегда держу эту дверь закрытой, кроме тех случаев, когда сама сижу в кабинете. Рауди не зарычал, отыскивая в доме незваных гостей, и не встал как защитник со мной рядом. Побрел к своей миске для воды и стал жадно пить. Я схватила его за ошейник и потащила за собой в кабинет. Вора, насильника и грабителя я больше всего боюсь не потому, что он что-то сделает со мной или моим домом. Всегдашний и сильнейший мой страх — что какой-нибудь свихнувшийся выродок обидит моего пса.

В кабинете не оказалось никого, кто мог бы нас обидеть. Там не оказалось ничего, чего не было бы раньше, но большая часть вещей валилась на полу. Все содержимое трех металлических шкафчиков архива, все содержимое шести выдвижных ящиков. Архивные папки-скоросшиватели. Бумага. Дискеты. Книги. Бруски и досочки, которые только что были книжными полками. Компьютер, слава Богу, все же стоял на столе, но принтер был сброшен с подставки. Мозги в таких случаях работают туго. Вместо того чтобы поинтересоваться, нет ли кого у меня в спальне и в гостиной, я занялась принтером. Меня увлекла мысль поднять его обратно на подставку и запустить. Сердце у меня сильно колотилось, но я не плакала, не дрожала. Меня привел в себя звук когтей Рауди, который рылся в дискетах, наверное разрушая то, что не было уже безнадежно поцарапано. Я взяла его на поводок и медленно выбралась наружу. Когда я стучалась в заднюю дверь миссис Деннеги, то все еще пребывала в том ложном спокойствии, которое появляется в критический момент. Миссис Деннеги подошла к дверям.