Палач (СИ) - Крэйн Виктория - Страница 15

— Совсем-совсем? — он ухмыльнулся, а я вдруг покраснела.

— О, Мири. Ты краснеешь? Ты все еще краснеешь! Девочка! — он нежно поцеловал меня, и я зажмурилась от удовольствия.

Пока он обтирал меня влажной мягкой губкой, я лежала и нежилась под его руками. И мне совсем не хотелось о чем-то думать. Не хотелось вспоминать, почему я тут оказалась. И что со всем этим делать. Я еще успею.

А потом он снова подключил датчики и трубки. И осторожно ввел иглу капельницы. И сидел рядом со мной, держа за руку, переплетя свои пальцы с моими, пока я не заснула.

Я взлетела по широкой лестнице на галерею. Где-то во дворе осталась Гвендолин. Та самая красивая девушка, которая когда-то назвала меня Ангелочком, теперь стала моей гувернанткой.

Князь очень серьезно взялся за мое образование. В моем родном замке я никогда столько не училась. Да, я знала грамоту. Умела считать — это необходимо для ведения хозяйства. Еще я умела вышивать и танцевать. Но Князь нанял для меня лучших учителей. Я занималась историей, географией, философией, учила языки. Но и это ему казалось недостаточным. Меня учили сражаться. Если бы мой отец был жив и увидел меня с мечом, он бы превратился в статую — такие в замке Князя стояли повсюду.

Зачем девочке владеть мечом и кинжалом? Но Князь считал, что я должна уметь защищаться. И частенько давал мне уроки сам. При свете факелов, на посыпанной белым песком площадке. А был он рыцарем хоть куда. Недаром на его теле было столько шрамов.

Уроки с Князем я любила больше всего. Пусть потом я мучилась от боли в перетруженных мышцах, но зато это было так весело! Если б только Ян видел! Но он не мог, и я отгоняла грустные мысли, чтобы не расплакаться.

В тот день Князь уехал по каким-то делам вместе со своими воинами. Значит, мой любимый урок заменят нелюбимым. Какой-нибудь историей. Нет, я ничего не имела против истории. Просто Гвендолин не нашла никого лучше, чем старый Хиггинс. А я его возненавидела с первого же взгляда. Нудный, со скрипучим голосом. А главное, он не расставался с длинной тростью, которой все время постукивал, кружа у школьной доски и раз за разом обходя меня, сидящую за столиком перед ней.

Я угадала. Гвен пришла за мной в тот самый момент, когда я собиралась прогуляться по крепостной стене, а потом лечь спать. Наконец-то не с восходом солнца, а когда темно. Чтобы встретить рассвет с самой вершины Восточной башни, с которой открывался чудесный вид на озеро Блисс.

Вот к чему было сложнее всего привыкать, так это к странному распорядку Князя и его подданных. Дома нам, детям, никогда не разрешали засиживаться допоздна. Мы рано укладывались спать под присмотром нянек и гувернанток. В Замке Князя меня загоняли спать утром. А я хотела утром гулять. Купаться в озере, бегать под солнышком и собирать цветы. Как-то я спросила Князя, почему мы должны спать днем, но он ответил, что так надо, ему так удобно, и я не стала перечить. Хотя мне и было всего ничего — восемь лет, я прекрасно понимала, чем обязана Князю. Где бы я оказалась, не столкнись я той страшной ночью с княжеским разъездом…

Старик Хиггинс ткнул своей тростью в сторону стола. Я послушно уселась и с тоской приготовилась к долгому уроку. Он начал расхаживать около доски и, как обычно, бубнить. На этот раз он рассказывал про династию Камберлингов, которая правила Северо-западным побережьем около пятисот лет назад. Очередную интересную тему наставник умудрился превратить в самое тоскливое на свете времяпрепровождение.

Я уже давно зевала, глядя, как за окном, в зеркальных водах Блисса отражается луна. И тут вспомнила, что у меня припрятано несколько лент и обрывков разноцветных веревок. Из них получится прекрасный парик для моей новой куклы Тары, которую Князь подарил мне на прошлой неделе. Я осторожно отстегнула от пояса мешочек, вытащила оттуда ленты и веревки и начала рукодельничать. За этим занятием история про захват трона племянником тогдашнего властителя не казалась скучной. Я даже заслушалась. Пальцы мои плели узоры, а перед глазами возникали картинки, как принц-изгнанник восстанавливает справедливость в тяжелой битве. Как он побеждает злобного короля Никомеда и спасает заложников короны. Я прослушала, кого держал в заточении Никомед, но мне хотелось, чтобы это была прекрасная и несчастная девушка-сирота, которую Принц спасет, а потом женится на ней. И они будут жить долго и счастливо.

