Мы - истребители - Поселягин Владимир Геннадьевич - Страница 40

— Ну-ну? — снова подтолкнул я, когда старшина остановился на миг, хлебнув соку из графина.

— Неделю за ними наблюдал. Там почти все селение замешано, видел, как они из пулеметов две машины расстреляли, жаль, помочь не успел, далеко было.

— Фигово. Тут полная зачистка требуется. Уничтожить их на хрен.

— Село не маленькое, а мы можем только два десятка бойцов выделить.

— А к вышестоящему начальству обратиться?

Полковник со старшиной посмотрели на меня и синхронно вздохнули.

— Обращались, приказали не лезть не в свое дело, — ответил на этот раз Денисов.

— Ого! Покровитель?

— Да хрен его знает! — поморщился Степанов.

— Двадцать человек, говорите? — Я откинулся на спинку стула и, запрокинув голову, задумался, почесывая подбородок.

— Двадцать два, больше не могу без ущерба для охраны, — буркнул Денисов.

— Знаете, а ведь это не такая и проблема… Как вы думаете, что останется от селения, если его проштурмует эскадрилья «Илов»?

— А мы потом на зачистку? — тоже задумался полковник.

— Угу, — кивнул я и, налив себе соку, глотнул его.

— Идея, конечно, хорошая, вот только получится ли?

— Вино? — поинтересовался я, еще раз попробовав сок на вкус.

— Да. Так что?

— Да не проблема! Изменим маршрут, у нас это часто бывает, чтобы «мессеры» не прихватили. Думаю, никто не заметит, что несколько штурмовиков долетели до цели пустые.

Мы быстро уточнили детали, договорившись о связи.

— Ну ладно, давайте выкладывайте, зачем я вам.

Денисов со Степановым переглянулись и снова посмотрели на меня.

— Почему ты решил, что у нас что-то другое? — поинтересовался полковник.

— Ну не из-за этого же села? Почти рядовая операция. Что вам надо?

Откинувшись на спинку стула, Денисов несколько секунд рассматривал меня, о чем-то размышляя.

— Думаю, ты прав, лучше выложить все карты на стол…

Три дня спустя.

— Стой! Лицом к стене! — послышался скрип открывающейся двери: — Заходи!

Войдя, я осмотрелся и пробормотал:

— Гламурненько.

В камере находилось еще восемь «постояльцев». Судя по форме без знаков различия — все командиры.

— Мать моя женщина! Суворов! Как есть Суворов! — вытаращился на меня ближайший узник.

— Действительно. Суворов! — повернулся один из бывших командиров с седым ежиком. Меня рассматривали с таким жадным любопытством, что становилось не по себе.

— Проходи, что в дверях встал? — приглашающе махнул рукой один из сидельцев. Судя по следам в петлицах, капитан, как и я. Был.

Подойдя к нарам, бросил на пол немногочисленные пожитки и плюхнулся на тонкий тюфяк.

Быстро познакомившись с присутствующими, спросил:

— Как тут вообще?

— Жить можно, — ответил седой. Бывший начальник ПВО Керчи, бывший полковник Стропин.

— Понятно.

— А ты-то как сюда попал?! — озвучил Стропин общий невысказанный вопрос.

— Как-как… По дурости! Как все!

— Как выводит, а? — пробормотал один из охранников. Несмотря на то что он говорил тихо, на него все равно зашикали.

…Это был воскресный день, но мусора не отдыхают:

У них тоже — план давай, хоть удавись.

Ну а если перевыполнят, так их там награждают —

На вес золота там вор-рецидивист.

С уваженьем мне: «Садись!» —

Угощают «Беломором». —

Значит, ты — рецидивист?

Распишись под протоколом!

