Шотландские народные сказки и предания - Автор неизвестен - Страница 43

И вот Парси все сидел да сидел у огня, очень довольный, что настоял на своем. Но когда огонь стал угасать, мальчик озяб и стал подумывать о своей теплой постельке. Он уже собирался отправиться спать, как вдруг что-то зашуршало и зацарапалось в дымовой трубе, и вот из камина в комнату выпрыгнул брауни — бесенок с тонкими кривыми ножками и острыми ушками. Парси очень удивился — он никак не ожидал увидеть брауни. А тот удивился тоже, почему Парси все еще не спит. Мальчик поглядел, поглядел на брауни и наконец спросил:

— Как тебя звать?

— «Сам», — ответил брауни с лукавой усмешкой. — А тебя как?

Парси догадался, что брауни пошутил, и решил тоже ответить шуткой:

— Меня зовут «Я сам».

Затем Парси принялся играть с брауни у огня. «Сам» был прыткий бесенок, и Парси только глазами хлопал, когда тот ловко, словно кошка, спрыгивал с высокого шкафа на стол или разбрасывал корзинки по всему полу.

Немного погодя Парси помешал угли в камине, и тут, к его ужасу, горячий уголек отскочил в сторону и упал прямо на ножку брауни. «Сам» взвизгнул, да так пронзительно, что старуха фея, его мать, услыхала и свирепо крикнула в дымовую трубу:

— Кто тебе сделал больно? Отвечай! Вот я сейчас спущусь и задам ему!

Тут Парси бросился в спальню, забрался в свою кроватку и с головой завернулся в одеяло. Он дрожал всем телом — так ему было страшно.

— Ну, говори же, кто тебе сделал больно! — кричала старуха фея сыну.

— Это «Я сам»! — взвизгнул в ответ брауни.

— Так чего ж ты расшумелся? — отозвалась его мамаша. — И как ты смеешь беспокоить меня своим визгом по пустякам? Сам себе сделал больно, значит, сам и виноват!

Тут из дымовой трубы высунулась длинная костлявая рука со скрюченными пальцами, схватила брауни и утащила его.

Наутро мать Парси увидела, что чашка со сливками стоит за порогом нетронутая. И брауни уже больше ни разу не пришел в ее домик. Жалко было матери Парси потерять такого хорошего помощника, но зато сынишку ее уже не приходилось уговаривать ложиться спать. Парси побаивался — а вдруг длинная костлявая рука со скрюченными пальцами опять высунется из камина, да и утащит его, Парси, в дымовую трубу.

Сказки про тюленей

1. Мак-Кодрам Тюлений

Давным-давно, еще до того, как первые мореходы пустились в плаванье, стремясь увидеть земли, что лежат за морем, под волнами мирно и счастливо жили морской король и морская королева. У них было много красивых детей. Стройные, кареглазые, дети день-деньской играли с веселыми морскими барашками и плавали в зарослях пурпурных водорослей, что растут на дне океана. Они любили петь, и куда бы ни плыли, пели песни, похожие на плеск волн.

Но вот великое горе пришло к морскому королю и его беззаботным детям. Морская королева захворала, умерла, и родные с глубокой скорбью похоронили ее в коралловой пещере. А когда она скончалась, некому стало присматривать за детьми моря, расчесывать их длинные волосы и убаюкивать их ласковым пением.

Морской король с грустью глядел на своих нечесаных детей, на их волосы, перепутанные, как водоросли. Он слышал, как по ночам дети не спят и мечутся на ложах, и думал, что надо ему снова жениться — найти жену, чтобы заботилась о его семье.

А надо сказать, что в дремучем лесу на дне моря жила морская ведьма. Ее-то король и взял в жены, хоть и не питал к ней любви, ибо сердце его было погребено в коралловой пещере, где покоилась мертвая королева.

Ведьме очень хотелось стать морской королевой и править обширным морским королевством. Она согласилась выйти за короля и заменить мать его детям. Но она оказалась плохой мачехой. Глядя на стройных, кареглазых детей моря, она завидовала их красоте и злилась, сознавая, что на них приятней смотреть, чем на нее.

И вот она вернулась в свой дремучий лес на дне моря и там набрала ядовитых желтых ягод морского винограда. Из этих ягод она сварила зелье и закляла его страшным заклятием. Она пожелала, чтобы дети моря утратили свою стройность и красоту и превратились в тюленей; чтобы они вечно плавали в море тюленями и только раз в году могли вновь принимать свои прежний вид, и то лишь на сутки — от заката солнца до следующего заката.

