Как покорить герцога - Майклз Кейси - Страница 10

— И я не представляю, как тебе удавалось так подло лгать все это время. — Забрав у Николь серебряную щетку для волос, Шарлотта не слишком уж бережно провела ею по волосам девушки. — Ты обманывала не только свою тетю и брата, но и меня.

— Именно это тебя раздражает? — спросила Николь, поморщившись, когда щетка наткнулась на узел спутанных волос.

— Учитывая, что я была здесь единственной, кто читал письма, — да, раздражает. Почему ты не рассказала мне, чем ты занималась? Я бы помогла тебе.

Произнося эти слова, Шарлотта поняла, что она действительно должна была бы помогать Николь и Лидии в их грандиозном мошенничестве. В конце концов, Эммелина заслужила свое счастье и душевный покой, а Раф явно желал, как это было перед смертью дяди, сопровождать Бонапарта в изгнание и нести службу по его охране. Тогда все не выглядело бы так, словно близнецов бросили без присмотра где-нибудь в пещере.

Николь запрокинула голову и улыбнулась Шарлотте.

— Да, думаю, ты могла бы помочь, но Лидия не согласилась бы.

Шарлотта толкнула ее голову вперед.

— Лжешь. Лидию, как мы обе знаем, можно убедить во всем, когда ты сочиняешь несусветные истории. Признайся, Николь, ведь это именно ты решила скрыть от меня свою авантюру. Тебе пришлось проводить не один час, сочиняя эти фальшивые письма. Я могла бы помочь. И наверняка я смогла бы поправить твое ужасное правописание.

— В таком случае приношу глубокие извинения. Лидия, со своим вечным упрямством, лишь согласились с планом, но при условии, что ей не придется сочинять эти письма. Ты не собираешься рассказать об этом тете Эммелине?

— Нет. Сегодня утром я получила от нее письмо. Она ждет прибавления семейства. Они с герцогом уже возвратились в его имение, и она не будет больше путешествовать, пока не родится ребенок. Не стоит расстраивать ее.

— У Эмми будет ребенок? Как замечательно!

Вскочив, Николь крепко обняла Шарлотту, но тут же отпрянула и нахмурилась:

— Нет, постой. Вовсе не замечательно. Кто же представит нас с Лидией будущей весной, когда мы поедем и Лондон на сезон?

— Ты не поедешь в Лондон на сезон, негодная девчонка! Тебе только шестнадцать.

— В следующем месяце уже семнадцать, — напомнила Николь. — Луиза Мэдисон поехала на свой первый сезон, когда ей было семнадцать.

— Да, и вернулась домой через три недели, опозоренная и изгнанная из общества, потому что оказалась настолько глупа, что позволила офицеру с половинным жалованьем поцеловать себя в саду леди Каслри. Ты хочешь, чтобы тебя срочно выдали замуж за третьего сына викария?

Николь пожала плечами:

— Луиза всегда была глупа. Я никогда не стану целоваться с офицером, у которого половинное жалованье. Я даже не снизойду до того, чтобы танцевать с тем, у кого титул ниже графского.

Шарлотта закатила глаза.

— Я уверена, что твой брат услышит это с огромным облегчением. Но ты не поедешь. Ты слишком молода, и здесь нет никого, кто бы мог вывезти тебя в свет.

— Есть ты, — улыбнулась Николь Шарлотте.

— Вряд ли это могу быть я. Прежде всего, я слишком молода для компаньонки, и меня точно упрячут в сумасшедший дом, если я дольше чем на пять минут задумаюсь о том, как заставить тебя прилично вести себя. Я серьезно, Николь. Перестань улыбаться. И не гляди на меня так. Постой… ты куда? Что ты задумала?

Николь была уже на полпути к двери, ее распущенные волосы ниспадали до середины спины.

— Ну, — сказала она, резко повернувшись, чтобы взглянуть на Шарлотту, — думаю, что все должно быть ясно. Я сижу здесь, истрепав все нервы, в ужасе от того, что сделала. Обманула свою дорогую тетю, любимого брата. Больше делать нечего. Я должна пойти к нему немедленно и покаяться в своих грехах.

— Ты гадкая маленькая… Не смей!

— Но, Шарлотта, ты должна понимать, что нечестно держать бедного Рафа в подобном неведении. То есть, конечно, ты тоже совершенно ничего не знала все эти долгие месяцы, но все же… Полностью одураченная двумя девчонками, едва покинувшими детскую… О, дорогая, что же Раф подумает о тебе, когда все узнает? — комично нахмурилась Николь.

