Флирт - Гамильтон Лорел Кей - Страница 30

Понятия не имею, откуда взялась эта первая история, да и не была она такой уж выдающейся, но это был первый мой законченный сюжет, чем он и ценен для меня. Но как я нахожу сюжеты, которых хватает на целую книгу, и настолько хорошие, чтобы их на книгу хватило? Забавно, что вы спрашиваете, потому что именно это я и пытаюсь объяснить.

Сейчас я попытаюсь рассказать, откуда именно появился сюжет «Флирта». Я расскажу, как пришла в голову первая сцена, потому что для меня обычно книга начинается с какой-то сцены. В голове крутится мини-фильм или стоп-кадр из видеоролика, и это та самая ось, на которую потом наворачивается вся книга. Первый момент — я что-то вижу или испытываю, и тогда собирается комок где-то под ложечкой или вдруг начинает покалывать кожу. Возникновение сюжета слегка сродни зарождению влюбленности: ты с кем-то общаешься, и человек что-то сделал вдруг или что-то сказал, и у тебя такой душевный подъем — Ага, мне это нравится. Вот так же и с сюжетами. Я вам сейчас расскажу о зарождении сюжета и даже покажу ту плодородную почву, в которой смогла укорениться и вырасти идея — на что ушел почти год. Потому что идея в этом смысле похожа на семя: чтобы вырасти в приличную большую книгу, ей нужна хорошая почва.

Я расскажу вам о расписании, которого я придерживалась, о числе страниц в день, о том, какую слушала музыку, о книгах, которые пришлось прочесть для написания этого романа. Я выложу перед вами весь свой творческий процесс — от зарождения до завершения. Поможет ли это вам сделать то же самое? Не знаю. Ответит ли на вопрос, где я взяла сюжет и откуда знала, что его на книгу хватит? Да, ответит.

Во-первых, что я имею в виду под плодородной почвой? Это набор обстоятельств или расположение ума, дающие мне возможность оценить идею и почти мгновенно увидеть ее возможности. Это расположение ума позволяет мне писать короткие рассказы одним восторженным порывом, вдохновленным музой, а однажды удалось родить сюжет для книги и ее закончить за считанные недели.

Все началось с вечеринки в доме моих друзей Венди и Дэйвена. Они живут далеко, за несколько штатов от нас, и это для рассказа важно, потому что из-за этого нам с Джонатоном, моим мужем, пришлось туда лететь и несколько дней жить в гостинице. Среди других очаровательных и прекрасных гостей была Дженни Бриден, создатель серии комиксов «Трусы дьявола» — в которой ничего не говорится о белье сатаны, зато очень много полуавтобиографического материала о самой Дженни, изложенного в юмористических тонах. Мы с Джонатоном фанаты ее серии и познакомились с автором на «Комиксконе 2007». Оказалось, что она поклонница моих книг, так что восторженный визг оказался взаимным, и это было классно. Мы с ними со всеми на следующий год приехали на «Дрэгонкон», но поездка к Венди с Дэйвеном была первой возможностью неспешно и с удовольствием провести время с Дженни.

У меня много есть друзей-писателей. Есть художники — от скульпторов до графиков и авторов комиксов. И всегда с этими артистическими ребятами весело. Они помогают высечь искру идеи и взглянуть на вещи свежим взглядом, но комиксы Дженни просто радуют. Она записывает на диктофон или на бумагу, что вокруг нее говорится смешного, и вставляет в комиксы. Ежедневно создает стрипы, и это тоже получается смешно. Я бы ежедневный стрип делать не могла. И уж точно не могла бы каждый день смешить.

