Классовый вопрос - Бэлоу Мэри - Страница 9

О, так он решил поиграть с нею?

– Как его звали? – спросил он.

– Томас Тилл, – ответила она. – Полагаю, это все еще его имя.

– Тилл? – скривился он. – И вам понравилось бы быть миссис Аннабель Тилл?

– Полагаю, куда больше, чем быть миссис Аннабель Мэйсон, – резко возразила она, на мгновение забыв про аудиторию за дверью в музыкальной комнате.

Признавая удачный выпад, он слегка склонил голову, бессовестно глядя на нее смеющимися глазами.

– И теперь вы оплакиваете его исчезновение из вашей жизни? – спросил он.

Она поглядела на полуприкрытую дверь, мстительно запоминая его слова.

– Мое решение бежать было ошибочным, – презрительно сказала она. – Оно было опрометчивым и импульсивным.

– Так вы импульсивны по натуре? – спросил он. – И опрометчивы? И непостоянны?

Ох.

Ох!

Аннабель раздула ноздри и свирепо взглянула на него. В ответ он посмотрел на нее так вежливо, словно спрашивал, не хочет ли она чаю.

Из-за двери в музыкальную комнату послышалось, как один из мужчин гулко прокашлялся под аккомпанемент женского бормотания. И опять тишина.

Ну хорошо, в эту игру можно играть и вдвоем. У нее сузились глаза.

– Я полагаю, вы экстравагантны, мистер Мэйсон?

Его брови, пару мгновений назад вернувшиеся на свое место, снова вскинулись.

– Действительно, – согласился он, – это смертный грех, и я виновен по всем пунктам.

– Я слыхала, что вам нужна дополнительная комната для всей вашей одежды, так как она уже не помещается в вашей гардеробной. И ваши игорные долги велики настолько, что ими можно целое десятилетие финансировать небольшую страну? Действительно ли вы слабы по своей натуре? И безответственны? И тщеславны?

За дверью в соседнюю комнату послышалось сдавленное мужское фырканье, сопровождаемое женским увещеванием. И тишина.

Пожав губы, он долго и холодно смотрел на нее

– Насколько маленькую страну вы имеете в виду? – спросил он. – Боюсь, ваш информатор может быть склонен к преувеличению, что весьма необычно для сплетен. Половину десятилетия будет точнее. Возможно, три четверти. Но можем ли мы приберечь оскорбления на будущее, когда поженимся? Наши родители, должно быть, с некоторым беспокойством ожидают результатов этой беседы наедине.

– Прошу прощения, – надменно произнесла она, вскидывая подбородок, задрав нос и глядя на него сверху вниз, – но не рановато ли думать о временах, когда мы будем женаты? Я еще не услышала, что вы все же предлагаете мне брак. И, конечно же, еще не приняла это предложение.

– Но вам придется. И выслушать мое предложение и принять его. По существу, у вас нет выбора, не так ли? Тилл сейчас, вероятно, на полпути к американскому Дикому Западу и останавливаться не собирается.

– У меня точно такой же выбор, как и у вас. Я слыхала, что мужчине могут начать серьезно угрожать кредиторы, если за ним не стоит отец, готовый заплатить долг.

В наступившей тишине он медленно кивнул.

– Туше, – признал он. – Как вижу, наши уверены, что этот брак совершается на небесах. И, несомненно, мы будем счастливо жить-поживать. Есть ли другие клише, чтобы лучше описать блаженство нашего будущего союза?

– Любовь до гроба? – предложила она. – Душа в душу?

– Не стоит преувеличивать, – твердо ответил он, а затем, широко шагая, пересек комнату и остановился в футе от нее.

Аннабель пришлось закинуть голову назад, чтобы взглянуть ему в лицо. Она вдохнула запах его одеколона, почувствовала тепло его тела. Она сглотнула и сразу же пожалела, что не сдержалась. Звук, казалось, отразился от стен комнаты.

Он казался очень крупным и… очень мужественным.

– Скажите мне, леди Аннабель, вы все еще испытываете к Тиллу нежные чувства?

Ее глаза снова сузились.

– Да, – ответила она. – А скажите мне, мистер Мэйсон, вы нуждаетесь во всей той одежде, что купили?