— Пожалуй, меня не волнует, что он подумает, — произнесла Шарлотта, надеясь, что это не прозвучало так, словно она оправдывается.

— Фи! — как сказала бы миссис Бизли. Конечно, волнует. Всем известно, что ты всегда была влюблена и него. Ведь ты все еще носишь иногда этот его жалкий старый шарф. Я понимаю тебя. Совсем как в бульварном романе, как говорит миссис Бизли.

Шарлотта открыла рот, чтобы возразить, но поняла, что уже проиграла.

— О, замечательно! Да, возможно, я думала, что влюблена в него. Но это было давно. А сейчас я просто не хочу, чтобы он считал меня полной идиоткой. Что тебе от меня нужно? Я не могу быть твоей компаньонкой. Возможно, я и старая дева, но тебе нужен тот, кто занимает Сюлее высокое положение и по крайней мере в два раза более осведомленный, как именно вы с Лидией должны себя вести. Вы сестры герцога, не забывай об этом. Я-то всегда была одной из сотен куда менее знатных девушек. Таких, как я, никогда не приглашали в Олмак, им позволили участвовать только в самых скромных собраниях… ох, поверить не могу, что гожусь на что-либо подобное!

Николь возвратилась к туалетному столику, открыла средний верхний ящик и извлекла свернутый лист бумаги.

— Вот. Вот список всех наших родственниц. Я переписала его несколько недель назад, так как всегда разумно быть готовой к тому, что планы могут измениться в последнюю минуту. Лидия научила меня этому. Одним словом, это все, что осталось, — ну, здесь только женщины. Раф единственный джентльмен среди них со стороны нашего отца. И бог знает, сможем ли мы обратиться к маминой семье. Все они либо моты, либо погрязли в карточной игре.

— Да нет же, — произнесла Шарлотта, разворачивая бумагу. — Кто тебе сказал это?

— Мама, — тут же ответила Николь. — Она должна шить, не так ли?

— Надеюсь, — сказала Шарлотта, читая короткий список имен. — Где ты взяла этот список?

— Я выписала его из фамильной Библии в кабинете дяди Чарлтона… то есть Рафа.

— Тогда это все объясняет. Маргарет, единственная сестра твоего деда, живет в Шотландии и считает себя больной. Она никогда не путешествует. Помню, Эммелина рассказывала мне об этом, когда готовила памятный список для твоего дяди и кузенов.

— Но ее имя не единственное там, — с надеждой произнесла Николь.

— Что касается второго имени, Ирэн Мердоч. Ты, случайно, не помнишь это бесцеремонное создание? Она жила здесь три дня, сидела в главном зале, держа на пышных коленях блюдо с засахаренными фруктами, постоянно пополнявшееся, и рассказывала всем, кто мог слышать, как ей всегда нравилась гранатовая брошь твоей покойной тетки и что она не сомневается, что Эммелина подарит ей ее на память.

— Эта свинья?! Это и есть кузина Ирэн? О нет! Только не она. — Николь наклонилась ближе, чтобы взглянуть на список. — Кто там еще остался?

— Учитывая, что я прежде говорила тебе, что твоя тетя Мэрион умерла более тридцати лет назад, могу сказать, что осталась… — Шарлотта саркастично улыбнулась, — только твоя мама, чтобы вывести в свет тебя и Лидию.

— Мама! — Фиалковые глаза Николь удивленно раскрылись. — Но ведь ты сказала, что нам нужен кто-то респектабельный. Сейчас она снова ищет себе очередного мужа и наверняка положит глаз на любого, кто обратит внимание на меня или на Лидию. Это будет катастрофа.

— Думаю, ты права, — с некоторой иронией произнесла Шарлотта. — Но ведь можно посмотреть на все иначе. Раф — герцог и теперь обязан обзавестись собственной детской комнатой, как это сделали герцог Уоррингтон и Эммелина. Дай ему год, и он найдет себе прекрасную герцогиню, которая не замедлит вывезти нас обеих в свет. Ведь любая женщина, имеющая хоть каплю рассудка, должна побеспокоиться, чтобы вы с Лидией уехали из Ашерст-Холл — и, думаю, прежде всего это касается тебя.

Шарлотта ощутила, как у нее внезапно заныло в груди, но постаралась не обращать на это внимания.