Участь Эшеров - Маккаммон Роберт Рик - Страница 4

— Неужели вам безразлична ваша карьера? — резко спросила Джоан. — Если хотите быть писателем, вы должны писать. — Она достала кредитную карточку «American Express» и после внимательного ознакомления со счетом отдала ее официанту. Затем прищурилась и посмотрела на Рикса Эшера так, будто давно не видела. — Вы плохо позавтракали. Похоже, похудели со времени нашей последней встречи. Вы себя хорошо чувствуете?

— Да, все в порядке, — соврал он.

Оплатив счет, Джоан сказала, что вышлет рукопись в Атланту, и покинула ресторан. Он остался сидеть, вертя в руках стакан с вином. Полоска света, появившаяся, когда Джоан открывала дверь, неприятно резанула глаза, хотя стоял пасмурный октябрьский день.

«Еще один глоток. Допью, и пора уходить».

Неподалеку от Вашингтон-сквер шофер сказал:

— Вот черт, гляди-ка!

Посреди 5-й авеню какой-то маньяк играл на скрипке.

Водитель нажал на гудок, и у Рикса возникло чувство, будто по его позвоночнику провели скребком.

Сумасшедший скрипач, пожилой, с покатыми плечами, продолжал терзать инструмент, застопорив движение на перекрестке.

— Эй, чудила! — закричал водитель из окна. — Уйди с дороги, милок! — Он ударил по клаксону и нажал на газ.

Машина рванулась вперед, едва не задев скрипача, который продолжал играть с закрытыми глазами.

Другая машина внезапно выскочила на перекресток и, намереваясь объехать сумасшедшего, врезалась в бок почтового фургона. Еще один автомобиль, с орущим итальянцем за рулем, пытаясь избежать столкновения со скрипачом, задел левое переднее крыло их автомобиля.

Оба водителя выскочили и принялись кричать друг на друга, а также на скрипача. Рикс сидел окаменев, его нервы вибрировали. Голова трещала невыносимо; крики шоферов, гудки машин и нытье скрипки рождали настоящую симфонию боли. Он сжимал кулаки так, что ногти вонзились в ладони, и повторял: «Все будет в порядке. Нужно только сохранять спокойствие. Сохранять спокойствие. Сохранять…»

Легкий удар, а затем звук, напоминавший шипение жира на сковородке, снова удар и снова шипение. Звуки участились.

Лишь через некоторое время Рикс понял, что это такое.

Дождь.

Дождь стучал по крыше и скатывался по стеклу.

Рикс был уже весь в холодном липком поту.

— Чокнутый старикашка! — орал итальянец на продолжавшего играть скрипача. Дождь лил как из ведра, барабаня по крышам машин, застрявших на перекрестке. — Эй, ты!

Тебе говорю!

— Кто заплатит за ремонт моей машины? — спросил водитель Рикса у другого шофера. — Ты ударил мое такси, давай выкладывай деньги!

Стук дождя по крыше напоминал Риксу канонаду. Каждый гудок точно булавками пронзал барабанные перепонки. Сердце бешено колотилось, и он понял, что если останется здесь, то сойдет с ума. За барабанным боем дождя он расслышал еще один звук — гулкий низкий стук, который становился все громче и громче. Рикс зажал уши, на глазах от боли выступили слезы, но этот стук отдавался в голове, словно кто-то бил молотком по макушке. Хор автомобильных гудков казался градом палочных ударов. Сирена приближающейся полицейской машины острой бритвой резанула по натянутым нервам. Рикс осознал, что глухой стук был биением его сердца, и паника едва не поглотила его сознание.

Со стоном ужаса и боли Рикс вырвался из машины под дождь и бросился к тротуару.

— Эй! — Крик водителя вонзился в шею Рикса, словно стальной коготь. — А как насчет платы за проезд?

Рикс бежал, голова раскалывалась, сердце бухало в такт шагам. Капли дождя били по навесу над тротуаром, словно артиллерийские снаряды. Он поскользнулся и, падая, опрокинул мусорный ящик, высыпав содержимое. Перед глазами закружилась черная пыль, и тусклый серый свет внезапно сделался таким ярким, что Рикс вынужден был сощуриться.

