Сказка только начинается - Брукс Хелен - Страница 13

Марианна ясно представила себе, как, наработавшись вдоволь, Хадсон предается «отдыху» с рыжей красавицей.

— Разумеется. — Ответ прозвучал слишком резко, и она поспешно добавила: — Ты занимаешься спортом? Что ты делаешь, чтобы расслабиться?

Хадсон окинул ее взглядом, полным холодного удивления, и Марианна прикусила язык. Она разговаривает с ним словно с каким-то случайным знакомым.

— А ты не помнишь? — мягко спросил он. — Неужели два года — такой большой срок?

— Я… нет… боюсь, что…

— Сквош. — Он явно наслаждался ее замешательством. — Я играю в сквош, Анни.

— Ах да. Сквош! Конечно! — повторила она словно попугай.

— И во многие другие игры, — негромко и с нажимом закончил Хадсон.

Солнце стояло еще высоко над горизонтом, когда они собрались домой. В машине парило как в сауне, и Марианна, бросив шляпу на заднее сиденье, попыталась собрать рассыпавшиеся волосы в узел на макушке, чтобы охладить вспотевшую шею.

— Словно веретено с золотыми шелковыми нитями.

— Что?

Голос Хадсона, бархатный, с чувственными хрипловатыми нотками, будто звучал где-то в глубине груди. Марианна не расслышала его слов.

— Твои волосы.

По ее спине прошли мурашки от его жадного, оценивающего взгляда.

— Другие женщины из кожи вон лезут, чтобы произвести такое впечатление, и все равно выходит натужно и фальшиво. А у тебя все получается естественно. И убийственно действует, — мрачно добавил он.

— Какое впечатление? — осторожно спросила Марианна, не зная, хочет ли Хадсон сделать ей комплимент или нанести очередное оскорбление.

— Соблазнительной невинности, — задумчиво ответил Хадсон. — Ты словно приглашаешь мужчину подойти поближе и в то же время предупреждаешь, что слишком близко беднягу не подпустишь. Наивность и сексуальность — убийственное сочетание! И у тебя это выходит неподражаемо!

— Я никого не собираюсь соблазнять! — горячо возразила Марианна. Краска залила ей щеки. — Я ношу длинные волосы, потому что мне так нравится, и как я причесываюсь — тоже никого не касается! — Зеленые глаза ее воинственно блеснули.

— Мне тоже нравятся длинные волосы, — признался Хадсон. — И думаю, подавляющее большинство мужчин со мной в этом солидарно.

— А мне, знаешь ли, глубоко неинтересно, что думают обо мне мужчины, — огрызнулась Марианна. Предположение Хадсона, будто бы она, подобно сиренам из греческих мифов, искусными приемами заманивает неопытных простачков в свои сети, оскорбило ее до глубины души. — Кстати, тебе не пора в отель? — язвительно спросила она. — Что скажет твоя подруга, если узнает, что ты провел весь день со мной?

— Да ничего не скажет, — безразлично сказал Хадсон. — С какой стати ей возражать? Мы с тобой прекрасно знаем, что ничего не значим друг для друга; так почему бы нам не вспомнить старые времена?

Меньше всего на свете Марианне хотелось сейчас вспоминать прошлое. Она была взволнована, рассержена, оскорблена, и сверхъестественное спокойствие Хадсона заводило ее еще сильнее. Лучше бы он сгорал от желания, как несколькими часами раньше!

Нет, нет, этого желать нельзя! Она должна радоваться, что Хадсон разлюбил ее и начал новую жизнь с кем-то другим. Должна радоваться, но вместо этого Марианна сгорала от ревности и все яснее понимала, что не создана для роли мученицы.

Несколько секунд Хадсон пристально всматривался в ее лицо, затем отвернулся и завел мотор.

— Отвезу-ка я тебя домой, — проговорил он. — А то наш друг Кийт будет волноваться. Пожалуй, еще навоображает себе лишнего. — И он бросил на нее насмешливый взгляд.

— Мне казалось, что в этом и была цель твоей игры, — сухо ответила Марианна.

— Думаешь, я играю с тобой? — резко спросил Хадсон. Глаза его потемнели, лицо затвердело и стало похоже на бронзовый лик древней статуи. — Нет, Анни, это не игра. Много-много лет назад я вырос из детских игр. И ты скоро поймешь, что сейчас я совершенно серьезен. В моем деле… — он запнулся, впившись взглядом в ее побелевшее лицо, — в моем деле часто приходится сталкиваться с людьми, невинно пострадавшими по чьей-то злой воле. Они просят у меня помощи. Я никогда не отказываю им и стремлюсь не только добиться справедливости, но и получить для клиента максимальную компенсацию.

