Убить Батыя! - Павлищева Наталья Павловна - Страница 33

Из ворот вышел воин, видно, один из начальников, что помельче, приблизился. Гостям разговаривать с хозяином, не спешиваясь, вроде неудобно, мы сошли с коней, поклонились, прикладывая руки к груди. Воин внимательно смотрел на мой голубой плащ, следил за тем, как я снимаю шлем с личиной, но сдержать изумление при виде женского лица не смог:

– Ты тоже женщина?

– Это плохо?

Мои глаза в упор смотрели на сырнинца. Пусть попробует возразить! Не возразил, только хмыкнул.

– Да, я женщина, а за лесом моя рать. Мы русские и воюем с Батыем.

– Батый русских давно побил.

– Как видишь, не всех.

– Откуда ты знаешь Нарчатку?

Это был последний вопрос, на который я ему собиралась отвечать. Что за допрос в чистом поле? Нормальный хозяин пригласил бы в дом, усадил за стол, попотчевал, а уж потом вопросы задавал, пусть даже с ножом у горла. Баба-яга вон и то кормила-поила, прежде чем в печь отправлять. Негостеприимная какая-то эта Сырня.

– Мы с ней не встречались, но знаю от инязора Пургаза.

Воин хохотнул:

– Да Пургаз с мокшей – как кошка с собакой!

Я птицей взлетела в седло и, бросив через плечо: «Умные кошка с собакой живут дружно и против волка вместе огрызаться будут», тронула Славу сразу рысью. Вятич последовал за мной. Все это время он молча наблюдал, как я произвожу впечатление на местное руководство, хотя я сомневалась, чтобы это было руководство, скорее мелочь, вроде адъютанта при генерале, чтоб самому не подходить к дверце автомобиля при прибытии высокопоставленных особ.

Но если мы таковые, то где же, черт возьми, сам генерал?! Вот, блин, зазнайки! У меня закралось подозрение, что Нарчатка таким образом решила выказать нам свое фи. Если так, то плохо, мы же притащим сюда Батыево войско и должны понимать, что нам не ударят в спину, как это сделал в свое время с Пургазом Нарчаткин папаша Пуреш.

К своим мы приехали с не слишком обнадеживающими известиями:

– Нарчатки пока нет, нас никто не только не ждет, но и не привечает.

Где-то внутри ныло ощущение, что именно здесь нас ждут крупные неприятности, во всяком случае лично меня точно ждут, как того котенка по имени Гав из мультика.

Сотник Валгас махнул рукой:

– А ну их, пусть сидят себе за стенами, в лесу подождем. Столько жили без крыши над головой и еще проживем!

– Так-то так, только как бы не напали. Не нравится мне это место, ох как не нравится.

Но делать нечего, с Нарчаткой встречаться надо, значит, надо и ждать ее. Если еще седмицу не приедет, значит, помощи нам от них нет. Ладно, сами обойдемся.

Едва успели найти место поприличней, явно никем не занятое и удобное для круговой охраны, как дозорные сообщили, что от города к нам движется конная группа.

– Большая?

– Нет, человек восемь.

– Смотрите внимательней вокруг, это может быть отвлекающий маневр, зайдут в тыл и ударят со всех сторон.

– Настя хотела сказать, что это может быть обман, смотрите, чтобы вокруг не обошли, – Вятичу уже надоело напоминать мне, чтоб говорила «по-русски», чаще он просто «переводил». Ратники не удивлялись, они уже тоже поняли, что я не от мира сего, и были с этим, как ни странно, согласны.

Вот теперь прибыл генералитет. Но я смотрела на командира местного боевого отряда и не могла отделаться от неприятного чувства, что меня попросту дурачат. Внешность главного охраняющего Сырню была далека не только от мокшанской (они с русскими на одно лицо), но и вообще от местной. Наш булгарин Алым выглядел куда больше похожим на нас с Вятичем, чем важно сошедший с коня представитель Сырни. Мелькнула мысль, что ее уже давно взял Батый, еще когда шел туда, и теперь ждет не дождется, когда мы окажемся внутри городских стен, чтобы перерезать нам глотки.

Напряглись все. Неужели Нарчатка настолько подлая, что приготовила нам ловушку? Думать так совсем не хотелось, тогда пропадала последняя надежда на человеческую порядочность.

