Журнал «Компьютерра» № 41 от 07 ноября 2006 года - Компьютерра - Страница 19

Итак, две стратегии управления. Первая основана на целенаправленном уменьшении до минимума оттока кинетико-подобного ресурса от главного «маятника» к вторичным, с одновременным уменьшением количества иерархических уровней (все ведомства и структуры — государственные). Понимая, что вторичные «маятники» — это, в том числе, и мы с вами, жители страны, легко увидеть, что именно такой сценарий был реализован в СССР. Более того, были созданы условия, напоминающие инверсные процессы в физике, когда в локальной области пространства и в течение непродолжительного времени энергия от холодных тел может переходить к более горячим. «Зоны инверсии» в нашей истории хорошо известны под аббревиатурами ГУЛАГ, Северстрой и подобными… Полученный результат нам известен — могучая сверхдержава, столь невероятно богатая, что без особого напряжения одновременно создает и мощнейшую технологическую базу для реализации имеющих глобальное значение ракетной и ядерной программ и тратит колоссальные ресурсы на влияние в геополитику. И все это на фоне создания промышленности, транспорта и могучей системы подготовки кадров. Разрушение системы управления, лишь благодаря которой могут протекать столь неустойчивые и неравновесные процессы, привело к переходу на «классическую» диссипативную траекторию движения, и буквально за пару-тройку лет колебания главного российского «маятника» сильно затормозились, с началом одновременной «болтанки» вразнобой огромного числа вновь возникших вторичных «колебательных звеньев». Увы… Но эту механику полезно себе представлять.

ПРИТЧА

Представим себе корабль, потерпевший крушение. Люди остались живы, им достались припасы и водка. Что следует делать? Осознать ситуацию. Пресечь мародерство. Помочь раненым, выставить часовых. Потом составить план и начать его воплощать. Или строить новый корабль, или всерьез обосноваться на этом острове. Что же делают наши потерпевшие? Проедают припасы, пьют водку, задешево отдают аборигенам то, что осталось от корабля, и никак не могут взяться за работу.

www.keldysh.ru/gordon/gordon.html

Второй сценарий сегодня реализуется в Китае. И об этом стоит поговорить подробнее. Нынешняя, столь напугавшая Запад экономическая экспансия Китая — в терминах нашей «маятниковой» модели — есть следствие централизованной синхронизации, «когерентизации» колебаний «маятников» второго, третьего и нижележащих по иерархии уровней с целью постепенной «раскачки» главного, государственного «маятника». Существенным здесь является отсутствие ограничений на «раскачку» отдельно взятых экономических структур страны, что на практике означает постепенный рост как их потенциалов (что, конечно же, неплохо), так и уровней потребления, уровня жизни. А вот с этим уже не все так просто…

Стратегия экономической экспансии Китая базируется на очень низких ценах отгрузки, позволяющих легко преодолевать защитные ограничения импортеров в виде ввозных пошлин и т. п. Реализовать сложное, высокотехнологическое производство со столь низкой себестоимостью можно лишь сделав его автоматическим (чего пока еще не достигнуто. Но это — пока…), либо уменьшив до минимума оплату труда и непроизводственные издержки (в том числе на выплаты государству).

Мы знаем, что выпуск высокотехнологической продукции осуществляется в городах. Расширение производства влечет за собой увеличение количества работающих — отсюда приток молодежи из сельских местностей в города. И в Китае, в том числе, ничего нового тут не изобрели… А стоимость жизни в городе объективно выше, чем «на деревне» и имеет тенденцию постоянно повышаться за счет действия положительной обратной связи (через систему бизнесов, связанных с досугом, товарами и услугами не первой необходимости, сферой платного образования и здравоохранения).