Мы с Дженни слышим и видим одно и то же, но она при этом говорит что-то в свой телефон-диктофон, и получается смешно, даже смешнее, чем было в действительности. Я стала помогать ей собирать смешные словечки, но у меня те же самые вещи пробуждали идеи мрачные. Как будто мы живем в чуть различных версиях одного и того же мира. У нее — ярче, веселее, смешнее даже, и очень много природного юмора. У меня — темнее, больше открытой сексуальности, даже с некоторыми отклонениями, агрессии, иногда агрессивного секса, и самые невинные моменты у меня в голове немедленно превращаются в потенциальные моменты убийства и ужаса. В голове у Дженни звучит смеховая дорожка, и даже когда в шутках есть сексуальная подоплека, они все равно очаровательны и никогда не переходят ту грань извращения, по другую сторону которой обычно развиваются все мои сюжеты, приветливо помахивая менее отмороженным собратьям, оставшихся по ту сторону черты. Если бы она не говорила вслух в диктофон или не просила иногда повторить последнюю фразу, я бы даже не догадывалась, насколько ее вариант событий веселее моего. Она чуть подправляет реальность — и та тут же превращается во что-то куда более веселое.

Потом она связалась со мной и Джонатоном и переслала нам несколько стрипов — проверить, что нас они не смущают. Она берет реальность и перемещает ее на более высокий уровень абсурда, и выходит не то, что произошло вот на самом-самом деле, а то, что едва не произошло или почти то, что произошло. И сразу видно, что это было весело, а когда Дженни перенесет событие на бумагу, пропустив через себя, получается еще веселее.

Я поняла, что два художника, видя и переживая одно и то же, увидят и почувствуют совершенно разное. Это понимание открыло мне глаза, освежило восприятие и заставило по-новому взглянуть на вещи. Этот случай, как и многие другие события последнего года, не только помог мне многое понять, но и подтвердил заодно, что никогда мне не быть по-настоящему белой и пушистой. Просто не мое это, и к концу года я вполне с этим смирилась, радуясь хотя бы чуть более светлому оттенку своей мрачности.

Перенесемся вперед на несколько месяцев, когда зима сменилась летом и мы с Джонатоном снова навестили Венди и Дэйвена. Незадолго до отъезда мы то ли поздно обедали, то ли рано ужинали, а потом они нас должны были отвезти в аэропорт. Сидели мы в симпатичном ресторане, где бывали с ними раньше, в кабинке в форме буквы U, приятной и уютной.

Подошел официант принять заказ — блокнот, ручка готова записывать. Спросил, что мы будем пить. Кажется, мы с Джонатоном заказали первыми, потом была очередь Дэйвена, а по другую сторону от него сидела Венди. Дэйвен изучал меню и только теперь поднял голову. Клянусь — он только посмотрел на официанта открытым взглядом, ничего больше. И официант тут же из разумного и расторопного человеческого существа превратился в лепечущего идиота.

Я, наверное, забыла сказать, что Дэйвен ростом в шесть футов три дюйма, и волосы у него до талии? Каштановые волосы, но из тех, что на сквозном свету играют настоящим золотом. Огромные светло-карие глаза, которые бывают и карими, и серыми, и зелеными — зависит от настроения. Вандейковская бородка и усы, придающие ему вид достаточно пожилой, чтобы заводить романы в своей возрастной группе и чтобы не приставали каждую секунду мужчины, потому что его интересуют только женщины. Это я пытаюсь сказать, что Дэйвен — красавчик, и еще какой. Да, в качестве последнего штриха: его жена, Венди ростом шесть футов один дюйм, блондинка с огромными синими глазами, а округлости у нее такие, что гетеросексуальные мужчины рыдают, а гомосексуальные женщины умоляют. Если вы комплексуете по поводу собственной внешности, то рядом с этой парой вам лучше не находиться.

Умом я понимала, что они красавцы, и понимала, что у Дэйвена как минимум черный пояс по флирту, но до той минуты не представляла себе, что он может сделать, просто подняв голову. А как только Дэйвен заметил реакцию официанта, так тут же ему улыбнулся — и официант растаял лужей на полу. Мне даже его жалко стало — почти.

— А... э... я... я вам напитки принесу! — выпалил он.

Мы все четверо в унисон кивнули:

— Да, пожалуйста.

И официант исчез.

Дэйвен обернулся к Венди и чуть ли не подпрыгивал на стуле, оживленно потирая руки.

— Можно мне с ним поиграть?

— Нет, — ответила Венди.

Дэйвен надул губы:

— А почему?

Не знаю, удастся ли мне передать, как это получается: мужчина такого роста, с широченными плечами, подпрыгивает на стуле, потирает руки и дуется, — но у него получается. И получается естественно.