Кровь и пепел - Павлищева Наталья Павловна - Страница 19

– Езжай, Федор, живи как сам себе мыслишь.

Два года в Козельске ходил под рукой воеводы, а потом воевода Ставр отошел от дел, передав дружину Федору. И вот уже пятый год он сам воевода Козельска, а после гибели князя Тита на охоте и вообще Хозяин города. Маленькому князю всего четыре, но Федор успокоил княгиню:

– Вырастим твоего сына, Красава, всем городом вырастим. Пусть силы набирается.

И правда, Козельск стоял крепко, половцев не боялся, да и княжьих дружин тоже. Ставший после смерти старшего брата Константина Великим князем, Юрий Всеволодович вроде успокоился, и лежавший почти на границе княжеств Козельск жил мирно который год. Но воевода гонял дружину как прежде – до седьмого пота и черных мушек в глазах, утверждая, что потому и мирно, что всегда к отражению готовы.

Федор возвращался из Чернигова, куда ездил к Черниговскому князю Михаилу Всеволодовичу обговаривать многие накопившиеся дела. Он был рад тому, что едет домой: там ждала Настя. Перед самым отцовским отъездом с дочерью случилась беда – взбрыкнула, поднявшись на дыбы, в общем-то смирная кобыла Зорька, и Настя, не удержавшись, грохнулась наземь. Ударилась, видно, сильно, потому что, когда к ней подбежали, была без чувств. Воинтиха сказала, что ничего страшного, только нужно отлежаться.

Настю отец оставил дома под присмотром, к нему в Козельск после гибели мужа переехала со своими детьми сестра Анея. Она взяла все хозяйство не только его двора, но и всего Козельска твердой рукой, оставив брату ратные заботы. И трех девчонок воспитывала тоже строго. Анея тоже успокоила брата, мол, езжай, все, что нужно, сделаем сами. Все бы ничего, да Насте в эту осень замуж выходить, давно с Юрием Ивановичем сговорено про детей. Маленькая глазастая Настена так понравилась другу Федора Юрию, что отцы договорились, когда девочке исполнится пятнадцать, женить на ней сына Юрия Андрея. Так и оказалась Настя сосватанной, вернее, сговоренной в неполных четыре года.

После того, как Федор из ростовского боярина превратился в козельского, Юрий своего решения не отменил, Андрею двадцать уж давно минуло, а он все ждет, когда Настя повзрослеет. Девушке зимой пятнадцать, пора бы уж, но если она и впрямь память потеряет после падения с лошади, тогда беда, кому же нужна пусть и красивая, но беспамятная невеста? Оставалось надеяться, что все пройдет быстро… Когда уезжал, дочь лежала пластом, это Воинтиха постаралась. Сам Федор ни за что бы такого не допустил, но Анея так глянула: «Езжай в свой Чернигов!», что он поспешил ретироваться. А на душе все равно кошки скребли…

Небо посветлело, вылив все, что можно, туча исчезла, и выглянуло солнце. Солнце и ветер быстро подсушили все вокруг, потому от намокшей одежды, да и от самой земли поднимался пар. Осень вообще стояла переменчивая – то солнце, то дождь. Но холода пока не наступали, а ветер не давал земле размокнуть в непролазную грязь.

Воевода размышлял теперь уже об услышанном в Чернигове. Он помнил, как съезжались четырнадцать лет назад в Киев князья, созванные Мстиславом Киевским. Тогда к Мстиславу Галицкому примчался со странной вестью его тесть половецкий хан Котян. Такими испуганными половцев никогда не видели, Котян только что не на коленях перед тремя князьями Мстиславами – Киевским, Галицким и Черниговским – ползал, убеждал, что коли половцев та страшная сила осилит, то Русь – следующая. Князья приосанились, решив, что половцы навсегда под их руку встанут, а узнав, что «страшной силы» всего-то три тумена, то есть тысяч тридцать, долго смеялись половецкому испугу.

А потом был ужас и позор. Русских дружин собралось в несколько раз больше, можно бы шапками тех татар закидать, но если лада меж охотниками нет, то они не только медведя или лося, но и зайца вместе не возьмут. Три Мстислава со своими и примкнувшими к ним дружинами, вдрызг перессорившись по пути, преследовали татар до Калки и там были не просто биты, а уничтожены! Вырвался только Мстислав Галицкий со своим зятем Данилой, недаром, знать, у Мстислава прозвище Удатный, то есть Удачливый.