Что мы видим сегодня? Уровень потребления горожан в Китае за последние 20 лет, по некоторым оценкам, вырос в 17 раз. Это невероятно быстрый рост! Он, в частности, свидетельствует о беспрецедентной «перекачке» ресурса корпоративных «маятников» в сферу потребления. Вслед за оттоком населения в города неминуемо последует увеличение затрат на поддержание сельской инфраструктуры и рост цен на ее продукцию, что будет выравнивать, в какой-то мере, дисбаланс уровней потребления в городе и на селе. В итоге, если ситуация не изменится, за ближайшие 7—14 лет цены на китайские товары приблизятся к общемировому среднему уровню и «китайский вопрос» сам собой снимется с повестки дня. Но эти полтора десятка лет западным экономикам придется несладко.

Однако не в прогнозах суть. Главное, о чем хотелось бы сказать, — в результате проведения описанной выше стратегии происходит успешная «раскачка» государственного «маятника» с прохождением знакомого нам «маршрута»: ядерное оружие, ракеты, космос, своя электроника… Вскоре настанет очень интересный период, который все экономисты мира наверняка будут с интересом наблюдать и изучать — период релаксации. При недостатке ресурсов сельского населения (даже в Китае!) продолжение экономической экспансии станет невозможным, если не предпринять каких-то шагов. Каких? Ну, например, найти внешнего врага и под кампанию «разоблачения приспешников» отправить половину населения на принудработы. Это мы проходили. Помогает на 100%. Правда, ненадолго. Или, к примеру, усилить идеологическую подоплеку сокращения личных потребностей. Тоже было, помним…

Пойти по пути сокращения издержек производства за счет автоматизации? Не пойдет! В нынешней структуре китайской экономики — не пойдет. Высвобождающиеся кадры создадут такую нагрузку на госфонды потребления («демпфер» социальных институтов), что размахи «маятника» будут сильно тормозиться. В общем, не так страшен китайский черт…

КАФЕДРА ВАННАХА: Это сладкое слово — тезаурус

Автор: Ваннах Михаил

В эпоху бурного развития цифровых технологий бит, двоичная цифра, кажется чем-то исчезающе малым, теряющимся за многочисленными приставками гига— и даже тера. Но бит — это не так мало. Это то, что вдвое, вполовину уменьшает наше незнание об окружающем мире. А наше знание зависит от нашего тезауруса.

Тезаурус, от греческого thesauros, сокровище, лингвистами обычно употребляемое в латинизированой форме thesaurus — множество смысловыражающих единиц некоторого языка с заданной на нем системой семантических отношений. А в широком смысле Т. интерпретируют как описание системы знаний о действительности, которыми располагает индивидуальный носитель информации или группа носителей.

Самая минимизированная форма тезауруса используется практически во всех цифровых устройствах. Это — контрольный бит. Он, в форме, доступной простейшей схеме, говорит о четности (или нечетности) переданного сигнала.

Скупо?

Но даже эта лаконичность дает возможность отделить правильный сигнал от искаженного, правду — от лжи.

Более сложные формы — коды с исправлением ошибок, старшие виды RAID-массивов. А настоящий тезаурус — человеческие знания. О них занятную историю поведал в своих мемуарах Андре Мальро.

Мальро (Malraux, 1901—76) — блестящий французский писатель и политик. Его можно, прежде всего за роман «Условия человеческого существования», назвать связующим звеном между Паскалем, Ницше и Шпенглером и экзистенциалистами ХХ века. С равной страстностью он выступал против обеих форм тоталитаризма прошлого столетия — фашизма и коммунизма. Командовал эскадрильей добровольцев в республиканской Испании; партизанской, а потом армейской бригадой Свободной Франции; был министром культуры у де Голля с 1959 по 1969 гг.

А историю, о которой пойдет речь, рассказал ему в 1930-е Илья Эренбург, тогда — яркий писатель и союзник по антифашистской борьбе, еще не ставший придворным «борцом за мир» у известного кремлевского гуманиста Иосифа Сталина. Дело было в одном сибирском городке. Приехавший туда Эренбург с удивлением увидел кумачовые лозунги — «Долой половые сношения», «Половые сношения — хуже водки».