Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Четыре жезла Паолы - Гореликова Алла - Страница 2


2
Изменить размер шрифта:

– Ничего, научится. – Паола облизала пальцы. – Учитель говорит, он даровитый, просто силы беречь не умеет. И вообще несобранный.

– Да задавака он, вот и все дела, – подал голос белобрысый оруженосец. – Выпендривается, нос задирает: вот вам только и доверяют, что за господином запасное копье таскать да амуницию его чистить, а мы-ы…

– Завидуешь? – остро глянув, спросил Фабиан.

– Еще чего, – фыркнул белобрысый. – Я вырасту, рыцарем стану. Мне честная сталь нравится, а магия… – Скользнув взглядом по Паоле, оруженосец вдруг запнулся, покраснел и умолк.

– Каждому свое, Кай, каждому свое. – Гидеон отхлебнул из уже больше чем вполовину опустевшей фляги, протянул Паоле. Та мотнула головой: вроде и немного выпила, но и так уж начали путаться мысли, затуманилось перед глазами, потянуло в сон. Паола зевнула, прикрыв рот ладошкой, привалилась к плечу черноволосого рыцаря…

Проснулась она в своем шатре. Ольрик разбудил:

– Вставай, девочка, пир ждет.

Ей совсем не хотелось на пир. Хотелось спать, спать, спать. Хотя… хотя и поесть бы не помешало. Паола села, потянулась. Провела ладонями по растрепавшимся волосам, привычно направив к рукам легкую волну магии. Накатила слабость. Ольрик покачал головой:

– Ты потом, конечно, привыкнешь, первый раз всегда самый трудный. Но пока воспользуйся лучше расческой. – Протянул деревянный гребешок, провел ладонью перед лицом Паолы, над головой. – Каждая жезлоносица должна точно знать, сколько ей нужно времени на полное восстановление сил. Тебе, по моим прикидкам, потребуется три-четыре дня.

– Так много?! – Рука Паолы дернулась, гребешок запутался в густых волосах. Ойкнув, девушка жалобно посмотрела на наставника. Четыре дня?! Хорошая жезлоносица, водрузив жезл, уже на следующее утро готова отправиться в путь!

– Ничуть не много, – нахмурился Ольрик. – Ты еще молода, неопытна. Всевышний наделил тебя редким, редчайшим даром. Но развивать его ты должна сама.

Паола вздохнула, опустила голову. «Сила придет с опытом», – эти слова наставники гильдии магов повторяли куда чаще любых других назиданий. Гребешок драл волосы, напоминая Паоле не слишком-то счастливые годы детства. Радость сменилась досадливым недовольством. Как будто вершина, на которую взобралась, истратив все силы, оказалась ничего не значащей малой кочкой, а настоящие вершины – вон они, далеко впереди, но до них поди дойди, поди взберись…

Хотелось плакать.

Пир Паоле совсем не запомнился. Шумно радовались, поздравляли новую жезлоносицу Империи, желали легких путей, верных спутников и славных возвращений. Гидеон даже обнял, завершив длинную цветистую здравицу пожеланием счастья, и расцеловал. А она думала – неужели и дальше будет так? Мгновение восторга, чистой радости от достигнутого, а после – отрезвляющее видение сияющих вершин далеко впереди, так далеко, что поди дойди… И всю жизнь – лететь, выбиваясь из сил, к недосягаемым сияющим вершинам, все отчетливей понимая свою малость пред ликом Неба? Она не удержалась, расплакалась, но остальные решили, похоже, что это от счастья пополам с усталостью. Паола не стала разуверять. Только Ольрик, конечно, понял. Но промолчал. Он тоже знал о далеких вершинах.

Наутро свернули шатры – пришло время возвращаться в столицу. Паола проснулась с трудом, но после сытного завтрака почувствовала себя лучше. Теперь ей и самой казалось, что вчерашние слезы вызваны были усталостью и только. Она молода и, Ольрик прав, неопытна. У нее все впереди. Дайте срок, и далекие сияющие вершины еще покажутся малыми кочками под ногами!

Ехали с песнями. То ревели всем отрядом боевые гимны, то кто-то один заводил балладу, любовную или трагическую, а остальные подхватывали, как водится, последние строчки каждого куплета. Паоле особенно понравилась одна, о рыцаре, уехавшем на войну, и его невесте. «А дева выходит на башню и смотрит вдаль, а дорога пуста, и на сердце девы печаль», – звонкий голос Паолы сплетался с голосами рыцарей, рвался к небу, и так легко было представить себя печальной невестой, которой не суждено дождаться… Нет, тряхнула головой Паола, когда закончилась баллада, со мной такого не случится. Во-первых, если вдруг война, мое место не в замке на башне, в тоскливом ожидании, а в походах. А во-вторых – какая война?! Не будет никакой войны.