Злые чары ее пали на детей моря, когда те играли с веселыми морскими барашками и плавали в чаще пурпурных водорослей, что растут на дне океана. И вот тела их распухли и утратили стройность, тонкие руки превратились в неуклюжие ласты, светлая кожа покрылась шелковистой шкуркой, у одних — серой, у других — черной или золотисто-коричневой. Но их нежные карие глаза не изменились. И голоса они не потеряли — по-прежнему могли петь свои любимые песни.

Когда отец их узнал, что с ними случилось, он разгневался на злую морскую ведьму и навеки заточил ее в чащу дремучего леса на дне моря. Но расколдовать своих детей он не мог.

И вот тюлени, что когда-то были детьми моря, запели жалобную песню. Они печалились, что не придется им больше жить у отца, там, где раньше им было так привольно, что уже не вернуть им своего счастья. И старый морской король со скорбью смотрел на своих детей, когда они уплывали вдаль.

Долго, очень долго плавали тюлени по морям. Раз в году они на закате солнца отыскивали где-нибудь на берету такое место, куда не заглядывают люди, а найдя его, сбрасывали с себя шелковистые шкурки — серые, черные и золотисто-коричневые — и принимали свой прежний вид. Но недолго могли они играть и резвиться на берегу. На другой же день, как только заходило солнце, они снова облекались в свои шкурки и уплывали в море.

Люди говорят, что впервые тюлени появились у Западных островов как тайные посланцы скандинавских викингов. Так это или нет, но тюлени и правда полюбили туманные западные берега Гебридских островов. И даже в наши дни можно видеть тюленей у острова Льюис, у острова Роны, прозванного «Тюленьим островом», а также в проливе Харрис.

До жителей Гебридских островов дошел слух о судьбе детей моря, и все знали, что раз в году можно увидеть, как они резвятся на взморье целые сутки — от одного заката солнца до другого.

И вот что случилось с одним рыбаком, Родриком Мак-Кодрамом из клана Доналд. Он жил на острове Бернерери, одном из Внешних Гебридских островов. Как-то раз он шел по взморью к своей лодке, как вдруг до него донеслись голоса, — кто-то пел среди больших камней, разбросанных по берегу. Рыбак осторожно подошел к камням, выглянул из-за них и увидел детей моря, что спешили наиграться вволю, пока не зайдет солнце. Они резвились, и длинные волосы их развевались по ветру, а глаза сияли от радости.

Но рыбак смотрел на них недолго. Он знал, что тюлени боятся людей, и хотел было уже повернуть назад, как вдруг заметил сваленные в кучу шелковистые шкурки — серые, черные и золотисто-коричневые. Шкурки лежали на камне, там, где дети моря сбросили их с себя. Рыбак поднял одну золотисто-коричневую шкурку, самую шелковистую и блестящую, и подумал, что не худо было бы ее унести. И вот он взял шкурку, принес ее домой и спрятал в щель над притолокой входной двери.

Под вечер Родрик сел у очага и принялся чинить невод. И вдруг вскоре после захода солнца услышал какие-то странные жалобные звуки — чудилось, будто кто-то плачет за стеной. Рыбак выглянул за дверь. Перед ним стояла такая красавица, каких он в жизни не видывал, — стройная, с нежными карими глазами. Она была нагая, но золотисто-каштановые густые волосы, как плащом, прикрывали ее белое тело с головы до ног.

— О смертный, помоги мне, помоги! — взмолилась она. — Я — несчастная дочь моря. Я потеряла свою шелковистую тюленью шкурку и, пока не найду ее, не смогу вернуться к своим братьям и сестрам.

Родрик пригласил ее войти в дом и укутал своим пледом. Он сразу догадался, что это — та самая морская дева, чью шкурку он утром взял на берегу. Ему стоило только протянуть руку к притолоке и достать спрятанную там тюленью шкурку, и морская дева смогла бы слова уплыть в море к своим братьям и сестрам. Но Родрик смотрел на красавицу, что сидела у его очага, и думал: «Нет, надо мне оставить ее у себя. Эта прекрасная дева-тюлень избавит меня от одиночества, внесет радость в мой дом, и как тогда будет хороша жизнь!» И он сказал: