Сердце волка - Хольбайн Вольфганг - Страница 88

Штефан, на секунду перестав давить рукой на решетку, поднялся на две перекладины выше и с силой уперся в ее прутья плечами и затылком. Оба наемника уже подбежали к лестнице. Они крикнули что-то по-русски, однако Штефан, конечно же, ничего не понял. Он надавил на решетку изо всех сил. Она заскрипела и дернулась вверх, но совсем немного. Штефан почувствовал сильную боль в ногах и спине от перенапряжения, но не только не отказался от своей затеи, но и, наоборот, изменил положение тела так, чтобы можно было еще сильнее надавить на решетку. Что-то должно было дать слабину — либо решетка, либо его позвоночник.

Один из русских уже начал карабкаться вверх по лестнице. Ребекка с силой ударила ногой по его руке, но это не причинило ему большого вреда: он лишь сердито рявкнул и попытался второй рукой схватить Ребекку за ногу. Штефан, охая от напряжения и отчаяния, упорно старался не обращать внимания на все усиливающуюся боль в раненой ноге и вовсю напрягал мускулы, чтобы выдавить из них еще хоть немного силы.

Вдруг Ева издала звук, похожий на угрожающее рычание, в котором было очень мало человеческого. И еще меньше человеческого было в неожиданно появившейся откуда-то сверху руке, которая ухватилась за решетку и одним мощным рывком сорвала ее с места. Штефан не успел вовремя на это отреагировать. Преграда, в которую он давил что есть мочи, вдруг перестала существовать, и энергия напряженных мышц Штефана резко швырнула его вверх. А может, просто кто-то схватил Штефана сверху и сдернул его с лестницы? Так или иначе, уже в следующую секунду он больно грохнулся на бетонный пол. Ева вскрикнула, так как Штефан выпустил ее из рук, а его беспомощно дергающиеся ноги ударились во что-то мягкое. Ему оставалось только надеяться, что это было не тело Ребекки.

Он почувствовал, что рядом с ним кто-то есть. Или что-то.Ощущение, что он здесь не один, было очень отчетливым. И находился сейчас рядом с ним явно не человек.

Ребекка вскрикнула, и ее крик отодвинул все остальное на второй план. Штефан, все еще лежа на животе, развернулся на сто восемьдесят градусов и, взглянув вниз, на лестницу, увидел, что за секунду его отсутствия ситуация там стала просто критической. Ребекка изо всех сил пыталась вскарабкаться наверх, но один из наемников, прочно уцепившись за перекладину лестницы одной рукой, другой удерживал Ребекку, обхватив ее сзади за шею. Он, по-видимому, хотел оторвать Ребекку от лестницы и швырнуть вниз.

Штефан, взревев от гнева и ужаса, скользнул немного вперед и ухватился обеими руками за волосы наемника. Тот вскрикнул, но не отпустил Ребекку. Вместо этого он убрал руку с перекладины лестницы — так что теперь почти весь вес его тела давил на шею Ребекки — и ударил кулаком Штефана по лицу. Удар не причинил Штефану особого вреда, но его гнев тут же перерос в бешенство. Перестав дергать за короткие, длиной со спичку, волосы наемника, он впился ногтями в его лицо, и русский тут же взревел от боли. Штефан испытывал удовольствие, ощущая, как по его пальцам течет кровь врага.

Наемник не стал второй раз бить Штефана по лицу, а схватил пальцы его левой руки и сжал их с такой силой, что Штефан едва не взвыл от боли. Однако Штефан еще крепче вцепился правой рукой в лицо противника, и, по-видимому, на этот раз ему удалось надавить на что-то чувствительное: раздался пронзительный крик и через секунду наемник просто исчез. Откуда-то снизу донесся грохот его падения и еще один, но уже приглушенный крик.

Штефан, не обращая на это внимания, ухватился обеими руками за запястья Ребекки и попытался затащить ее наверх. Но он не смог этого сделать без ее помощи, и ему удалось лишь приподнять ее на несколько сантиметров.

Вдруг Штефан почувствовал, что к нему что-то приближается. Что-то одновременно и чуждое, и очень знакомое. Он ничего не слышал и ничего не видел, однако ощущение, нет, уверенность в том, что к нему что-то приближается, произвело на него такое сильное впечатление, что он на секунду перестал тащить Ребекку и, оглянувшись, уставился широко открытыми глазами в темноту позади себя. Ему вспомнилась рука (а действительно ли это была рука?), неожиданно появившаяся сверху и без особого труда вырвавшая решетку. Ребекка вскрикнула, и Штефан, очнувшись, понял, что он чуть не выпустил ее руки из своих. Страх придал ему силы, и он одним резким рывком затащил Ребекку наверх.