— Так вот как ты смотришь на все это… на наши отношения? — тихо спросила Марианна.

— Отношения? — холодно переспросил он, не сводя с нее ироничного взгляда. — О чем ты говоришь? Между нами нет никаких отношений, Анни, ты доказала это два года назад.

— Тогда чего ты от меня хочешь? — дрожащим голосом прошептала Марианна. Так она и знала: его сегодняшняя «капитуляция» была лишь хитрым трюком, чтобы усыпить ее бдительность. Нет, так легко она от него не отделается.

Мгновение — и Хадсон припал к ее губам. От удивления Марианна не смогла оттолкнуть его. Прежде чем она поняла, что случилось, Хадсон уже оторвался от ее губ, оставив ее обессиленной и опустошенной, и нажал на газ. Автомобиль рванулся вперед.

— Все в свое время, — холодно ответил он. — Все в свое время.

— Если ты думаешь, что я смирюсь с таким ответом, то очень ошибаешься! Я не марионетка, которую можно дергать за ниточки!

— Да что тебе не нравится? — Хадсон бросил через плечо саркастический взгляд и снова сосредоточился на дороге. — Пикник со старым знакомым? Марокканский базар? Что такого страшного случилось, Анни? К ужину ты будешь в отеле, а после ужина спокойно пойдешь на работу. Все так, как я и обещал.

«Если он думает, что ужинать я буду с ним, — думала Марианна, чувствуя, как пылают щеки, — то сильно ошибается! И пусть только заведет об этом речь — я ему все выскажу!»

Но ей не пришлось поупражняться в красноречии. Выйдя из машины, Хадсон предложил ей руку и ввел в холл; не успев открыть рот, чтобы произнести первую заготовленную фразу, Марианна увидела, как навстречу им устремилась группа людей, показавшихся ей знакомыми.

— Хадсон! — Рыжая красавица отделилась от толпы, и Марианна вспомнила, где видела эту веселую компанию. — Дорогуша, мы ждем тебя уже целую вечность! Ты не забыл, что представление начинается в семь?

— Как же, помню. — Хадсон кивнул своим друзьям и повернулся к Марианне. — До свиданья, Анни. Приятного вечера.

Кажется, Марианна что-то ответила, хоть минуту спустя и не могла вспомнить, что именно. Ей удалось дойти до лифта, ни разу не споткнувшись, как ни хотелось упасть на пушистый ковер и испустить дух. Нажав кнопку, она обернулась и увидела, что холл пуст. Они ушли.

Вот ей и урок! Эта мысль помогла Марианне переодеться, спуститься вниз и поужинать, хоть она и проглотила лишь несколько кусочков. Эта же мысль поддержала ее во время съемок, хотя к концу работы голова у нее раскалывалась от тупой, ноющей боли. Вернувшись к себе, Марианна приняла две таблетки аспирина, долго стояла под душем, а затем легла в постель.

Спала она плохо и проснулась совсем разбитой. За завтраком у нее слипались глаза, и окончательно она проснулась, лишь когда заметила за дальним столиком Хадсона, в гордом одиночестве наслаждающегося обильным завтраком. Боже, как он отвратителен, как ненавистен ей! Как смеет выглядеть таким спокойным, собранным и довольным, когда у нее внутри все рвется на части? Как смеет с аппетитом поглощать этот богатырский завтрак?

Словно прочтя ее мысли, Хадсон обернулся к ней и небрежно кивнул, смерив ее надменным взглядом. Так смотрит победитель на побежденного.

В последующие три дня Марианна почти не видела Хадсона. При случайных встречах он вежливо кивал ей и произносил какие-то ничего не значащие банальности. Марианна работала без отдыха, а бессонные ночи проводила в слезах. К концу третьего дня она превратилась в комок нервов.

Кийт и остальные, закончив работу, покинули Танжер. Марианна сама не понимала, почему не уехала с ними. Казалось, все на свете она отдала бы за то, чтобы снова оказаться в своей лондонской квартирке! Но что-то — должно быть, глубоко запрятанная в душе гордость — не позволяло ей сбежать. Она планировала остаться в Марокко еще на несколько дней и совершить экскурсию по стране — значит, так и сделает.