В сладостном плену - Андерсен Блэйн - Страница 9

Прежде чем ответить, Бретана сосредоточенно думала.

— Мне кажется, что что-то изменилось в твоем сердце, или что там у тебя вместо него. Эдуард заплатит больше, чем какой-нибудь работорговец, надеюсь, ты это понимаешь. Вряд ли тут дело в угрызении совести.

— Это не имеет никакого значения. Боюсь, что твои надежды сильно отличаются от моих планов в отношении тебя. Сейчас мы далеко к северу от твоего Глендонвика, а по береговой линии следуем только потому, что так наш путь домой безопаснее. Ты уже вновь никогда не увидишь Англии.

Бретана проснулась на рассвете от шума, производимого командой, которая свертывала спальные мешки и размещалась на своих местах. Если был ветер, то все двадцать восемь матросов спали ночью, а в тихую погоду часть команды продолжала грести. Днем же все, кроме Торгуна и Ларса, своими длинными плоскими веслами дополняли полезное действие паруса, значительно увеличивая скорость хода судна.

Прислушиваясь к знакомому деловому шуму, Бретана думала (а раздумья эти начались с момента ее последнего разговора с Торгуном) только об одном: «Насколько же она сейчас далеко от Глендонвика?»

— Бронвин, мне нужна твоя помощь.

— Конечно, госпожа. Какую рубашку и платье мы выберем на сегодня? — Горничная, хотя еще и протирала глаза спросонья, быстро поднялась, чтобы заняться дневным туалетом Бретаны.

— Да я не об этом. Посоветуй лучше, как нам избавиться от этого головореза.

На лице Бронвин проступила печать смирения.

— Госпожа, мы ведь в открытом море. И даже на суше в этой, как ее, Норманландии, так и останемся пленницами. Наша судьба — в чужих руках.

Бретана поняла, что Бронвин отказалась от всякой надежды на спасение. Ей уже явно не приходится сильно рассчитывать на нее в смысле побега. Теперь Бретане придется одной заниматься тем, как улучшить их положение.

Машинально она перебирала пальцами складки платья из розовой саржи, которое лежало поперек сундука рядом с рубашкой подходящего цвета, отороченной по рукавам и лифу с низким вырезом небольшими сверкающими аметистами.

Внезапно большие глаза девушки расширились от возбуждения.

— Ну да, так ведь это проще простого!

— Госпожа? — Бронвин прекрасно знала это выражение, которое сейчас появилось на ее лице.

Знала она и то, что обычно оно предвещало еще и какие-нибудь осложнения.

— Я думаю, что он не безразличен ко мне. И вот этот его интерес… ну да, мы воспользуемся единственным доступным нам средством, чтобы расстроить его гнусные планы. Знаешь, после Эдуарда я быстро научилась разбираться в мужчинах, ибо все они одинаковы.

Она припомнила, как Эдуард тоже пытался играть ее судьбой, отваживая всех ее достойных кавалеров до тех пор, пока ей (какое унижение) не исполнилось семнадцать лет, а она все еще была не замужем. В конце концов уже никто не предлагал ей руку и сердце, и единственным выходом оставался этот позорный союз со своим отчимом.

Бретана часто подозревала, что Эдуард рассчитывал на это еще при жизни ее матери. Его женитьба на Эйлин была явно несчастливой, хотя не в привычках матери Бретаны было много говорить о своих бедах. И, тем не менее, дочь иногда видела на белоснежной коже Эйлин синяки, без сомнения, дело рук обозленного чем-то Эдуарда. «И какая ирония судьбы, — думала она, что план этого сластолюбца жениться на ней почти увенчался успехом, не помешай этому столь же низменные желания другого человека. А впрочем, ладно, теперь-то столь низменные наклонности послужат уже ей самой».

Бронвин помогла ей надеть рубашку и платье, а затем начала перевязывать ее длинные белокурые волосы ярко-красной шелковой лентой.

— Нет, не сегодня. — Бретана тряхнула головой, отказываясь от этой услуги. Белокурые волосы красавицы мягким водопадом заструились по ее плечам.

— Но, госпожа, если мы не причешемся, то ветер превратит твои волосы в птичье гнездо. — Бронвин подняла ленту, чтобы завершить свой труд, а Бретана, чтобы помешать этому, подставила руки.

