Невеста герцога - Куин Джулия - Страница 41

Как и она сама, во всех отношениях. Это было самое подходящее слово, чтобы описать ее. Поначалу оно казалось бледным и невыразительным, но при дальнейшем размышлении приобретало все больше и больше нюансов.

«Красивый» подразумевало нечто броское, ослепительное… и одинокое, но не милое. «Милое» предполагало нечто теплое и приветливое. Оно мягко сияло, проникая в самое сердце.

Амелия была милой.

— Становится темно, — сказала она, сменив тему. Очевидно, тем самым она давала ему понять, что его извинения приняты. И ему следовало бы отнестись к этому с уважением. Ему следовало бы придержать язык и ничего больше не говорить, потому что, очевидно, таково было ее желание.

Но Томас не мог. Он, никогда не видевший причин объяснять свои поступки кому-либо, был охвачен потребностью объяснить ей все, до последнего слова. Ему было необходимо знать, чувствовать всей душой, что она поняла. Он не хотел отказываться от нее. Он сватал ее за Джека Одли не потому, что не желал ее. Он делал это, потому что…

— Вы предназначены герцогу Уиндему, — сказал он. — Точно так же, как я считал себя герцогом Уиндемом.

— Вы все еще герцог, — мягко возразила она, глядя вперед.

— Нет. — Он чуть не улыбнулся, сам не зная почему. — Мы оба знаем, что это не так.

— Я ничего такого не знаю, — сказала она, повернувшись наконец к нему лицом. Ее глаза яростно блеснули. — Неужели вы собираетесь отдать свое право первородства на основании портрета? В лондонских притонах можно найти десяток мужчин, имеющих сходство с одним из семейных портретов в Белгрейве. Они просто похожи, и не более.

— Джек Одли — мой кузен, — сказал Томас. Ему нелегко было произнести это вслух, и он ощутил странное облегчение, сделав это. — Осталось только убедиться, что он законнорожденный.

— Это требует доказательств.

— Я уверен: их легко получить. Церковные записи… свидетели… доказательства найдутся. — Он отвернулся, уставившись вдаль. Теперь он видел то, что она так долго созерцала. Солнце опустилось так низко, что можно было смотреть в его сторону, почти не щурясь, а небо окрасилось самыми невероятными оттенками розового и оранжевого.

Но он не мог смотреть на закат вечно, как бы ему этого ни хотелось.

— Я не думала, что вы из тех, кто так легко сдается.

— О, я не сдаюсь. Я ведь здесь? Но я должен планировать свою жизнь. Мое будущее оказалось не таким, как я думал. — Уголком глаза он заметил, что она готова возразить, и добавил с улыбкой: — Вероятно.

Ее челюсти сжались, затем расслабились.

— Мне нравится море, — сказала она после короткого молчания.

И ему тоже, осознал он, несмотря на слабый желудок.

— Вы не страдаете морской болезнью? — поинтересовался он.

— Нисколько. А вы?

— Немного, — признался он, вызвав у нее улыбку. Он перехватил ее взгляд. — Вам нравится, когда я нездоров?

Амелия явно смутилась, доставив ему удовольствие.

— Да, — призналась она. — Правда, не совсем нездоров.

— Слаб и беспомощен?

— Да! — отозвалась она с определенным энтузиазмом, чтобы тут же покраснеть.

Это доставило ему еще большее удовольствие. Румянец ее красил.

— Я совсем не знала вас, когда вы чувствовали себя прекрасно.

Было так легко притвориться, будто он не понимает, что она имеет в виду, и сказать, что они знали друг друга всю жизнь. Но что, в сущности, это означало? Они знали имена друг друга и что их судьбы связаны. Совсем не много, как теперь понимал Томас. И этого было явно недостаточно.

— Я более доступен, когда навеселе? — попытался пошутить он.

— Или страдаете морской болезнью, — милостиво согласилась она.

Он рассмеялся.

— Мне повезло, что погода ясная. Я слышал, что обычно море менее благосклонно к путешественникам. Капитан говорит, что порой плавание от Ливерпуля до Дублина оказывается более сложным, чем весь путь от Вест-Индии до Англии.

В ее глазах вспыхнул интерес.

— Не может быть.

