Флирт - Гамильтон Лорел Кей - Страница 21

Он крепче обхватил руками колени.

— Не думаю, что снова к тебе притронуться будет разумно, Анита.

— Но ты же хочешь этого?

— Больше всего на свете, почему я и думаю, что этого делать не надо.

Он так сильно стиснул собственные колени, что мышцы на руках выступили буграми. Я думаю, так он подавлял в себе импульс — протянуть руку через разделяющее нас маленькое расстояние и коснуться меня.

Я его понимала — видит Бог, как я его понимала. Сколько раз я сдерживалась, чтобы не дотронуться до Жан-Клода, пока наконец он не выиграл эту битву? Черт побери, сколько раз я сдерживалась, чтобы не коснуться целой кучи вампиров или оборотней? Очень многие противоестественные силы растут от прикосновения, но сейчас мне именно это и было нужно. Оружие у меня отняли, и убийство Никки не помешает Джейкобу сделать фатальный звонок. А без оружия я не смогу всех перебить настолько быстро, чтобы спасти Мику. Может быть, я что-то могу сделать, чтобы спасти двух из трех, но один телефонный звонок пройдет. На такой исход я идти не могу, значит, силовые методы пока в сторону. Отложим их в резерв на будущее, а сейчас надо играть менее грубо и более вкрадчиво. Вкрадчивые способы в мой арсенал практически не входят, но кое-что все-таки есть. То самое кое-что, заставившее Никки драться с собственным Рексом из-за такого незначительного со мной взаимодействия. Что случится, если взаимодействие станет куда более сильным? Если я пущу в ход свою вампирскую развращенность и подчиню его волю своей? Могу я это сделать? Хочу ли? Ради Мики — конечно, да. Ради всех троих — да, и еще как! Я, бывало, шла против собственных моральных норм ради спасения абсолютно незнакомых людей, так что я готова сделать ради тех, кого люблю?

Ответ простой: все.

Я протянула руку:

— Никки, иди ко мне.

— Нет, — ответил он, но ответил шепотом.

Я вспомнила эту игру. Было такое, много лет назад: я каждый раз упиралась, когда Жан-Клод хотел ко мне прикоснуться. Я жаждала ощущения его рук на себе задолго до того, как позволила себе вслух это признать. От внезапной догадки, что я тоже хочу дотронуться до Никки, электрическими искорками закололо пальцы. Мне надо было почувствовать под руками его кожу. Обычная моя реакция на такое желание — бежать прочь, сейчас она была другая. Сейчас я не могла позволить себе бояться этой стороны своей сути — потому что другого оружия у меня не было.

Я думала, что мне придется первой до него дотронуться, но в конце концов он пришел ко мне. Не был он настолько силен, чтобы заставить меня идти к себе.

Он подполз на четвереньках, сократив расстояние между нами. Ликантропы, особенно кошачьей породы, умеют двигаться так, будто у них есть мышцы, у людей вообще отсутствующие, они как воплощение текучей грации и чувственности. Но Никки просто полз, будто не уверенный, что поступает правильно. Может, и нет, но когда возможности для правильных поступков исчерпаны, неправильные приобретают неотразимую привлекательность.

Я ждала, что он коснется меня рукой, но он потерся щекой о мою здоровую щеку, где синяка не было. В момент соприкосновения во мне горячей волной желания вспыхнул голод. У меня есть голод Жан-Клода по крови, и голод по плоти от нескольких оборотней, и нынешняя моя потребность готова была удовлетвориться что тем, что этим. К счастью для того, что еще осталось во мне от человека, была у меня еще одна возможность утоления голода. Ardeur — одна из самых специализированных возможностей линии Белль Морт, от которой произошел Жан-Клод. Она позволяет вампирам питаться сексом, и им можно ездить в страны, где они до сих пор вне закона, не оставляя при этом след из укушенных жертв. Другие линии умеют питаться страхом или гневом — последнюю способность мне посчастливилось обрести и самой. Я теперь умею питаться гневом, но это не так приятно, как сексом, и к тому же я не хотела, чтобы Никки на меня злился.

— Боже мой, что это? — выдохнул он дрожащей полоской страха.