— Я лучше надену на волосы золотой обруч.

— Свадебный подарок Эдуарда? Я думала, что он тебе безразличен.

— Так оно и есть. Но этого хотел он сам, а я с каждым днем убеждаюсь, и Эдуард, и этот наш викинг одного поля ягоды. А вещица может оказаться очень даже полезной. — Бретана возложила обруч на пышную корону волос, а затем разровняла на своей стройной талии мягкую ткань рубашки. Отказавшись от предложенного Бронвин плаща с меховой подкладкой, она еще раз проверила, чтобы платье свободно струилось по телу и как можно меньше скрывало фигуру. В таком наряде ей несдобровать от прохладного северного ветра, но цель, которую она перед собой поставила, стоит того, чтобы немного пострадать ради ее достижения.

Бронвин, которая уже оставила всякую надежду убедить хозяйку отказаться от ее дерзкого плана, с несчастным видом уселась на меховое покрывало своей постели.

— Госпожа, помни: слово — серебро, а молчание — золото. Ведь его так легко вывести из себя.

— Вот на это-то я и надеюсь, — ответила Бретана и, откинув тяжелый полог своего убежища, вышла наружу.

Глава 4

— Доброе утро, леди Бретана. — Девушка неожиданно лицом к липу столкнулась со своим скандинавским недругом. Торгуй чистил коня, который по-прежнему был привязан на длинном поводу вблизи каморки саксонских женщин. — Рановато что-то сегодня, Бретана. Что-нибудь случилось особенное? — От внимательного взгляда властных серых глаз викинга не ускользнули ни свободно развевающиеся белокурые волосы девушки, ни изысканное розовое платье, поверх которого впервые не было плаща. Видя ее в таком великолепном наряде, он и заподозрил, что происходит что-то необычное.

Бретана с трудом выдержала этот унизительный осмотр. Успокоила она себя только тем, что, в конце концов, именно такого внимания она и добивалась.

Она прошла мимо Торгуна, а затем нарочно томно повернулась к нему и ответила:

— В общем-то, да. Кстати, я и не знала, что тебе известно мое имя.

— Я слышал, что так тебя звала твоя горничная. — Торгуй продолжал яростно чистить шкуру своего огромного буланого коня. — Хотя мне и не нужно твое имя, чтобы знать, кто ты такая.

Бретану ужасно покоробила его дерзкая фамильярность. «С каким наслаждением я бы прямо сейчас влепила ему пощечину, — подумала она. — Ну да ладно, долго терпела, потерплю и еще». Усилием воли девушка удержалась от этой идеи.

— Уверена, ты мало что знаешь обо мне. — Она говорила медленно и очень осторожно. Торгуну было ясно, что ей было совсем нелегко сдерживать себя.

— Мы с Локи слушаем. — Торгуй жестом указал на коня и сардонически засмеялся.

Бретана не собиралась посвящать своего похитителя, а хотела как раз узнать хоть что-то о нем самом. Поэтому она попыталась избежать его расспросов.

— О себе могу мало рассказать что интересного, но вот о тебе я бы очень хотела послушать.

— Ну-ну, стоять. — Торгун успокаивающе потрепал коня по холке. — Леди интересуется нами. Скажем ей что-нибудь?

Бретана в гневе еще сильнее сжала руки, да так, что побелели костяшки пальцев.

— Итак, меня зовут Торгун. Это мой жеребец Локи. Мы злодейски похищаем вздорных саксонских девиц прямо из постели. — Шутливый тон Торгуна находился в вопиющем противоречии с яростью Бретаны. Ей было совсем не до его кривлянья.

— Нисколько не сомневаюсь, что ты на это способен, — процедила она сквозь сжатые зубы.

Торгун заметил, что даже когда Бретана задыхалась от гнева, ее красота только выигрывала от этого, блистая новыми красками. Путешествие из Трандбергена было долгим и изнурительным, и поэтому просто замечательно, что на обратном пути его монотонность была нарушена общением с такой забавной, хотя и упрямой спутницей.

Он решил не заходить слишком далеко и прекратить общение с ней в таком скандальном тоне.

— Прошу прощения, мы не так изощрены в манерах, как саксы. Что еще ты бы хотела узнать?

Такая перемена в Торгуне преисполнила Бретану надеждой.