Голубоглазая ведьма - Картленд Барбара - Страница 18

При всех недостатках покойного маркиза Олдриджа ему нельзя было отказать в умении вести хозяйство и обращаться с людьми. Старший маркиз Олдридж был отличным землевладельцем и сохранял со своими арендаторами самые добрые отношения.

– Я уверен, что, если бы все английские землевладельцы следовали примеру Ридж-Касла, наша страна не знала бы всех этих бедствий – бунтов в деревнях, жестокости при подавлении беспорядков и этих диких протестов с битьем стекол и нападениями на членов парламента, – сказал Роджер Кларк.

– Сейчас нападают не столько на членов парламента, сколько на принца, – заметил маркиз. – И хотя на вооружении нападающих лишь слова, они бьют ими больнее, чем иным оружием.

– И поделом, – сказал Роджер Кларк, тут же поправившись: – Прошу прощения, милорд, я сказал это, не подумав.

– Вы лишь высказали вслух свои мысли, – возразил маркиз. – На самом деле принц едва ли в чем виноват. У него связаны руки. В его положении ему остается лишь искать развлечений, навлекая на себя всеобщее неудовольствие. Когда от него потребуется вершить государственные дела, он перестанет прожигать жизнь и честно исполнит свои обязанности.

Говоря это, маркиз вспоминал, как двумя годами раньше принц связывал большие надежды со своими планами лично назначить наместника в Ирландии.

Эту идею его высочеству подсказали виги. Однако в последний момент король не позволил сыну проявить инициативу. Принц потом с горечью говорил:

– Король упрекает меня за беспечность. Он то и дело пеняет за мои легкомысленные поступки, но, стоит мне взяться за серьезное дело, его вырывают у меня из рук, словно я провинившийся школьник.

Народ не понимал подоплеки событий, происходивших при дворе. Зато люди знали о неслыханно роскошных балах, которые задавались в Карлтон-хаусе. Общество будоражили слухи о многочисленных любовных похождениях наследника престола, а также его чрезмерном увлечении спортом - особенно боксом и скаковыми лошадьми.

Неудивительно, что вся страна считала его никчемным легкомысленным человеком, не замечая лучших качеств принца.

Вернувшись в замок и приняв ванну, маркиз спустился в столовую, где поужинал в одиночестве. Однако в этом величественном зале, стены которого были мастерски расписаны аллегорическими сценами, он не чувствовал себя одиноким.

По правде говоря, маркиз испытывал одно весьма прозаическое чувство – непривычный для себя голод. Хотя он проводил много времени в седле и в столице, ему почти не приходилось преодолевать за один день такие дальние расстояния.

Ему в голову приходила мысль, что большие физические нагрузки пойдут ему на пользу, но бесцельно скакать несколько часов по лондонским паркам было бы чересчур скучно. Прогулки на фаэтоне в Уимблдон и даже конные состязания в Ньюмаркете не требовали особого напряжения сил.

Заметив про себя, что в имении еще множество ферм, куда надо будет съездить, маркиз воздал должное блюдам, которые особенно удались миссис Хедли, вдохновленной его похвалой.

Пообедав, маркиз отправился в библиотеку, чтобы посмотреть, не найдется ли там книг о колдовстве. Эта тема никак не выходила у него из головы. Даже во время увлекательной дневной поездки он снова и снова возвращался мыслями к странным обстоятельствам связанным с появлением в его замке местной ведьмы.

Он не сомневался, что найдет упоминания о колдовстве в истории Эссекса. Маркиз также припоминал, что он читал о знаменитом кудеснике докторе Ди, которого называли Мерлином [11]при дворе королевы Елизаветы.

Маркиз был почти уверен, что доктор Ди навлек на себя большие неприятности в правление Марии [12]. Королеве не понравился ее гороскоп, составленный доктором Ди по заказу кого-то из придворных.

Зато, когда на престол взошла Елизавета, его талант был оценен по достоинству.

«Может быть, история доктора Ди прольет какой-нибудь свет на события, происходящие в окрестностях Ридж-Касла»,– подумал маркиз.

Он надеялся, что, расширив свои познания по части колдовства, лучше поймет, что побудило неизвестного злодея оставить Идиллу на камнях друидов да вдобавок подбросить ей убитого петуха.