Единственный видимый его глаз блестел белком в темноте сарая. Шея сбоку терялась в тени, но я ощущала дрожь его пульса как леденец на языке, который хочется лизнуть, пососать, раскусить наконец и ощутить, как хлынет в рот горячая, густая сердцевина. Я наклонилась вперед, к его губам, но это у меня будет только начало. Мне нужно было, чтобы не рот он мне подставил, а вот эту этой пульсирую жилку на шее, к которой я сейчас подберусь поближе. Где-то отстраненным умом я понимала, что это нельзя, что разодрать ему горло будет плохо, а шансы убить его до того, как он убьет меня, практически нулевые, но на передний план вырвалось орущее желание жрать. Я думала использовать ardeur, чтобы подчинить Никки и заставить его мне помогать, но не предусмотрела такой силы у других видов голода. Такое бывало, лишь когда я тратила очень много энергии — исцеление ее требовало в больших количествах. Насколько же сильно я пострадала, и сколько моих резервов ушло на улучшение состояния?

Я стала целовать его лицо, спускаясь ниже, ниже, приложилась губами к пульсирующему теплу. Вдохнула аромат его кожи, и все это смешалось с запахом деревьев и травы, далеким запахом воды и летнего воздуха. От него шел запах открытых саванн, будто лето просочилось в его поры и придало ему сладость и благоухание тепла.

Голос Никки стал хриплым от сдавленного желания.

— Твоя сила смешалась с жаром и сексом.

От прикосновения языка к шее он задрожал, и эта дрожь вот так рядом с моими губами, рядом с пляшущей под кожей жилкой перебросила во мне переключатель с секса на кровь. Мне пришлось с усилием отодвинуться от этой горячей и сладкой крови.

— Да, — выдохнула я.

— А теперь я ощущаю твой голод. Ты хочешь утолить его мною.

— Я хочу добиться секса, Никки.

— Почему тогда не проснулся мой зверь навстречу твоему? Почему я не ответил голодом на твой голод? Почему у меня ощущение, будто я — добыча?

Вопросы — один другого лучше. Они заставили меня задуматься, а это помогло отодвинуть порыв насытиться настолько, что я нашла в себе силы сказать:

— Не знаю.

Ardeur обычно нельзя было так легко превратить в жажду крови. Он уж как просыпался, так и оставался активным, а сегодня — нет. Сегодня мне приходилось отвлекать мысли от этой горячей влаги под кожей. Если я разорву ему глотку, это будет как любая другая агрессия — Мику это не спасет. Джейкоб только глянет на своего мертвого льва — и я потеряю своего леопарда.

Эта мысль помогла мне задуматься о его вопросах и о том, как превратить эту жажду крови и мяса обратно в секс. Но мне нужно на чем-то напитаться, а это значит, что по крайней мере Натэниел и Дамиан знают о моей травме. Именно их я больше всего истощаю, когда залечиваю раны. Видно, Сайлас хорошо мне врезал, если мне так необходимо питание. Жан-Клод научил Натэниела и Дамиана, как питать ardeur и посылать мне энергию. Они, как любой хороший слуга вампира, умеют питаться, пока я скрываюсь. Это одна из главных причин, зачем нужен слуга вампиру любого рода. Но если они и собрали энергию, то ко мне она не пришла. Если барьер Эллен может сдержать энергию леопарда моего зова и моего слуги-вампира, то она умеет больше, чем мне хотелось бы. Но еще это значило, что мне не поднять для них зомби, не напитавшись сперва. Слишком много энергии я потратила, залечивая последствия удара Сайласа. Вот блин.

Я лизнула пульс на горле, мое дыхание прочертило прерывистый пунктир на коже Никки. Пришлось заставлять себя не всадить зубы в мякоть кожи, и непонятно было, сколько еще я смогу сопротивляться желанию, которое меня жгло. В конце концов, если не получится восстановить самообладание, тогда возьму плоть и кровь — уж раз не получается переключить голод на секс.

Он шевельнулся у меня в руках, припал ртом к губам, поцеловал меня — и этого хватило, чтобы снова перебросить выключатель. Никки вдруг стал в моих руках теплым и доступным, а всем видам голода было плевать, какой из них насытят, лишь бы насытили какой-нибудь.

— Какого хрена вы тут делаете? — заорал голос Джейкоба снаружи.