Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Танцующий с тенью - Андахази Федерико - Страница 31


31
Изменить размер шрифта:

– Сальдивар, – эхом передавали собравшиеся друг другу.

Молина пронесся по узкому коридору к своей хижине; когда он распахнул дверь, его ожидало кошмарное зрелище. Постель Сальдивара походила на разделочный стол в мясницкой. Стены были забрызганы кровью, простыни тоже стали красными и липкими. Небогатые пожитки Молины валялись по углам, костюмы и рубашки были изрезаны в лоскуты. Юноша подобрал с пола маленькую рамку с фотографией матери и посмотрел на ее лицо сквозь разбитое стекло. Гитара превратилась в кучку деревяшек, соединенных лишь обрывками струн. У Молины закружилась голова. Пришлось выйти на улицу, Глотнуть свежего воздуха. Тут же, в дверях, он столкнулся с галисийкой, которая как будто ожидала его появления. Не отнимая мешочка со льдом от правой половины лица, хозяйка решительно произнесла:

– Вы здесь больше не живете.

Молина разглядел, что женщине досталось сильнее, чем показалось ему вначале. Струйки крови засохли у нее в уголках губ, а левая скула вздулась, как шар.

– Берите все, до чего они не добрались, и уходите сегодня же вечером, – сказала галисийка.

Молина не успел задать ни одного вопроса, галисийка сама объяснила, что Сальдивар был убит по ошибке.

– Они приходили за вами.

И тогда, вне себя от ярости, хозяйка рассказала, что в пансион ворвались два мерзавца, приставили ей к горлу револьвер и начали допытываться, где Молина. Когда он сказала, что Молина еще не возвращался, ее всю изметелили. Понукаемая побоями и расспросами, галисийка рассказала, как пройти в комнату Молины. Тогда негодяи бросили ее под конторку в холле, и уже оттуда, не в силах подняться, она услышала выстрелы.

– Немедленно собирайте вещи и уходите.

Молина забежал в комнату, вытащил из поломанной рамки фотографию и, не зная, какими словами просить прощения у хозяйки, еще раз протолкнулся сквозь толпу и покинул пансион, как беглый преступник.

Ему снова некуда было идти.

Хуан Молина дошел до площади Конгресса, уселся на скамейку рядом с фонтаном, закурил и попытался найти какое-нибудь объяснение происшедшему. Голова все еще кружилась. И вдруг Молину охватила паника. Если нашлась какая-то причина, по которой его решили убить, то сколько же их было для убийства Ивонны! И тогда все начало выстраиваться в четкую картину. Юноша подскочил с места, будто на пружине, и бросился бежать. Он несся что есть духу по Авенида-де-Майо, боясь, что вот-вот случится непоправимое. И эта гонка дала Молине возможность все спокойно обдумать. Ивонна сбежала из-под покровительства организации братьев Ломбард. И речь шла не об обычной проститутке: никто за всю историю кабаре «Рояль-Пигаль» не приносил им таких денег, как она, каждую ночь вытряхивая на стол Андре Сегена целое состояние. Молина далеко выбрасывал ноги, словно каждым своим шагом он стремился не просто выиграть время, а вообще запретить ему двигаться вперед, обратить его вспять, переменив направление вращения земли. И пока певец бежал, он пытался восстановить связь событий. За исчезновением Ивонны последовал его собственный необъяснимый отказ от выступления – всего за день до его долгожданного дебюта в «Арменонвилле». С другой стороны, Андре Сеген почувствовал, что он и Ивонна чем-то связаны: француз видел, как они каждую ночь танцуют танго, наблюдал за их разговорами в самом укромном уголке зала. Теперь Молина бежал по улице Суипача, обливаясь потом не от набранной скорости, а от ужаса, и размышлял. Для Андре Сегена все было очевидно: юноша и девушка, без сомнения, сбежали вместе. А если уж само по себе предательство не имело оправдания, то простить двойное предательство было просто невозможно. Нарушителей следовало разыскать во что бы то ни стало. Молина знал, что никогда не простит себе смерти Сальдивара. Он несся вперед по Коррьентес, пока наконец не увидел перед собой сверкающую вывеску: «Глостора». Певец остановился, достигнув дома, где располагалось «гнездышко Француза», и дрожащим пальцем нажал на звонок третьего этажа. Ничего не произошло. Молина давил на кнопку с таким ожесточением, что казалось, он вот-вот продавит стену подушечкой пальца.