Невзрачные дома ослепительно сияли, влажный серый тротуар блестел, как зеркало. Он попытался встать и поскользнулся на мусоре, ослепленный сводящим с ума многоцветием автомобилей, вывесок, одежды. Оранжевый рисунок на боку городского автобуса изумил его. Пестрый зонтик прохожего, казалось, испускал лазерные лучи боли. Электрическая надпись на углу выжигала глаза. А когда благонамеренный пешеход попытался помочь Риксу встать, он с криком вырвался — прикосновение руки обожгло сквозь твидовый костюм.

Тихая комната — он должен попасть в Тихую комнату.

Атакуемый со всех сторон светом и шумом, Рикс пробирался вперед, как затравленный зверь. Он чувствовал тепло человеческих тел, словно вокруг были ходячие факелы.

К оглушительному стуку его собственного сердца добавлялось биение их сердец. Вселенная человеческих сердец, бьющихся в разных ритмах, с разной интенсивностью. Когда он вскрикивал, его голос повторялся в голове снова и снова — ни дать ни взять шальное эхо, записанное на магнитофон. Он бежал по улице, а желтые, красные, зеленые, голубые тени кружились рядом и хватали за пятки. Споткнувшись о бордюр, Рикс порвал рукав и ободрал колено, и когда смутно различимая сверкающая фигура с оглушительно бьющимся сердцем остановилась возле него, он закричал, чтобы к нему не прикасались.

Дождь усилился, капли колотили по асфальту рядом с ним с таким грохотом, словно падали булыжники, выпущенные из катапульты. Каждая капля, попавшая ему на лицо, волосы или руки, жгла кожу, словно кислота. Ему не оставалось ничего другого, кроме как бежать к спасительному месту в отеле «Де Пейзер».

В конце концов в белом сиянии пульсирующего неба показался готический шпиль отеля. Его окна сверкали отраженными огнями, а видавший виды красный навес над входом со стороны Грин-стрит просто кричал. Когда он перебегал улицу, скрип тормозов вызвал новую волну боли, но Рикс боялся замедлить бег. Зажимая уши, он влетел во вращающиеся двери отеля и пересек длинный холл, покрытый аляповатым красным ковром с вытканными золотыми кругами. Не обращая ни на кого внимания, Рикс жал снова и снова кнопку вызова единственного лифта. Каждый раз соприкосновение пальца с пластиком причиняло ему боль. Он слышал, как высоко вверху шумят механизмы. Когда лифт подошел, Рикс заскочил внутрь и захлопнул дверь, не дав никому войти, и нажал кнопку восьмого, самого верхнего этажа.

Лифт поднимался мучительно медленно. Рикс при этом слышал шум воды в трубах, телешоу и радиошоу, рок-музыку, диско; прошедшие через толстые стены человеческие голоса напоминали ему разговоры в ночных кошмарах, понять которые невозможно. Он сидел, скорчившись в углу, с плотно закрытыми глазами, зажав голову между коленями.

Дверь открылась, и Рикс побежал к своей комнате в конце тускло освещенного коридора, лихорадочно нашаривая ключ.

Он ворвался в номер, окно которого, к счастью зашторенное, выходило на Грин-стрит. Свет, просачивающийся сквозь дешевую ткань, был болезненно ярким. Рикс достал из кармана старинный медный ключ, с годами слегка позеленевший.

Вставил его в замок белой двери рядом с ванной, повернул и распахнул тяжелую, обитую резиной дверь, ведущую в особую Тихую комнату без окон.

С непроизвольным воплем облегчения Рикс занес ногу, чтобы переступить порог.

Но внезапно перед ним в дверном проеме возник скелет с кровоточащими глазницами, преграждая путь. Костлявые руки тянулись к Риксу, и тот, шатаясь, отступил. Он в панике подумал, что Страшила все-таки отыскал его.

В номере раздался взрыв знакомого смеха. Рикс, дрожа и обливаясь потом, упал на колени и, глянув вверх, увидел лицо своего брата Буна.

III

Бун ухмылялся. Длинные белые зубы и крупные черты лица придавали ему вид хищного животного.

— Я подловил тебя, Рикси! — сказал он грубым и громким голосом, от которого того забила дрожь. Бун начал было опять хохотать, но тут заметил, что у младшего брата приступ, и улыбка на его лице застыла. — Рикс? Ты… С тобой все в порядке?

— Нет, — прошептал Рикс, оседая на пол на пороге Тихой комнаты. Дешевый пластиковый скелет в человеческий рост висел на крюке перед дверью. — Помоги… У меня не было времени добраться до тихого места…