Владимиро-суздальской дружины там не было, рязанцев немного, а от Ростова и вовсе чуть, потому как бывший на съезде Василько Константинович, совсем юный, горячий, возбужденно блестевший глазами в предвкушении будущей рати, отправился свою дружину собирать и на Калку попросту не успел. А вот Федору довелось, он видел, как эти всадники на низких лошадках легко разделываются с лучшими русскими дружинами. Видел все княжеские просчеты, что все врозь и каждый ждет, чтобы другого побили. Как тут не побить?

И вот теперь прибегавшие в Чернигов и Брянск половцы твердили, что та сила снова пришла, булгар, мол, уже побили, дальше очередь половцев, а потом как и в первый раз – Руси. Только бы не вышли князья еще раз сдуру в поле с теми татарами биться, только бы не повторили ошибку Калки. В прошлый раз татары югом пришли, Степью, и на булгар на обратном пути налетели. Булгары друг перед дружкой не чинились, а потому побили обидчиков русских князей знатно. Теперь та сила вернулась и начала с булгар. Русские ближе половцев, на кого пойдут?

Одно успокаивало – это степняки, а степняк хорош в поле, крепостей брать не умеет и осаждать тоже. Если Козельск еще укрепить, то нестрашно, можно и пересидеть. Для себя воевода решил, что всю зиму положит на укрепление стен и округи, надо подновить засеки, подготовить побольше чеснока для разбрасывания под копыта степных коней, посмотреть стены, озаботиться наконечниками для стрел и копий… Да мало ли дел у воеводы крепости, стоящей на границе, а Козельск на границе двух княжеств и недалеко от Степи… Готовность к нападению никогда не помешает.

Десятник Димитр (это с его десятком Федор ездил в Чернигов) принял этот вздох по-своему:

– Беда, что ли, Федор Евсеич?

– Пока нет, но готовыми быть нужно.

– А что за новая напасть, про которую половцы твердят?

– Есть такие, я с ними встречался… Надо, Димитр, к весне особо подготовиться, половцы всполошились не зря.

– Ох, лихо, – только и вздохнул десятник. Что мог еще сказать дружинник?

– Одна радость – эти тоже степняки, крепостей брать не могут, пограбят округу да уйдут.

– А чего же тогда их половцы так боятся?

– Половцы сами на конях, крепостей не имеют, спрятаться в степи негде и пересидеть тоже. А для русских князей нужно только не выходить в чисто поле, где это войско победить невозможно. В наших лесах они завязнут и пропадут.

– Это хорошо, что они крепостей брать не умеют. Я вот слышал от купца одного, что на востоке есть такие хитрые штуки, что в них камни грузят, веревки натягивают, потом отпускают, и камень летит в стену или ворота. А еще вроде бревна с кованым концом, подвешенного на качели. Раскачают такое и в ворота со всего маху! Только щепа во все стороны летит.

– Господи! – даже перекрестился воевода. – Защити и сохрани. Надо подумать, как эту страсть к воротам не допустить.

– У нас-то проще простого – мост разрушим, и все. А вот с теми, которые камни мечут, что делать?

– Неужто они с собой такую страсть всюду таскают? По нашим-то лесам и топям?

Приходилось соглашаться, что никаким захватчикам русских крепостей, вроде Козельска, не взять.

– Наш Козельск можно только измором одолеть, а степняк так долго сидеть не станет. Главное – не пропустить, чтобы все успели за стены уйти.

На том и порешили.

Когда впереди на горе показались знакомые стены Козельска, воевода еще раз все внимательно и критически оглядел. Нужно кое-что подновить, укрепить да побольше стрел заготовить, особенно для самострелов, чтоб через реку метать, а так все прочно, еще долго простоит.

Мы с Лушкой отрабатывали шаги с ударами, когда со двора раздался вопль Любавы:

– Едут!

Господи, вот кому и без рупора через поля разговаривать можно! Когда Любава кричит, рядом лучше не находиться, уши закладывает.