(В. Высоцкий)

Известный всему Союзу летчик и певец Вячеслав Суворов уже двое суток находился в Керченской крепости, превращенной в тюрьму. Это было шоком не только для всей охраны, но и для других сидельцев. Однако отношение начальника тюрьмы к этому заключенному настораживало. Старожилы с сомнением покачивали головами, наблюдая, как все пожелания элитного узника выполнялись по первому требованию. Захотел музыкальные инструменты — пожалуйста. Сам начальник тюрьмы подполковник Юртаев лично принес их. Что-то тут не то, это начали понимать многие. А песни, что постоянно поет Суворов? Взять хотя бы эту.

Через смотровое окно было плохо слышно, но все равно десяток охраны, спрессовавшись, вслушивался в слова, что выводил молодой тенор:

Гоп-стоп, мы подошли из-за угла.

Гоп-стоп, ты много на себя взяла…

(А. Розенбаум)

Никто не знал почему, но всё, что Вячеслав пел, сидя в камере, было одной тематики. Хотя о причинах догадывались многие.

Отложив в сторону гитару, я откинулся на нары и поморщился. Шансон не любил — и это еще слабо сказано, — но пел из принципа. Раз посадили, пусть и репертуар будет в том же духе. Правда, была небольшая проблема, я помнил только около десяти песен, да и те не очень точно. Приходилось в тех куплетах, где память подводила, вносить легкие изменения. А из-за недостатка репертуара уже шел по второму кругу. Но народу как в камере, так и за её дверями все равно нравилось. Совсем уж блатняк не исполнял — просто не знал.

Вздохнув, осмотрелся. Нужно было что-то делать. Гнить в тюрьме я не собирался, значит, выход один. Бежать. Как ни горько это сознавать, но в Союзе для меня все кончено. Только куда бежать? Англия? Оккупированная Франция? Америка? В реальности побега сомнений не было. Свалить сумею, есть ниточки, за которые можно подергать, да и Денисов должен помочь — обещал. А он не тот человек, который бросает слова на ветер.

Мысленно я снова пробежался по всей этой истории, которая забросила меня в тюрьму, на эти самые нары.

— …выложить карты на стол. Удивляешься, что делает полковник на обычном складе?

— Удивлен, не скрою.

— Я две недели назад служил в оперативном штабе фронта, отвечал за разведку. Давай расскажу все сначала, как мы ступили на эту землю, сбивая немцев с позиций и гоня их в глубь перешейка…

Я слушал Денисова, мрачнея все больше и больше. Только сейчас понимая, в какой ж… находится фронт.

…Чтобы оттянуть силы врага от Севастополя, советским командованием было решено осуществить высадку морского десанта на Керченский полуостров, открыв тем самым в Крыму новый фронт. Ставка ВГК утвердила план операции, разработанный штабом Закавказского фронта, дополнив его предложением командования Черноморского флота — кроме намеченных мест высадки в районе Керчи, высадить десант также в феодосийский порт. Высадившись в Феодосии и закрепившись в ней, наши войска начали продвижение из города на запад и юго-запад (Старый Крым, Карагоз, Коктебель) и на север — на Владиславовку, являвшуюся крупным узлом дорог.

За несколько дней активных боевых действий советская морская пехота, сухопутная армия, парашютисты, Черноморский флот смогли решить важнейшую стратегическую задачу: заставить немецкие войска прервать штурм Севастополя в самый критический момент и полностью отвлечься на парирование свежей угрозы в лице открывшегося на востоке Крымского фронта.

В ходе операции советскими войсками были освобождены важные крымские порты Керчь и Феодосия и множество других населенных пунктов. Были взяты ценные трофеи, в том числе порядка ста различных орудий и минометов, а также свыше восьмисот грузовиков и легковых автомобилей.

Было нанесено тяжелое поражение 42-му армейскому корпусу. Его командующий граф фон Шпонек за паническое оставление Керчи был снят с должности и предан суду, приговорившему генерала к расстрелу.

28 января Ставка приняла решение о выделении войск, действовавших на Керченском направлении, в самостоятельный Крымский фронт под командованием генерала Козлова. Благодаря нерешительности комфронта, в ряде мест не было достигнуто успеха, из-за чего войска были вынуждены отступить или занять невыгодные позиции.