Журнал «Компьютерра» № 9 от 06 марта 2007 года - Компьютерра - Страница 12

Нашлись, конечно, злопыхатели. В 1999 году коллектив психологов из Ньюкасла заявил, что BMI, а не WHR является определяющим фактором при выборе партнера (дополнительные, подтверждающие этот вывод исследования были проведены три года спустя). В 2006-м один из участников того исследования выпустил еще одну интереснейшую статью, из которой следовало, что голодным мужчинам больше нравятся полные женщины [Созвучно исследованию Брауна и Коннера 1987 года, в котором утверждалось, что привлекательность полных женщин повышается в периоды нехватки ресурсов]. Это, кстати, не вполне очевидное, но, видимо, верное наблюдение, которое может объяснить привлекательность полных женщин в обществах с недостатком ресурсов (кросскультурное исследование Ветсмана и Марлоу [Wetsman & Marlow, 1998] на примере жителей Танзании доказало, что значения WHR вовсе не так универсальны, как считает Сингх). Больше того, даже в относительно благополучных социумах любые потрясения вызывают коррекцию мужских вкусов: еще в 2004 году Терри Петтиджон (Terry F. Pettijohn, II) и Брайан Юнгеберг (Brian J. Jungeberg) показали, что в тяжелые для США времена девушками года в Playboy становились более зрелые, более тяжелые, более высокие модели с широкой талией, маленькими глазами и низким значением BMI [Не хочется портить картину, но в 2005 году в «Evolution and Human Behaфvior» была опубликована статья «Значение стройности и тучности женщин: переоценка эффекта нехватки ресурсов», авторы которой, упоминая о том, что в подавляющем большинстве человеческих культур привлекательными считаются женщины, обладающие пышными формами, утверждают, что никакой связи между недостатком ресурсов и привлекательностью женщин, не склонных к худобе, нет].

BMI и WHR соревнуются за звание доминантного признака привлекательности, однако каждый индекс в отдельности не позволяет определить, привлекательна женщина или нет. Обладательница идеального WHR может быть недовольна своим весом, и нет никаких гарантий, что у девушки с нормальным BMI хорошая фигура. На практике два этих показателя скорее дополняют друг друга.

Это понятно даже на интуитивном уровне, но хорошей иллюстрацией служит прошлогоднее исследование Ворачека и Фишера, которые внимательно изучили сто двадцать пять порноактрис (кем ты хочешь стать, мальчик? биологом!) и выяснили, что популярностью пользуются как модели с узкой талией, так и модели с большим бюстом и модели с низким индексом массы тела. Причем для съемки в журналах важны низкие значения WHR и WBR (отношение талии к бюсту), тогда как низкий индекс массы тела оказался критичен для съемок видео.

Тем не менее ни WHR, ни WBR, ни BMI, ни все эти показатели в совокупности не позволяют описать то, что мы считаем красивым. Биологи исходят из того, что сексуальная привлекательность есть производная от целесообразности, что все в конечном счете сводится к выбору оптимального, здорового партнера, способного дать наиболее жизнеспособное потомство. Но разве этого достаточно?

«Возьмем современное и экономически равноправное общество, например Голландию, — говорит Арманд Лерой (не женат), автор биологического бестселлера „Мутанты“. — Если красота определяется окружением (а оно определяет здоровье. — Прим. ред.), то получается, что голландцы — многие из которых живут в хорошо спроектированных домах, едят одну и ту же пищу и примерно в равной степени пользуются благами медицины, — поголовно должны быть красавцами. Разве это так? Конечно, нет. Есть симпатичные голландцы, есть голландцы так себе. Но почему? Вот вопрос».

Чтобы справиться с несимпатичными голландцами, Пифагора, Платона и да Винчи недостаточно. Нам потребуется кое-кто еще.

Личное дело

Автор: Яблоков, Сергей

Кузен Чарльза Дарвина Фрэнсис Гальтон (Francis Galton) был мужчиной талантливым, но странным. Будучи ученым-универсалом, он оставил свой след во множестве научных дисциплин (за своего Гальтона считают этнографы, статистики, антропологи, психологи, криминалисты и метеорологи), однако, пожалуй, самое известное его достижение — евгеника (даже название этой науки придумал Гальтон). Он верил в то, что ум и талант определяются скорее наследственными факторами («Hereditary Genius», 1869), нежели воспитанием, и тщательно искал доказательства своей правоты.

Собственно, многие междисциплинарные достижения Гальтона подчинены именно этой цели: чтобы проверить свою догадку, он разработал систему тестов определения способностей, сконструировал несколько приборов для измерения психофизических различий, придумал новые методы статистической обработки данных. Страсть к измерению всего и вся была в нем так сильна, что Гальтон физически не успевал обрабатывать полученные данные (кстати, в подопытных у него недостатка не было: люди были счастливы заплатить Гальтону за прохождение тестов, поскольку он немедленно выдавал результаты на руки), и полноценный анализ архивов ученого был проведен только после его смерти.

В течение многих лет Гальтон составлял карту красоты Британских островов. Для облегчения своих исследований он даже заказал мастеровому Хаксли специальный пятикнопочный ручной регистратор, которым можно было пользоваться незаметно. Сам Гальтон был этим устройством очень доволен и писал, что без него «было бы крайне трудно собирать антропометрическую статистику», однако даже доступ к высоким технологиям XIX века не помог ему завершить столь амбициозный проект. Карта так никогда и не была закончена, хотя Гальтон и выяснил, что самые красивые девушки живут в Лондоне, а больше всего некрасивых почему-то поселилось в Абердине. Впрочем, учитывая, что центр гравитации лжи (что бы это ни значило), по Гальтону, расположен в греческих Салониках, жительницы Абердина могут не обижаться на старика — при всех своих талантах он был слегка эксцентричен (и, как ни странно, женат).

В 1878 году Гальтон совершил важное, в контексте измерения красоты, открытие. Задолго до появления Photoshop’а и программного обеспечения, способного на морфинг изображений, Гальтон научился совмещать портреты разных людей, используя для этого собственноручно сконструированный аппарат. Фрэнсис пытался обнаружить в портретах преступников некие общие параметры, некий «преступный тип лица». Не сказать чтобы здесь он добился особых успехов, но однажды, сравнивая составные портреты бандитов и вегетарианцев, Гальтон обратил внимание на странное обстоятельство. В обоих случаях составные портреты были гораздо симпатичнее исходных изображений.

За лицами реальных людей проступало чужое, более приятное лицо. И точно так же, как ведро воды заменяет стакан сметаны, из сотни уродов автоматически получался один красавец. «Общее выражение лица» оказалось приятнее конкретных проявлений. Идея — лучше воплощения. Все красивые люди красивы одинаково, все непривлекательные люди непривлекательны по-своему.

Находку Гальтона позднее объяснили антропологи, воспользовавшись теорией эволюции. Оценивая привлекательность других людей, мы оцениваем их как возможных сексуальных партнеров и выбираем тех, чьи черты наиболее близки к среднему, поскольку именно «середняки» имеют лучшие шансы на выживание. C генетической точки зрения страсть к «середнякам» представляет собой одну из самых оптимальных стратегий размножения. Замечая в красивом лице знакомые (по множеству других лиц) черты, мы подсознательно оцениваем количество возможных мутаций у партнера (чем меньше мутаций, тем меньше отклонений во внешности) и выбираем тех, у кого мутаций на первый взгляд меньше. Генетики даже придумали специальное слово, обозначающее склонность к выбору среднего: койнофилия.

Но как мы определяем среднее? Рождаемся ли мы уже с «прошитой» программой, в которую заложены наиболее привлекательные для нас черты и пропорции, или понимание того, что красиво, а что нет, формируется после рождения? Достоверно известно лишь то, что даже младенцы, которым еще нет и года, прекрасно понимают, кто привлекателен, а кто не слишком. Уже упоминавшаяся в этой теме Джудит Ланглуа провела серию опытов, в которых показывала маленьким детям фотографии красивых и некрасивых людей, и немедленно обнаружила, что на красивых взрослых дети смотрят дольше. Что же до того, откуда берется понимание красоты, то на сей счет есть две основные теории. Согласно первой, каждый из нас рождается с предустановленным набором приоритетов.