Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу


Стивотер Мэгги - Вечность Вечность

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Вечность - Стивотер Мэгги - Страница 11


11
Изменить размер шрифта:

Ее взгляд скрывал не одну тайну.

Единственный раз я видела ее вступившей в какое-то взаимодействие с сородичем — это когда она зарычала на серого волка, и тот набросился на нее.

Я думала, он убьет ее.

Но она оказалась на удивление сильной: последовала грызня в папоротниках, после чего в драку вмешался серо-бурый полк, разметан сцепившихся. Он был миротворцем. По когда серый волк отряхнулся потрусил прочь, серо-бурый развернулся обратно к белой волчице и оскалил зубы, напоминая ей, что, хотя он и положил конец драке, ее здесь видеть не хотят.

После этого я решила не уподобляться ей. Даже к омега-самцу, низшему в стае, и то относились лучше. Аутсайдерам в этом мире места не было. Поэтому я подобралась к черному альфа-самцу. Я попыталась припомнить все виденное раньше; то, что не удалось восстановить в памяти до конца, восполнил инстинкт. Уши прижаты, голова повернута, лапы полусогнуты. Я лизнула его морду и попросила принять меня в стаю. Серо-бурый наблюдал за нашим общением со стороны; я покосилась на него и оскалила зубы в молниеносной ухмылке ровно настолько, чтобы он успел это увидеть. Сосредоточившись, я передала образ: я бегу вместе со стаей, участвую в общей игре, помогаю в охоте. Прием оказался столь горячим и столь быстрым, как будто они только и ждали, когда я приближусь. Тогда я поняла, что белая волчица стала отверженной исключительно по собственному выбору.

И началось мое учение. Вокруг буйствовала весна, распускающиеся цветы пахли так сладко, что отдавали гнильцой, а я стала объектом забот всей стаи. Серый волк показывал, как подкрадываться к добыче, загонять оленя и вцепляться мертвой хваткой ему в нос, в то время как остальные хватали его за бока. Черный вожак учил брать след. Серо-бурый — прятать еду про запас и помечать пустой тайник. Похоже, мое невежество доставляло им какое-то непонятное удовольствие. Долго еще после того, как я изучила сигналы призыва к игре, они побуждали меня к участию преувеличенно игривыми поклонами, на передних лапах припадая к земле и виляя хвостами. Когда, оголодав до безумия, я самостоятельно изловила мышь, они скакали вокруг меня с выражением такой радости, как будто это был по меньшей мере лось. Когда они обходили меня на охоте, то неизменно приносили мне часть своей добычи, словно я была детенышем; долгое время я оставалась в живых лишь благодаря их доброте.

Когда я сворачивалась клубочком на земле, негромко скуля, все мое тело сотрясалось, а внутренности рвала в клочья девушка, жившая внутри, волки вставали на страже, защищая меня, хотя я и сама не знала от чего именно меня нужно защищать. Мы были самыми крупными обитателями этих лесов, не считая оленей, да и за теми приходилось гоняться часами.

Мы и гонялись. Наша территория была огромной; поначалу она казалась мне бескрайней. Но как бы далеко ни забегали в погоне за добычей, мы всякий раз возвращались в одно и то же место, на отлогий косогор, поросший деревьями с бледной корой. «Дом. Нравится тебе здесь?»

Когда мы устраивались там на ночлег, я принималась выть. В голове начинали роиться мысли, не вмещавшиеся в череп, и откуда-то изнутри накатывал неутолимый голод. Мой вой становился сигналом для остальных, и наше согласное пение было предупреждением остальным о нашем присутствии и плачем по тем членам стаи, которых не было сейчас с нами.

Я продолжала ждать его.

Я знала, он не придет, но все равно выла, а остальные волки и это время передавали мне образы, каким знали его: гибким, серым, желтоглазым. Я в ответ передавала им то, что отпечаталось в моей собственной памяти: волк на лесной опушке, безмолвный и настороженный, наблюдающий за мной издалека. Образы, отчетливые, точно стройные деревца вокруг, подстегивали меня в желании найти его, только я не знала, как подступиться к поискам.

Но не только его глаза преследовали меня. Они были мостиком к другим почти-воспоминаниям, почти-образам, почти-ипостасям меня самой, которые я никак не могла уловить, потому что они были увертливее самого быстроногого оленя. Казалось, я умру от тоски по этому неуловимому, неназванному.

