Как покорить герцога - Майклз Кейси - Страница 26

— Почему ты хочешь увидеть то место, где погибли Рут и Марта? — спросила Шарлотта, взяв мыло, чтобы обмыть рану Николь.

Возможно, она терла руку сильнее, чем следовало, но Николь не протестовала.

— Не знаю, Шарлотта. Это глупо, да? Но в Ашерст-Холл такая скука. День за днем одно и то же. Лидия не обращает на меня внимания, предпочитая проводить все время за чтением капитану Фитцджеральду и выслушивая его нелепые истории. Мне смертельно скучно, Шарлотта. Действительно скучно. А ты знаешь, что происходит, когда мне смертельно скучно.

— Да, — согласилась Шарлотта, отвернувшись. На душе у нее было тяжело. — Я знаю точно, что происходит. Дай мне перевязать чем-нибудь твою руку, а потом можешь снять эту одежду и убрать ее как можно дальше.

— Не беспокойся, Шарлотта. Мне нужно только еще раз проскользнуть в мансарду. Чуть попозже.

— Если бы твой брат знал…

— Но он не должен знать, верно?

Николь стояла неподвижно, пока Шарлотта перевязывала ее руку поноской чистой льняной ткани, а затем, не стесняясь, стала сбрасывать с себя одежду прямо перед ней.

Шарлотта понимала, что должна рассказать обо всем Рафу. Все-таки Николь его сестра, и он ее опекает. Но если он начнет разбираться с Николь, та может и неожиданном порыве раскаяния признаться, что и прежде надевала мужскую одежду и тайком покидала Ашерст-Холл. Она может — если уж совсем вывернется наизнанку — даже рассказать ему, что Шарлотта знала о ее ночных прогулках и прежде, потому что поймала ее несколько месяцев назад, как раз за пару недель до гибели герцога и кузенов.

И тогда Раф посмотрит на нее и спросит… нет, Шарлотта не должна рассказывать ему, что Николь пыталась выскользнуть из дому сегодня ночью.

— Мне приходится выезжать при лунном свете, когда никто не видит меня. — Подняв пеньюар над головой, Николь пыталась просунуть в него руки и голову. Наконец она справилась с этим. — Ты не представляешь, какую свободу чувствуешь, когда едешь верхом без дамского седла! — Глаза Николь сияли. — Могу поклясться, что Джулиет тоже это чувствует, и, когда мы перемахиваем через ворота в луг с западной стороны, мы словно летим. Во всем мире нет ничего подобного этому чувству!

Шарлотта придержала руку, останавливая Николь.

— Ты пускаешь лошадь через эти ворота? Там же целых пять поперечин! Никому в голову не придет глупость так испытывать лошадь. Знаешь ли ты, что с тобой случится, если в последний момент Джулиет испугается или зацепится копытом? Ты будешь лежать там, в темноте, и никто даже не узнает, что тебя нет в твоей постели. Боже мой, Николь, ты совсем потеряла разум?

— Кажется, нет, — озорно улыбнулась Николь, проскользнув мимо Шарлотты в спальню. — Перестань хмуриться, как ворчливая старая дева, которая знать не знает, что такое веселье, потому что сама никогда в жизни не смела развлечься.

— Да, я такая. Деревенщина, не имеющая понятия о развлечениях. Пожалуйста, ложись спать, Николь, — устало сказала Шарлотта. — Прямо сейчас ложись.

— Нет! — Девушка подскочила к Шарлотте и схватила ее за руку. — Ты собираешься рассказать ему, да? Я только что сказала тебе что-то гадкое, и ты собираешься наябедничать? Мне так жаль, Шарлотта. Я не должна была говорить, что ты никогда не знала развлечений.

Она бросилась к Шарлотте и крепко обняла ее.

— Пожалуйста, Шарлотта! Пожалуйста, не говори! Он может забрать у меня Джулиет.

— Не думаю, что Раф сделает это.

«Нет, он может это сделать, — вздохнула Шарлотта. — Похоже, это подходящее наказание и, возможно, единственный способ уберечь Николь».

Уткнувшись лицом Шарлотте в шею, Николь расплакалась. Ее судорожные рыдания растопили бы и более твердое сердце, чем у Шарлотты.

— У меня есть Лидия и есть Джулиет. И больше никого. Пожалуйста…

Отстранив девушку, Шарлотта посмотрела ей в глаза, которые напоминали затонувшие фиалки.