Сырнинское начальство важно прошествовало к нам и так же важно поклонилось, прижимая руку к груди. Это ни о чем не говорило, монголы небось тоже так кланяются, тем более желая заманить кого-то в западню и не то сделаешь.

Но мы поклонились в ответ. Я молчала, не зная, что говорить. Но вспомнила учение о театральной паузе: тяни ее, сколько сможешь… Тянула, как хорошая актриса, смотрела довольно приветливо и вопросительно и тянула.

Сработало, начальство соизволило объясниться первым:

– Я глава отряда, охраняющего Сырню. Вас не пустили в город, потому что мы не пускаем в него чужих вооруженных людей.

Я важно кивнула:

– Проходите в шатер. Мы пока не устроились, но гостей есть чем приветить.

Пусть знает, как надо принимать гостей. Правда, у нас не слишком удобно и богато, не хотелось перегружать своих лошадок разным барахлом, но это не главное. И хорошо, что мы не успели устроиться.

Он произнес какое-то имя, повторить которое с первой попытки я бы не рискнула, во-первых, не поняла, во-вторых, просто не запомнила. Но на всякий случай кивнула и назвала себя, втайне надеясь, что запомнил хоть кто-то из окружающих, Вятич, например, который вел себя на удивление тихо и незаметно рядом со мной.

– Мы не просили войти в город, подождем Нарчатку здесь.

– Нарчатки нет в Сырне.

Он что, дурак? Я же сказала: подождем.

– Я знаю. Она скоро придет со своим отрядом.

Если честно, то мне меньше всего хотелось оставаться возле этого противного городишки! Пусть сидят себе за стенами и трясутся. И вдруг меня повело:

– Сырня платит дань монголам?

– Нет, платят буртасы и мокша.

– А вы кто?

– Мы… мы всего понемногу, – неожиданно добродушно рассмеялся начальник сырнинского отряда, я мысленно называла его уже начальником погранзаставы. – У нас и мокша, и буртасы, и булгары, и вот даже аскизы.

– Кто?

Я понимала, что это не очень-то вежливо – вот так таращить глаза при произнесении названия какого-то народа, но не сдержалась и теперь корила себя за это. А вдруг аскизы – это местная элита, и меня после такого вопроса попросту разнесут по кочкам? А как же тогда недобитый Батый?

Но начальство не обиделось, видно, мало кто знал столь ценные кадры.

– Аскизы живут на Алтае, но мы хорошие воины, а здесь, – он кивнул через плечо на видневшиеся стены Сырни, – не очень любят воевать. Потому нанимают аскизов, чтоб охраняли.

У меня с сердца свалился огромнейший гранитный валун. Широкое лицо у «погранца» не из-за родства с Батыем, а из-за того, что он сам степняк. Но тут же появилось другое опасение: степняк степняку глаз не выклюет. Таким спеться с Батыем не проблема.

– А откуда русский знаете?

– В городе много всяких, и русских тоже. У меня приятель русский, я его своему языку учу, он меня своему. Микола. Кузнец хороший.

– А остальные на каком говорят?

– А все на всех, иногда вперемешку, – рассмеялся «погранец». Это был смех добродушного человека, и на сердце совсем полегчало.

Дальше мы разговаривали уже спокойно, было заметно, что и у него тоже отлегло от сердца. И только одно чувствовалось все время: «погранец» не жаловал Нарчатку. Причина выяснилась довольно просто. Я поинтересовалась, как это им удалось остаться не разоренными монголами?

– Каназор Пуреш откупился. Сырня – город богатый, монголы тоже золото любят.

– Значит, все-таки Пуреш? А дочь его не любите…

«Погранец» почти горестно вздохнул:

– Каназор Пуреш дорого откупился, не одним золотом, жизнью своей и своего сына.

– Это почему?

– Их Бату-хан с собой забрал, вместе с дружиной.

– А при чем здесь Нарчатка?

Конечно, он не понял слова «при чем», пришлось спросить чуть иначе:

– В чем вина Нарчатки?

– Отец замиряет, дочь воюет. И все сама, ей аскизы не нужны. Вот как ты, сама на коне, сама рать собрала…

Вот оно в чем дело… Нарчатка не жаловала наемников! Где уж тут ее любить «погранцу» из аскизов. Я чуть не рассмеялась, но допустила смех только в глаза, которые тут же опустила долу, чтоб не заметил. Сокрушенно покачала головой: