В сладостном плену - Андерсен Блэйн - Страница 3

Бретана почувствовала, как ее переполняет ярость, от которой покраснели щеки.

— Ничего другого и не следовало ожидать от такого нечестивого пирата, — произнесла она.

— Я не привык к таким дерзким словам! — отрезал Торгуй. — И вообще, есть нечто гораздо более важное, чем мое желание уломать тебя. — Затем викинг мгновенно преодолел расстояние, отделявшее их друг от друга, и выхватил мягкую, золотистого цвета рубашку из ее рук. Теперь девушка стояла перед ним совсем обнаженная.

В ужасе от того, что он собирается ее не одевать, а просто-напросто изнасиловать, Бретана с невероятной стремительностью рванулась от него в попытке укрыться за пологом кровати, однако, прежде чем она сделала хотя бы шаг, руки Торгуна обвили и сжали ее. Теперь все ее хрупкое тело оказалось беспомощно стиснутым мощными мускулами викинга, под прессом которых оказались ее голые руки и груди.

До сих пор так с Бретаной еще не обращался никто. Она чувствовала себя в каком-то странно неудобном положении, а ее замешательство быстро сменилось страхом в ожидании следующих действий викинга. Она попыталась вывернуться из его объятий, однако казалось, что каждое такое усилие лишь увеличивало его невероятную энергию. Девушка не могла отделаться от странной мысли, что и обидчик черпал дополнительные силы в ее же сопротивлении.

Широкая грудь викинга тяжело вжималась в голую спину Бретаны. Даже через толстую кольчугу, под которой была скрыта верхняя часть его тела, она, тем не менее, чувствовала тяжелые удары сердца своего обидчика. Его железная хватка не оставляла ей ничего, кроме как неистово, из стороны в сторону, мотать головой.

От внимания Торгуна не могла ускользнуть мягкость ее волос, однако памятуя о главной цели своего прибытия сюда, он и не думал о том, чтобы уделить время тем удовольствиям, которые обычно извлекают воины из тесной близости со своими прекрасными пленницами.

Его люди уже связали Эдуарда и остальных обитателей замка, когда те спали, что было совсем не удивительно, зная, как хорошо они до этого повеселились на помолвке. Однако не вечно же им оставаться в таком положении. Освободившись, саксы немедленно бросятся на освобождение своей госпожи. Склонив голову над мраморным плечом Бретаны, Торгуй прижал губы к ее уху и, пытаясь унять ее истерику, прошептал:

— Ш-ш-ш… Это не поможет.

Как ни покажется странным, однако слова Торгуна несколько успокоили Бретану и, если и не полностью смирили гнев, который бушевал в ней, подобно лесному пожару, то все же несколько приглушили его. Теплое дыхание викинга, которое она почувствовала на своей щеке, чуть-чуть по-иному заставили ее думать о нем.

Теперь, на таком близком расстоянии от Торгуна, ноздри Бретаны уловили терпкий запах моря, который шел от его волос, завитками выбивавшихся из-под стального шлема с вычурными украшениями. Океан с самого детства был для нее родной стихией, однако ее восторг от этого аромата вступал в непримиримое противоречие с его источником — этим страшным чужаком, который неумолимо сковывал все ее движения.

Воспользовавшись тем, что Бретана на какое-то время успокоилась, Торгун освободил одну руку, которой он обхватывал непокорную пленницу, но зато сильней сжал другую. Согнув колени и наклонившись сзади Бретаны, он поднял ее рубашку, которая лежала у ее ног.

— Подними руки, — приказал он, снова выпрямляясь. Его пленница последний раз протестующе повела головой и этим движением полностью исчерпала свои силы. Обессиленная и сломленная, Бретана чувствовала, что ее гнев уступает место покорности. Горькие слезы страдания переполнили ее глаза.

— Ну, прошу тебя, — умоляюще обратилась она к своему мучителю, — не делай этого. Что тебе от меня надо?

Торгун почувствовал, как влажные жемчужины ее слез, подобно крошечным каплям дождя, падают на его сомкнутые кольцом руки. Хотя суровый воин и считал, что его не так-то легко провести всякими там женскими штучками, он все же инстинктивно ослабил хватку.

— Нам надо идти, — сказал он Бретане, которая уже почти безучастно воспринимала его слова и только безудержно рыдала. — Я тебя одену. Ты можешь поднять руки? — Торгуй надеялся избежать повторения изнурительной схватки со своей непокорной пленницей.

Бретана только кивнула, безмолвно признавая свое поражение. Торгуй облегченно разжал свои объятия и начал одевать ее.

Наконец-то свободными руками Бретана выровняла складки на тонкой талии и еще по-детски худых ногах. Затем откинув с лица несколько отбившихся прядей белокурых волос, она повернулась к Торгуну.

Тысячи мыслей вихрем пронеслись у нее в голове. С ужасом она начала понимать, что ее силой увезут из Глендонвика, и, может быть, навсегда. Сокрушаться приходилось не из-за того, что разрушится ее брак с Эдуардом, она потеряет то, ради чего на него пошла, — свой дом. И, что хуже всего, ее ждет судьба, которую ей, наверное, еще только предстоит увидеть как в кошмарном сне.

Бретана стояла вплотную к Торгуну, почти касаясь его груди. Ее большие глаза застыли в напряжении и наполнились жгучими слезами. Если бы ее взор не был так затуманен, она бы увидела тень сочувствия, которая промелькнула по лицу воина, однако влажная пелена на глазах отгородила ее от всего мира; осталась только тупая, ноющая боль, разрывающая тяжело бьющееся сердце.

Внезапно Торгун потянулся к Бретане и молча взял в свою тяжелую руку цвета бронзы подвеску из блестящего черного янтаря, которая была закреплена на тончайшей золотой цепочке, обвивавшей нежную шею девушки.

— Я сохраню это для тебя. — Одним резким движением, от которого шея Бретаны заныла, он сорвал подвеску с цепочки.

Ее страх, обострившийся с приближением неизбежного расставания с родным домом, вновь выплеснулся в припадке гнева.

— Презренный вор!

Ногтями она вцепилась в правую щеку Торгуна, которую в этом месте изогнутые контуры его шлема оставляли открытой, и оставила на ней кровавый след.

Несколько полированных камешков — вот все, что осталось ей в память о матери, причем одна серьга была украдена во время последнего рокового набега викингов. После смерти Эйлин Бретана лелеяла и постоянно носила на себе эту драгоценную реликвию.

Еще несколько мгновений назад она думала, что все силы исчерпаны, а вот теперь ярость ее разгорелась вновь. Забыв обо всем на свете, она неистово ринулась на Торгуна, пытаясь достать его руку с зажатой в ней подвеской. Но напрасно — как она ни старалась, длинные руки викинга пресекали все ее попытки сделать хоть что-то. Сжав руку Бретаны чуть выше локтя, он без всяких усилий удерживал ее перед собой на безопасном расстоянии.

— Нам надо идти. — С этими словами Торгун сунул подвеску в мешочек, плотно прилегающий к верхнему краю его кольчуги.

Затем он ловко схватил Бретану за руку и сжал ее кисть. Его рука сомкнулась в кулак, вот-вот готовый обрушиться на челюсть пленницы, которая несмотря ни на что бесстрашно пыталась освободить руку от железной хватки Торгуна.

— Ну что же, сама напросилась, дорогая. — Торгун обеими руками молниеносно схватил Бретану за плечи и рывком буквально отбросил от себя. Она почувствовала, как тело ее мучителя отклонилось назад и вправо, как будто он что-то поднимал с пола, и Бретана вздрогнула от острой боли: ее запястья оказались крепко связаны пеньковой веревкой. Больше она не могла произнести ни слова, так как почувствовала во рту вкус шерстяной тряпки.

— Думаю, так наше путешествие будет хоть сколько-нибудь спокойным, — невозмутимо произнес Торгун, завязывая сзади грубый шарф на ее белокурой голове, которой Бретана неистово мотала из стороны в сторону.

Связанная и беспомощная, Бретана готова была разорваться изнутри от переполнявшего ее гнева. Эти убийцы отняли у нее мать, а теперь они забирают и Глендонвик. И, в довершение всего, ее связали и заткнули рот, как какому-нибудь животному. Одна эта мысль заставляла гореть ее большие глаза жгучей ненавистью. Даже Торгун, который не мог думать ни о чем другом, как о немедленном возвращении на свою галеру, и тот почувствовал себя очень неуютно под обжигающим пламенем ее глаз.