Однако он затащил ее не одну: за ее ноги уже успел ухватиться русский наемник, и в проеме лаза появилось сначала его окровавленное лицо, а затем и вся верхняя часть туловища. Штефан в первое мгновение растерянно смотрел на него, а русский отпустил ноги Ребекки и, крепко ухватившись за край проема одной рукой, другой рукой вцепился Штефану в горло.

Штефан отреагировал почти мгновенно. Он инстинктивно отшатнулся назад, без особых церемоний оттолкнул Ребекку в сторону и тут же попытался освободиться от цепкой хватки русского.

Это ему почти удалось. Однако не успел он высвободить свою шею, как русский тут же уцепился за его рукав. Штефан, отчаянно рванувшись назад и в сторону, подтянул колени к туловищу и ударил противника ступнями ног в грудь. Из-за неудобного положения, в котором он находился, очень сильного удара не получилось — он не причинил своему противнику существенного вреда. Тем не менее этого удара вполне хватило для того, чтобы русский потерял равновесие. Он выпустил Штефана и, отчаянно замахав руками, повалился назад. Правда, он не полетел, к огорчению Штефана, в лаз, а, перевалившись на другую сторону проема, вдруг… исчез в темноте.

Штефан поспешно вскочил и, шаря руками в темноте там, где должна была находиться Ребекка, окликнул ее по имени. Она ему не ответила, но уже через секунду он услышал слабый стон и… еще кое-какие звуки, заставившие похолодеть кровь в его жилах. Это было глухое угрожающее рычание, и Штефан невольно представил оскаленные зубы, пасть в пене, налитые кровью глаза, острые как бритва клыки и мощные челюсти, способные перекусить человеческую руку, будто тоненькую сухую веточку. Штефан почувствовал присутствие какого-то существа, передвигавшегося на покрытых шерстью проворных лапах…

И тут поясницу Штефана пронзила такая сильная боль, что он в первый момент даже не понял, что, собственно, произошло. Более того, он, как ни странно, не сразу осознал, откуда взялась эта боль. Она, как разгорающийся на ветру пожар, мгновенно расползлась из его левой почки по всему телу и словно парализовала его, так что Штефан не мог даже вскрикнуть: и легкие, и голосовые связки просто отказались подчиниться ему. Ноги стали ватными, и Штефан начал оседать на пол, тщетно пытаясь выставить руку, чтобы смягчить падение. Еще не упав, он почувствовал второй, еще более жестокий удар, пришедшийся между лопатками.

Штефан с размаху рухнул лицом вниз. От удара о пол из его носа и губ пошла кровь, и он чуть не лишился чувств. Однако уже через мгновение необычайно сильная рука крепко, словно тиски, схватила Штефана за шиворот и с такой грубой силой подняла его на ноги, что эта новая боль не дала Штефану потерять сознание. Он почувствовал, как его развернули на сто восемьдесят градусов, а затем Штефан получил такой удар кулаком в живот, что ему показалось, будто из его легких вышибли весь воздух.

В слабом свете, попадавшем в это помещение через проем лаза, Штефан увидел нависшую над ним огромную фигуру.

Это был не тот наемник, которого он отшвырнул, ударив ногами, а его товарищ: как оказалось, он уже тоже вскарабкался наверх. Однако его лицо выглядело, пожалуй, еще хуже, чем у первого русского. Видимо, именно его Штефан свалил в котельной ударом пистолета.

Штефан, попытавшись вырваться, сумел высвободить одну руку и ударил наемника по лицу. Тот даже не стал уклоняться от удара, а тут же нанес ответный, и на этот раз последствия были для Штефана просто катастрофическими: его голова едва не слетела с плеч, перед глазами заплясали желто-красные звездочки, а рот наполнился кровью. Он тут же рухнул бы наземь, если бы наемник прочно не держал его второй рукой. Сквозь кровавую разрастающуюся пелену Штефан увидел, как русский занес руку для очередного удара. Но на этот раз его пальцы не были сжаты в кулак: наемник придал ладони форму одного большого когтя. У Штефана мелькнула мысль, что русский, наверное, собирается применить какой-то удар карате, который должен был поставить точку в этой схватке.