Я постигала науку выживания в волчьем обличье, но жить в нем пока что не научилась.

12

ГРЕЙС

В человека я превратилась как-то днем. «Как-то» — потому что я начисто утратила понятие о времени. Я представления не имела, сколько часов или дней прошло с тех пор, когда я в последний раз отчетливо помнила себя в человеческом обличье, в магазине «Охота и рыбалка». Придя в себя, я знала только, что нахожусь на маленьком заросшем дворике у дома Изабел. Я лежала ничком на мокрой грязи, покрывавшей пеструю мозаику, которую мы с Изабел разглядывали несколько месяцев назад. Видимо, я пролежала здесь достаточно долго, поскольку на щеке успели отпечататься следы изразцов. В заводи неподалеку сварливо переругивались утки. Я поднялась на нетвердых ногах и принялась стряхивать с себя налипшую прелую листву.

— Грейс, — произнесла я вслух.

Утки умолкли.

Я смогла вспомнить собственное имя. Это было невообразимо приятно. Жизнь в волчьем обличье снизила мои требования к чудесам до предела. Кроме того, мне удалось произнести свое имя вслух, а значит, я уверенно держалась в человеческом теле и могла рискнуть приблизиться к дому Калпереров. Пока я пробиралась через заросли, солнце сквозь листву припекало мою голую спину. Убедившись, что перед домом никого нет — все-таки я была голая, — я со всех ног бросилась через двор к задней двери.

Когда мы с Изабел были у нее в прошлый раз, задняя дверь оказалась не заперта; помню, я еще высказалась по этому поводу. «Вечно забываю ее запереть», — сокрушалась тогда Изабел.

Ее забывчивость не изменила ей и на этот раз.

Я осторожно пробралась в дом и отыскала на идеально чистой кухне телефон. Едой пахло так дразняще, что какое-то время я просто стояла с телефонной трубкой в руке и только потом набрала номер.

Изабел ответила после первого же гудка.

— Привет, — сказала я. — Это я. Я у тебя дома. Тут никого нет.

В животе у меня заурчало. Я нашла глазами хлебницу; оттуда торчал багет.

— Никуда не уходи, — велела Изабел. — Я сей час буду.

Полчаса спустя Изабел отыскала меня, одетую в ее старую одежду и жующую багет, в зале охотничьей славы ее отца. Это помещение обладало какой-то жутковатой притягательностью. Во-первых, оно было огромное, высотой в два этажа и длиной с дом моих родителей, и по-музейному сумрачное. И в нем находилось несколько десятков чучел животных. Очевидно, все они пали от руки Тома Калперера. Я-то думала, что охотиться на лосей запрещено законом. И вообще, разве в Миннесоте водятся лоси? Если у кого-то и был шанс увидеть в лесу живого лося, это у меня. Может, он просто все это купил? Я представила, как люди в комбинезонах деловито выгружают из грузовиков чучела, обложенные пенопластом.

Хлопнула дверь, громко и гулко, как в церкви, и по полу процокали каблуки Изабел. В тишине ее шаги прозвучали особенно звонко, и это лишь усилило сходство с церковью.

— У тебя чертовски счастливый вид, — сообщила мне Изабел, поскольку я продолжала улыбаться лосю. Она остановилась рядом со мной. — Я приехала, как только смогла. Вижу, ты добралась до моего шкафа.

— Угу, — сказала я. — Спасибо тебе.

Она двумя пальчиками оттянула рукав моей желтой футболки с надписью «Академия Святой Марии».

— Эта футболка вызывает у меня ужасные воспоминания. Я там была Изабел К., потому что мою лучшую подругу тоже звали Изабел. Изабел Д. Вот уж стерва была так стерва.

— Это я на всякий случай, вдруг превращусь в волчицу. Не хотела испортить что-нибудь красивое.

Я покосилась на Изабел. Я была страшно рада ее видеть. Любая другая из моих подруг после столь долгого отсутствия бросилась бы обниматься. Впрочем, представить Изабел обнимающейся с кем бы то ни было при каких бы то ни было обстоятельствах я не могла. Живот у меня свело; пожалуй, мое пребывание в теле Грейс могло оказаться не столь продолжительным, как я надеялась.