– Да, – уголок его рта приподнялся в насмешливой улыбке. – Особенно в сапогах. Если мне не изменяет память, десять пар за последние десять недель, и одна моднее другой. С румянцем на щеках и огнем в глазах вы выглядите намного привлекательнее. Когда я приехал со своими родителями, вы были похожи на привидение.

Так вот почему он был так несносен? Он хотел, чтобы кровь прилила к ее щекам, а глаза засверкали?

А затем он так понизил голос, что она едва услышала то, что он произнес.

– Вы полагаете, они могут видеть нас так же, как и слышать?

– Возможно, – также тихо ответила она.

Он снова поджал губы.

– Что ж, тогда вернемся к делу, – произнес он уже обычным голосом, оживленным и деловитым.

Он взял ее правую руку в свою, такую теплую в сравнении с ее, и…

О да, он на самом деле сделал это. Он опустился перед ней на одно колено.

– Леди Аннабель, – сказал он, глядя на нее снизу вверх своими темными, проникновенными, почти боготворящими и, конечно же, безумно влюбленными глазами. – Окажете ли вы мне честь стать моей женой и сделать меня счастливейшим из мужчин?

Она не могла сдержать себя, ее затопили эмоции. Она всегда мечтала о таком моменте. Да и какая женщина не мечтала? И вот он настал. Но это был публичный момент, несмотря на то, что их родителей не было видно, да и все это было шарадой, разыгранной во их же благо.

– Да, – ответила она. Она сказала это тихо, только для него. Если те, в музыкальной комнате, хотели услышать ее ответ, им пришлось изрядно напрячь слух.

Он поднес ее руку к своим губам, и она почувствовала их на своих пальцах, а тепло его дыхания на тыльной стороне ладони. У нее перехватило горло, когда она бессмысленно боролась с подступившими слезами.

Это было неправильно. Это, на самом деле, было неправильно.

И неправильно– это, вероятно, еще и величайшее преуменьшение происходящего.

И все же… О, и все же…

Не успел он поднять глаза или подняться на ноги, как дверь музыкальной комнаты распахнулась настежь, и родители хлынули в гостиную. Papa, выглядевший суровым и, возможно, испытывающим облегчение, мистер Мэйсон, широко улыбающийся и потирающий руки, счастливо улыбающаяся миссис Мэйсон, и mama с глазами блестевшими от непролитых слез, хотя тоже улыбающаяся. Ее ответ, очевидно, был все-таки расслышан, подумала Аннабель, когда мистер Мэйсон схватил руку сына, наконец-то поднявшегося на ноги, и сердечно и долго тряс ее, пока госпожа Мэйсон прижимала Аннабель к своей пышной груди.

– Моя дорогая леди Аннабель, – зачастила она. – Я всегда мечтала о дочери, но природа мне в этом отказала, дав только Реджинальда. Теперь у меня, наконец-то, будет еще одно дитя. Ни одну дочь не примут в новую семью так тепло, как вас в нашу. Конечно же, я не имею в виду вашу маму. Я уверена, что она всегда носилась с вами. Даже когда вы были очень маленькой девочкой, вы были хороши, как картинка. О, моя голубушка, я так счастлива, что могу заплакать. И вы будете счастливы, попомните мои слова, даже если сейчас вы в этом сомневаетесь. В последнее время Реджинальд стал немного шалым, но он всегда был добросердечным, любящим мальчиком.

А затем Аннабель обнаружила, что ее притиснули к могучей груди ее будущего свекра, шумно поцеловали в щеку и назвали дочерью.

И, наконец, ее обняла мать, крепко и без слов.

Ее отец снова стоял у камина, так, словно и не двигался с места с того самого момента, как громыхание каретных колес на площади известило о прибытии Мэйсонов.

– Объявление о помолвке появится в завтрашних газетах, а в субботу будет первое оглашение в церкви Святого Георга, – сказал он, когда остальные закончили крепко обниматься, целоваться и смеяться, в двух последних действиях особенно отличился Мэйсон-старший. – В понедельник здесь будет дан бал в честь помолвки. Приедут все, ибо любопытство – отличительная черта света. Ты, Аннабель, будешь спасена от бесчестия, а вы, Реджинальд Мэйсон, через этот брак повысите свой социальный статус. Все будут удовлетворены тем, что на вас нашлась управа, и респектабельность сохранена. И через месяц – после венчания – вы сможете жить вместе до самой смерти, так, как сумеете.