В коридоре к маркизу обратился дворецкий.

– Прошу прощения, ваша милость. Няня просила вам передать, что мисс Идилла очнулась.

Решив, что из рассказа девушки он узнает куда больше, чем из любой книги о колдовстве, маркиз поспешил наверх.

Услышав, что в бывшей комнате для игр открылась дверь, няня вышла из спальни навстречу маркизу.

– Мисс Идилла пришла в себя, – с гордостью объявила няня. – Я не задавала ей никаких вопросов, решив, что вы сами захотите расспросить ее.

Маркиз кивнул в ответ.

В своей детской спальне, небольшой комнате с низким потолком, он вдруг почувствовал себя чересчур высоким и громоздким.

Несмотря на то что за окнами еще не совсем стемнело, на столике подле кровати Идиллы горели свечи. В теплом свете живого огня кожа девушки приобрела более здоровый и естественный золотистый оттенок. А глаза, отражавшие пламя свечей, светились яркой голубизной, какую можно увидеть в солнечный полдень в глубинах южных морей. Темные пушистые ресницы только подчеркивали их удивительный цвет, эти глаза завораживали воображение маркиза своей неземной красотой.

Маркиз решил, что девушка никак не похожа на ведьму. Если уж искать в ней сходство с фантастическими образами, то она скорее напоминала русалку, поднявшуюся со дна озера, или сладкоголосую сирену, из тех, что, по поверьям моряков, посылались морским царем, чтобы завлечь их в пучину.

Маркиз подивился своему поэтическому настроению, которое, кажется, навсегда оставило его еще в пору самой ранней юности. Он нарочито медленно подошел к кровати и уселся в плетеное кресло, поставленное для него няней.

Девушка задумчиво смотрела на маркиза. Очевидно, она изучала его лицо, которое впервые отчетливо увидела. В ее взгляде не было и тени испуга.

Маркиз сказал:

– Боюсь, что вам пришлось пережить нечто весьма неприятное. Однако в моем доме вы находитесь в полной безопасности.

– А где... я? – спросила девушка.

Она говорила очень тихо, должно быть, из-за слабости. Но это не помешало маркизу заметить, что у нее приятный мелодичный голосок и правильное произношение, характерное для образованной леди.

– Вы в Ридж-Касле, – ответил он.

– Р-Ридж-Касл?

Судя по тону, Идилла никогда прежде не слышала этого названия.

– Вы знаете, где находится Ридж-Касл? – спросил маркиз.

– Боюсь, что нет.

– В таком случае предлагаю начать с самого начала, – сказал маркиз. – Мне известно, что вас зовут Идилла. Это имя вышито на носовом платке, который няня нашла в кармане вашего платья. Кстати, вышивка – очень изящная.

– Позвольте мне взглянуть...

Няня, словно ожидая этого вопроса, тут же достала платок и подала его Идилле.

Девушка долго и внимательно рассматривала монограмму.

– И вы говорите, что это... мой платок? – наконец прошептала она.

– Вы его не узнаете? – спросил маркиз.

– Пожалуй... нет.

– Но это вас зовут Идилла?

Теперь в ее взгляде маркиз заметил нескрываемый страх.

– Я не... знаю, – заикаясь ответила девушка. – Я ничего... не помню. Ничего не могу сказать о себе.

Маркиз смотрел на нее в изумлении.

– Но о том, что вы потеряли память, вы все же догадываетесь, – заметил он.

– Когда я очнулась, то попыталась понять, как я сюда попала... Я думала весь день, но так ничего и не вспомнила. Я оказалась в незнакомой комнате... У меня болит голова... Очевидно, со мной произошел какой-то несчастный случай. Но я и этого не помню, – в отчаянии закончила девушка.

– Вы не помните, что кто-то ударил вас по голове? – попытался подсказать маркиз.

– Нет, – тихо ответила девушка.

– А ваш дом, ваши родные? Откуда вы?

– Как странно, – медленно заговорила девушка. Казалось, что она думает вслух: – Когда я пытаюсь вспомнить свое прошлое, наступает какой-то... мрак. Словно кто-то опускает занавес, отделяющий сегодня от вчера.