Я мечтательно вздохнула, и в тот же момент трость со свистом опустилась на мои пальцы. Я вскрикнула и выпустила из рук рукоделье. Пальцы мои горели. Я не могла ими шевельнуть. Снова свистнула трость. Мне казалось, что злобный старикашка сломал мне руку. Я подскочила и кинулась из комнаты как ошпаренная. В глазах моих застыли слезы. Но я не плакала. Ненависть, злость и обида не давали моим слезам пролиться. В голове зрели планы мести, один страшней другого. Но я не пойду никому жаловаться. Я отомщу сама.

Я вылетела во двор и наткнулась на хохочущую со стражниками Гвендолин.

— Юная леди! — ее голос тут же сделался строгим и серьезным. — Насколько мне известно, ты должна быть на уроке истории!

— Мне он не нравится! Я туда не вернусь, — я дерзко взглянула в темные глаза гувернантки.

Та тут же поджала губы.

— Что ты опять натворила, дерзкая девчонка?

— Ничего. Просто господин Хиггинс не умеет рассказывать историю. Я лучше почитаю книгу, а потом пусть он устраивает мне экзамен!

— Ты сейчас же вернешься в классную комнату, извинишься перед почтенным Хиггинсом, и вы продолжите занятия!

От обиды я топнула ногой. Это я должна извиняться? Что я такого сделала? Это он побил меня своей мерзкой тростью. Но я промолчала. Лишь зло смотрела на гувернантку. Та, прищурившись, изучала мое личико, с вызовом задранное к ней.

— А этой девочке палец в рот не клади, — хмыкнул стражник и отошел, похохатывая, к товарищам.

Я было собралась проследовать мимо Гвендолин к крепостной стене, но она ухватила меня за ухо. Я взвизгнула. Сначала руки, теперь ухо. Я извернулась и, хотя ухо мое горело, словно в аду, вцепилась зубами гувернантке в руку. Она выпустила мое ухо, и я убежала в замок. Подальше от злых взрослых.

Князь никогда не наказывал меня. Он, конечно, мог меня отругать. И этого хватало — я была разумным ребенком, и прекрасно знала, когда не права. Но чтобы так! Ох, как я разозлилась! И Гвендолин тоже достанется. Может, не сейчас, но я злопамятная. Когда-нибудь потом я придумаю что-то очень обидное, и они еще попляшут.

Я неслась по галерее в северную часть замка, где никогда раньше не была. Мне всегда запрещали это делать. Говорили, что там никто не живет, все заброшено, там грязь и запустение, и я обязательно переломаю себе ноги, если полезу туда. Стану хромоножкой, уродиной, и никто никогда не возьмет меня замуж. Запрет этот мне повторяли чуть ли не ежедневно, а я послушно кивала головой. Подумаешь, запустение. Я всегда была ловкой, и старые камни меня не испугают. Вот я и нашла себе занятие на долгую ночь. Тем более, меня наверняка будут искать. Но никому и в голову не придет, что я не забилась в угол, зализывая раны, а отправилась исследовать замок.

Галерея заканчивалась узкими ступеньками, которые вели на третий этаж. Где-то выше чадил факел. Его всполохи слегка развеивали клубящуюся тьму каменной лестницы. Темноты я не боялась. Да и как ее можно пугаться, если почти полгода моей жизни я провела не при свете дня. Гораздо сильнее меня привлекала тайна. И я почти забыла, что пальцы мои распухли и болели после трости старого учителя.

На третьем этаже факелы горели гораздо реже, чем в нижней части замка. Я огляделась. Пустынно. Тихо. Пыльные гобелены прикрывали редкие оконные ниши. И никаких разрушений, которыми меня пугали. Чуть впереди темнела фигура рыцаря в старинных тяжелых доспехах. Я подошла ближе и стукнула по латам. Глухой скрежет мне понравился. Я потрогала древко копья. Оно не двигалось. Слишком тяжелое. Жалко. А то взять бы копье да ткнуть им Хиггинса.