Никто не отвечал.

9

Хуан Молина был уже готов высадить дверь плечом, когда увидел за стеклом заспанную Ивонну, выходившую из лифта. Только тогда юноша немножко пришел в себя. Вид у девушки был полусонный, волосы растрепались, и все же она показалась Молине еще более прекрасной, чем всегда. На Ивонне японская рубашка, она подчеркивает женственность ее высокой стройной фигурки – а лицо выглядит совсем по-детски. Пока она шла к двери, Молина поднял голову к небесам и прошептал слова благодарности. Увидев, что ее друг весь бледный, в поту и тяжело дышит, Ивонна стряхнула с себя остатки сна и прибавила шагу, заметно обеспокоившись. Руки ее так дрожали, что она долго не могла всунуть ключ в замочную скважину. Наконец дверь открылась. Девушка впустила Молину и, не говоря ни слова, обняла его. Победив с себе безотчетное желание прижать любимую к своей груди, чтобы никогда больше не отпускать, Молина мягко взял Ивонну за запястья и отстранил от себя. У этой женщины уже есть хозяин, а верность – превыше всего. Вслух молодой певец такого никогда бы не произнес, но слова, сказанные Гарделем, стали для него ненарушимой заповедью, звучащей у него в ушах всякий раз, когда он видел Ивонну: «Послушайте, приятель, на самом деле мне нужен не просто шофер – мне нужен человек, который будет мне верен».

Освещенные красным мерцающим сверканием «Глосторы», Ивонна и Молина долго сидят в молчании на широком диване возле самого окна. Она смотрит на него сквозь бокал с виски, который держит на уровне глаз. Он курит, рисуя огоньком сигареты фигурки в воздухе – недолговечные рисунки, которые появляются и исчезают в такт неоновому мерцанию вывески. И вот, освещенные этим красным тревожным сиянием, погруженные в тень общей печали, чувствуя на губах привкус поражения, они поют дуэтом:

Неприкаянные души мы с тобою,
беглецы меж стен и площадей,
брат с сестрою,
мы не ждем добра от мира и людей.
Шумом мы окружены,
одиноки средь огней,
улицей Коррьентес пленены.
Чайки вдалеке от суши,
мы теперь с бедой дружны —
со своею и с чужой,
потому что мы с тобой —
неприкаянные души.
Говорить не надо – лучше мы споем,
как поют порой
пьяницы в ночлежках, в грязных барах,
вспомнив о своих надеждах старых,
о мечтах, ушедших на покой, —
так назначено судьбой;
будем петь и мы вдвоем,
голоса звучат все глуше,
мы дороги не найдем,
может, утро станет мукой нашей крестной —
так проводим вечер песней,
потому что мы с тобой —
неприкаянные души.

Когда песня кончается, Ивонна спрашивает с той же покорностью судьбе, не отводя от лица бокала, искажающего ее взгляд:

– И что же нам делать?

– Ты хочешь сказать, что же мне делать? – поправляет Молина.

Ивонна чувствует себя в чем-то виноватой. Но, скорее всего, она и не подозревает, насколько велика ее вина.

– Я тебя в это втянула. И теперь я не собираюсь оставлять тебя одного.

Молина решительно качает головой. Как ей объяснить, что он побежал за нею как пес, как признаться, что он отчаянно влюблен, что единственная причина, заставившая его отказаться от выступления в «Арменонвилле», – это возможность находиться рядом с ней, ощущать – если уж ничего другого не дано – аромат ее тела?