Томас пожал плечами:

— Я только повторяю слова капитана.

Она задумалась на мгновение.

— Знаете, я никогда еще не уезжала так далеко от дома.

Он склонился ближе.

— Я тоже.

— Правда? — На ее лице отразилось удивление.

— А куда я мог ездить?

Ему было забавно наблюдать, как она размышляет над его словами. На ее лице промелькнула гамма эмоций, прежде чем она сказала:

— Вы так любите географию. Я думала, что вы путешествовали.

— Как-то не получалось. — Он устремил взгляд на солнце, заходившее слишком быстро. — Полагаю, было очень много обязанностей дома.

— Вы будете путешествовать, если… — Она осеклась, и ему не надо было смотреть на нее, чтобы в точности представить выражение ее лица.

— Если выяснится, что я не герцог? — закончил он.

Она кивнула.

— Скорее всего. — Он слегка пожал плечами. — Правда, не знаю, куда поеду.

Внезапно Амелия повернулась к нему.

— Я всегда мечтала увидеть Амстердам.

— Неужели? — Он казался удивленным. Даже заинтригованным. — Почему?

— Наверное, из-за всех этих очаровательных датских картин и каналов.

— Большинство людей предпочитают венецианские каналы.

Амелия, конечно, знала это. Возможно, отчасти именно поэтому ей никогда не хотелось туда поехать.

— Я хочу увидеть Амстердам.

— Надеюсь, еще увидите, — сказал он и добавил после долгой паузы: — Каждый должен иметь возможность осуществить хоть одну свою мечту.

Амелия повернулась к нему лицом. Он смотрел на нее с такой нежностью, что ее сердце чуть не разбилось, по крайней мере то, что от него еще оставалось.

— Грейс спустилась вниз, — сообщила она, отвернувшись.

— Вы уже говорили об этом.

— О. — Как неловко. — Да, конечно, чтобы обмахивать веером. — Он молчал, поэтому она добавила: — И еще что-то насчет супа.

— Супа, — повторил он, покачав головой.

— Мне не удалось расшифровать ее послание, — призналась Амелия.

Он сухо улыбнулся.

— Пожалуй, есть одна обязанность, от которой я охотно избавлюсь.

У нее вырвался смешок.

— О, извините, — поспешно сказала она. — Это было ужасно грубо с моей стороны.

— Ничуть, — заверил ее Томас и придвинулся ближе с заговорщическим видом. — Как вы думаете, у Одли хватит смелости отослать ее прочь?

— У вас не хватило.

Он поднял руки.

— Она же моя бабушка.

— Его тоже, если уж на то пошло.

— Да, но он не знает ее, счастливчик. — Он склонился к ней. — Я предложил Внешние Гебриды.

— О, перестаньте.

— Нет, правда, — настаивал он. — Я сказал Одли, что подумываю о том, чтобы приобрести какой-нибудь остров только для того, чтобы высадить ее там.

На этот раз она рассмеялась.

— Нам не следует говорить о ней в таком тоне.

— И почему это, — произнес он, словно размышляя вслух, — все, кого я знаю, говорят, что капризные старушенции со сварливой наружностью имеют золотое сердце?

Она смотрела на него, сдерживая улыбку.

— Моя не имеет, — произнес он с таким видом, словно не мог поверить в подобную несправедливость.

Амелия не выдержала и прыснула:

— Да уж.

Их взгляды, в которых светилось веселье, встретились, и они оба рассмеялись.

— Она меня недолюбливает, — сказала Амелия.

— Она никого не любит.

— Мне кажется, она симпатизирует Грейс.

— Нет, просто она не любит ее меньше, чем всех остальных. Она не любит даже мистера Одли, хотя неустанно трудится, чтобы добыть для него титул.

— Она не любит мистера Одли?

— Он не выносит ее.

Амелия покачала головой и снова устремила взгляд на закат, угасавший на горизонте.

— Какая путаница.

— Это еще мягко сказано.

— Какой узел! — воскликнула она, чувствуя себя настоящей морячкой.

Он фыркнул и поднялся на ноги. Амелия вскинула глаза. Он загородил собой последние лучи солнца, и ей вдруг показалось, что он заполняет собой всю ее вселенную.

— Мы могли бы быть друзьями, — услышала она собственный голос.