– Паола, милая, – веселый голос Гидеона вырвал из внезапной задумчивости, – может, и ты нам споешь?

Отказаться девушка не успела.

– Спой, Паола, – наперебой зашумели рыцари, а кто-то из учеников Ольрика, не иначе мелкий нахал Класька, заявил: – Спой про далекий парус, Паола! Про ветер дальних островов!

– Ветер дальних островов? – переспросил Гидеон. – Я такой и не слыхал даже.

– Моя любимая, – улыбнулась молодая жезлоносица.

– Так спой же нам, Паола, иначе мы так и помрем, не услыхав ее!

– Не шути так. – Паола покачала головой. – Конечно, я спою.

Ее подруги все любили петь. Будущие жезлоносицы Империи собирались, бывало, вечерами в крохотном садике, куда выходили окна их келий, и перебирали, как сверкающие драгоценные бусины, песни далеких и близких земель – одну за другой. Тягучие, заунывные, словно вой метели, северные плачи, горячие южные баллады, от которых жарко полыхают щеки и быстрее бьется сердце, мягкие напевы предгорий, задорные городские песенки. Империя велика, и со всех ее концов попадали в школу при гильдии магов носительницы небесного дара. А с ними – далекие сказки, песни, легенды и приметы, байки и страшилки.

Кто завез к ним песню морячек архипелага, уже никто не помнил: девушки учились, уходили в первую миссию, ставили первый жезл – и покидали школу. А их песни оставались. Именно эту Паола любила больше остальных. Как всегда, ее голос задрожал на первых словах – о старой морячке, провожающей сына в море, о девушке, провожающей любимого, о двух платках, черном и белом, машущих вслед рыбацкой лодке. О коварстве волн, внезапных шквалах, о морских обитателях, которые ой как не любят чужих. «И буду ждать далекий белый парус и слушать ветер дальних островов…»

Это была грустная песня, но она странно отличалась от других, таких же грустных. В тех, других, чаще всего были только горе и тоска покинутых женщин и еще иногда надежда на возвращение, на встречу. А эта обещала чудо. Не то чудо, какое подвластно магам, прорицательницам или им самим, крылатым девам, и тем более не то, коего можно, если истово веришь, ждать от Всевышнего. Чудо странствий, открытий, чудо бесконечно опасного, но при этом и бесконечно удивительного мира.

«И наши дети будут слушать сказки о теплом ветре дальних островов…»

Это была красивая песня.

– Нет, – задумчиво произнес Фабиан, – такое не по мне. В море слишком мало зависит от тебя. Одно дело сражаться и погибнуть в неравном бою, но против волн и ветра не спасет честная сталь, и я не хотел бы пойти на корм морским тварям.

– Да, братец, – согласился Гидеон, – рыцари не для моря, а море не для рыцарей. Там другая храбрость. Вот помню, как-то один забредший в наши казармы ассасин такого наплел…

Умел ли неведомый Паоле ассасин рассказывать, или Гидеон сам разукрасил его речь жутенькими подробностями, но история вышла из тех, от каких мороз гуляет по коже и собирается в ледяной ком под ложечкой. Тоже – хоть балладу сочиняй. О том, как посланца Империи, отправленного далеко-далеко, к неведомому народу с тайной миссией, богомерзкой волшбой обратили в камень и сбросили под воду. Как стоял он там, покрываясь зелеными водорослями и обрастая ракушками, словно днище ушедшего в плавание корабля. Не дышал, не двигался, не чувствовал – статуя статуей, вот только все видел и все слышал, – а вокруг плавали огромные пятнистые рыбы, и свивали щупальца кольцами гигантские кракены, баламутя песок на дне, и мерфолки, морской народ, пели свои жуткие песни, от которых моряки теряют разум. О том, как смотрел он, не в силах ни помочь, ни отвернуться, на гибель несчастных мореходов, на то, как человеческая горячая плоть становится пищей морским тварям. Пока не нашелся смельчак, снявший с несчастного заклятие и спасший из страшных глубин океана… Да, думала Паола, это тоже была бы красивая песня – страшная, но полная чудес.