— Мы отправимся в Лондон в конце марта. Ты обещаешь мне, что до тех пор не станешь ездить на Джулиет по ночам? Обещаешь ездить только днем, в сопровождении грума, если это будут прогулки за пределами имения, и только в дамском седле? Потому что если ты не пообещаешь мне…

— Обещаю! Обещаю от всей души! — горячо воскликнула Николь. — О, ты самая лучшая подруга! Я надеюсь, Раф женится на тебе и мы станем сестрами! Разве это не замечательно?

Они несли его домой на воротах — Джон Каммингс и четверо работников, которые увидели, что произошло, и бросились на помощь. До Рождества оставалось шесть дней.

На полпути Раф решил, что с ним уже достаточно понянчились, и приказал остановиться, чтобы он мог встать.

— Но, ваша светлость, у вас разбита голова, — запротестовал Джон, когда Раф, ощущая лишь легкое головокружение, упрямо пытался подняться.

— Я знаю, Джон, — сказал Раф, осторожно прикасаясь к шишке на лбу. — Кому, как не мне, это знать. Но, черт побери, я не понимаю, что произошло. С Бонн никогда прежде такого не случалось. Хотя нет. Помню, что не так давно мне пришлось близко соприкоснуться с дорогой. Но я знаю, почему это случилось.

Он заметил, как Джон Каммингс быстро и озабоченно переглянулся с одним из работников.

— Джентльмены? — приподнял он бровь и тут же, ощутив боль, опустил ее, глухо выругавшись. — Джон? В чем дело?

— Что-то с седлом, ваша светлость.

— Что? — спросил Раф.

Управляющий и работник снова переглянулись.

— Не с седлом, ваша светлость, не то чтобы с седлом. Почему-то между попоной и спиной вашей лошади оказался гвоздь, и, когда вы вскочили в седло… Я видел такие гвозди в кузнице, ими подковывают лошадей.

Раф взглянул на свою лошадь. Мерина вел еще один фермерский работник.

— С Бонн все в порядке?

— Да, ваша светлость. Я… ну, когда мы догнали его, мне удалось вытащить гвоздь.

Раф поморщился.

— Значит, гвоздь был там с тех пор, как я выехал утром, а потом каким-то образом повернулся и ранил Бони, когда я сел на него после того, как проверил, что делается на мельнице?

Работник — Раф вспомнил, что его зовут Джозеф, — поскреб за ухом. Его лицо вытянулось.

— Джозеф? Ты хочешь что-то сказать?

— Да, ваша светлость. Не думаю, что все случилось так, как вам кажется… прошу прощения, ваша светлость. Я думаю, что все случилось так, что кто-то подложил этот гвоздь… именно так, пока мы все были на мельнице. Никак бы вы не проехали всю дорогу до самой мельницы, чтоб эта штуковина не воткнулась коняге-то вашему в спину. Ну никак, ваша светлость.

— Достаточно, Джозеф, благодарю, — кратко произнес Джон Каммингс. — Так как его светлость больше не нуждается в помощи, пожалуйста, возвращайтесь на мельницу. Возвращайтесь все. Я буду сопровождать его светлость до Ашерст-Холл.

Раф поблагодарил мужчин, взял поводья Бони и приподнял седло, чтобы увидеть рану.

— На самом деле почти ничего не видно, ваша светлость. Гвоздь вошел прямо и так же вышел.

— И ты считаешь, что его подложили намеренно, Джон? — спросил Раф, когда они шли рядом к подъездной дороге, ведущей к Ашерст-Холл.

— Думаю, это возможно, ваша светлость. Ваша лошадь оставалась без присмотра, когда мы были на мельнице. Ничего себе шуточка, верно? У кого-то слетит голова за это, ваша светлость, обещаю.

— Не знаю, можно ли считать это шуткой, Джон, — сказал Раф после некоторого размышления. — Учитывая, что пару недель назад меня чуть не пристрелили.

— Но… но вы сказали, что это наверняка был браконьер, ваша светлость!

— Да, сказал. На Пиренеях это могло выглядеть не так опасно. Там, по крайней мере, я видел врага в лицо. Как ты думаешь, Джон, я мог кому-то насолить?

— Я… я и вправду не могу сказать, ваша светлость.

— Разумеется, можешь. Скажи мне, что ты слышал. Ты ведь знаешь: кто предупрежден, тот вооружен.

Джон помолчал несколько минут, прежде чем снова заговорить.

— Кое-кто считает несколько странным, что все трое ваших родственников погибли одновременно, причем при шторме, который вовсе не был таким уж страшным, чтобы утонула совсем новая яхта с опытной командой.