Греческая серенада - Монро Люси - Страница 11

В пятницу вечером позвонила Элли. Она только что прилетела и чувствовала себя усталой. Зато она наконец приняла решение. На другом конце сняли трубку, но Сандор молчал. Ошибки быть не могло, это точно его телефон. Наверное, связь плохая. Хотя она не могла вспомнить, когда в последний раз возникали проблемы со связью.

— Сандор?

— Да, это я.

— Нам надо увидеться.

— Завтра.

— Хорошо. Ты приедешь ко мне?

— Да. После завтрака.

— Отлично.

Элли подумала, что наверное, они проведут весь день вместе. Она так соскучилась по нему! Вдруг связь оборвалась. Нет, он не мог бросить трубку. Должно быть, какие-то проблемы на линии. Элли решила не перезванивать. Во-первых, ей очень хотелось спать, а во-вторых, все можно будет сказать завтра утром.

На следующий день Элли встала рано. Она не знала, во сколько, по мнению Сандора, должен быть завтрак, поэтому на всякий случай была готова уже в половине восьмого. Однако Сандор приехал только в девять.

Когда Элли открыла дверь, он не то что не поцеловал ее, он даже не улыбнулся. Но Элли не собиралась быть такой сдержанной. Надо начинать себя вести так, думала она, как хочешь вести себя в дальнейшем. Она хотела нежности в их отношениях. Поэтому решила сделать первый шаг.

Элли встала на цыпочки и поцеловала Сандора, куда смогла достать. Он даже не наклонился, чтобы ей было легче, но Элли этого не заметила.

— Я скучала по тебе.

— Неужели? — скривился Сандор.

Элли отступила немного назад, закусив губу.

— Ты сердишься, что меня так долго не было?

— Можешь так считать, — ответил он.

Элли еще никогда не видела его таким холодным и далеким от нее. Она посмотрела в его глаза и испугалась — в них было отвращение. Ей это показалось? Не хотелось верить, что Сандор, ее Сандор, может так смотреть на нее. Неужели его так разозлило ее маленькое проявление независимости?

— Ты такой злой, потому что я слишком долго думала? — осторожно спросила Элли, пока они шли в гостиную.

Она села на диван. На тот самый диван, с которого все началось. Сандор устроился в кресле — так далеко, как только мог.

— Итак, ты приняла решение?

— Да. Но я не буду подчиняться приказам. И еще. Мне не нравится твоя холодность.

— Так ты хочешь выйти за меня…

— Да.

— Интересно. Почему же?

— Ты что, передумал из-за того, что я так долго размышляла?

— Нет. Я не изменил своего мнения из-за того, что ты размышляла дольше, чем мы договорились.

— Замечательно!

Теперь его взгляд определенно выражал отвращение.

— Другие обстоятельства повлияли на мой выбор.

— Какие же? — удивленно спросила Элли. Этот разговор нравился ей все меньше. Сандора словно подменили.

— Ты была не девственна, когда мы впервые занимались любовью.

— Я же тебе говорила об этом.

— Да, но этот недостаток оказался свидетельством более серьезного порока.

— Недостаток? Ты о чем? Предлагаешь мне так же истолковать то, что для тебя это тоже был не первый раз?

— Я, по крайней мере, знаю, что значит быть верным партнеру.

— А я, по-твоему, нет? — Элли не понимала, зачем они ведут весь этот ужасный, бессмысленный и какой-то странный разговор. — Только потому, что до тебя я встречалась с мужчиной, ты думаешь, что я могу быть неверной? Невероятно, что тебе пришло в голову такое!

— Не пришло.

— Тогда о чем этот разговор?

— О том, что ты очень хорошо умеешь скрывать свою истинную сущность. Тебе удалось обвести вокруг пальца не только своего отца, но и меня, и даже моих детективов. По крайней мере, ты прекрасно справилась со всеми нами. Что ж, мои поздравления. Ты очень старалась. И, надо сказать, прекрасно вела двойную жизнь, не допуская ошибок. Прямо великий конспиратор!

— Сандор, дорогой, я правда не понимаю, о чем ты. Я ничего не скрывала от тебя, не обманывала никого, — уже с отчаянием в голосе говорила Элли. Нет, ну почему это она должна оправдываться? Да, она не рассказывала ему в подробностях о своей личной жизни до него, но что с того? Она и не обязана была перед ним отчитываться за прошлое.

— Напротив, милая. Как же я мог не заметить тогда — ведь ты все-таки допустила ошибку.

— Какую же? — спросила Элли, потому что ей не оставалось ничего, кроме как дать ему высказаться.

— У тебя в тумбочке возле кровати были презервативы. Откуда, скажи, они там, если ты была такой невинной, как хотела казаться?

— Я думала, ты предложишь мне заняться любовью раньше, вот и купила. Чтобы не рисковать.

— Отличное оправдание, только слишком неправдоподобное. Между нами ничего не было вплоть до прошлой недели. И я тебе не предлагал.

— Я знаю, но…

Сандор заставил ее замолчать движением руки.

— Я не хочу сидеть здесь и ругаться с тобой.

— Тогда скажи, чего ты хочешь, — устало произнесла Элли.

Казалось, у нее внутри все замерзло. Будто бы под кожей были льдинки и все тело было набито льдом, как игрушка — синтепоном. При дыхании льдинки шевелились, и становилось еще холоднее. А под кожей на висках были, похоже, металлические пластины. Звуки остального мира заглохли, но в то же время обострился внутренний слух. Элли боялась услышать ответ. Но его необходимо было услышать, чтобы снять это ледяное заклятие. На лице Сандора сначала появилось замешательство, которое быстро сменилось тем равнодушным выражением, которое было у него все утро.

— Твоему отцу нужен наследник для его бизнеса. Кто-то, кто возьмет в свои руки управление компанией. Ты отказываешься. И он выбрал меня.

— Что? — Элли не могла поверить, что здесь, у нее дома, они говорят об этом. Льдинки зашевелились и начали вонзаться в сердце. Что-то подсказывало ей, что это еще не все. Она приготовилась к новому удару.

— Он предложил за тебя такое приданое, от которого невозможно отказаться. Половина его компании — как подарок на свадьбу, а остальное — по завещанию нашим детям.

Элли замотала головой, беззвучно шевеля губами. Ее охватила паника, ей хотелось вскочить и убежать, и бежать так быстро, как только она сможет, дальше от них… на другой конец света — от этих зверей… нет, не зверей, этих человекомашин… Этих ужасных, бездушных зомби, запрограммированных на извлечение прибыли. Из всего. Даже из нее. Из живого, любящего человека. Как они могли так поступить с ней? Она любила их обоих. А они все это время расценивали ее как товар. Делили и подсчитывали выгоду. Нет, такого не может быть! Это слишком больно.

— Да-да, дорогая, все именно так. Но даже половины прибыли твоего отца не хватит, чтобы заставить меня жениться на той, которая спит с другим, когда ее постель еще не остыла от меня. И при этом раздумывает над моим предложением. Ни за что!

Наступило молчание. Элли попыталась заставить себя понять его слова. И постепенно они начали приобретать ужасные формы. Элли поняла две вещи. Во-первых, Сандор был уверен в ее измене. Во-вторых, она никогда не узнала бы правды о его сделке с отцом, если бы не то, что было во-первых.

— Ты думаешь, что я изменила тебе, исходя только из того, что я уехала одна и никто за мной не следил? Значит, кто-то у меня там был? — наконец выговорила Элли. Губы плохо слушались ее, словно замерзли на морозе. Она все еще не до конца осознавала смысл его слов и с трудом подбирала свои.

Не может быть… Она привыкла к равнодушию со стороны отца, но чтобы так обращаться с ее чувствами…

А она столько ожидала от Сандора, дурочка!

— Это неубедительный довод, такие я не принимаю в расчет.

— Уже хорошо, — в голосе Элли тоже появилась холодность. — Тебе кто-то сказал, что я тебя обманываю?

— Вроде того.

— Объясни, — потребовала она. Она словно со стороны слышала свой голос. Он звучал где-то там, за стеной изо льда, выросшей в считанные минуты. Сандор бросил на столик конверт. Не позволяя себе медлить и бояться, Элли взяла конверт и вынула содержимое — несколько листов бумаги. На первом была эмблема всемирно известного детективного агентства. На втором — копия газетной статьи, типичный экземпляр бульварной прессы. Большая часть статьи — фотография, на которой красиво одетые мужчина и женщина стоят, обнявшись, возле стола в казино. Та женщина могла бы быть сестрой Элли — так она была похожа на нее. Правда, та женщина была более худой. Ее брови имели такую же форму, как у Элли, но явно были выщипаны, в то время как Элли не притрагивалась к своим. На той женщине было очень открытое платье, последний писк моды. Элли такое никогда бы не надела. Та, другая, выглядела как модель или актриса, так уверенно она держалась в кадре. Элли, напротив, не любила фотографироваться, чувствовала себя скованно, когда ее снимали. Изображение было черно-белым, поэтому Элли не могла определить ни цвет глаз той женщины, ни цвет волос мужчины, который был с ней.