Золотое дерево - Лейкер Розалинда - Страница 38

— Будем надеяться, месье Рош получит заказы на изготовление тканей по нашим образам, — сказал он, снова усаживаясь на свое место.

— Это будет поворотный момент в работе нашей фирмы. Конечно, наши прежние образцы тканей получили широкую известность и распространение, и поэтому нелегко будет переубедить клиентов в выгодности заключения сделок и приобретения шелка, изготовленного по новым эскизам. Но я верю в наш успех.

Марсель оперся рукой о наклонную чертежную доску своего рабочего стола.

— Кстати, я слышал, что ткацкие мастерские Дево переоборудуются на новый лад.

— Правда? — встревожилась Габриэль.

— Помните, что я вам говорил о преимуществах новых механизированных станков Жаккарда? Так вот, ходят слухи, что месье Дево оборудует свою мастерскую именно такими машинами.

Странное волнение охватило Габриэль. У нее было такое чувство, как будто Николя украл ее идею, более того, она восприняла это известие как вызов на поединок, которого она втайне давно уже ждала. С того самого момента, когда она впервые услышала от Анри о возобновлении в городе шелкоткацкого производства Дома Дево, Габриэль радовалась возможности вступить с Николя в открытое соревнование за лучшее качество выпускаемой ткани, за разработку более оригинальных узоров, за получение выгодных заказов. В результате острой конкуренции старая вражда двух семей могла вспыхнуть с новой силой, но к этому и стремилась Габриэль, надеясь тем самым справиться с обуревавшими ее чувствами к Николя. Она искренне верила в то, что именно таким способом сможет подавить в себе страстное влечение к этому человеку, которому не было места в ее жизни.

— Неужели он не боится неприятностей, которые неизбежно возникнут у него в Лионе, если он будет вести себя столь неосмотрительно? — спросила Габриэль. — После неудавшейся демонстрации изобретения Жозефа Жаккарда многие горожане не желают ввоза в Лион его ткацких станков, причем подобные настроения характерны как для шелкопромышленников, так и для ткачей.

— Но ведь уже миновало три года со времени злополучной демонстрации, и истекший год явился самым тяжелым для шелкоткацкого производства. Вы же знаете, что многие ткачи вынуждены были даже расстаться со своими ткацкими станками, поставленные перед жестким выбором — или продать их, или умереть вместе со всей семьей с голоду. Люди, доведенные до отчаяния невозможностью получить работу, не будут отвергать такую прекрасную возможность вновь заняться своим любимым делом. Говорят, что в городе будут устроены демонстрации работы новых станков. Но как бы то ни было, результаты этих демонстраций не повлияют на решение месье Дево открыть переоборудованную ткацкую мастерскую сразу же, как только он наберет необходимое количество ткачей.

— Как бы мне хотелось увидеть эту переоборудованную мастерскую! Я мечтаю посмотреть на новые станки в работе, в процессе настоящего производства, а не во время публичного показа принципа действия этого изобретения.

— Вряд ли месье Дево захочет пускать посторонних в свою мастерскую. Наверняка он строго хранит секреты новых узоров, точно так же, как мы с вами. Мы бы ведь не хотели, чтобы кто-нибудь видел новые образцы наших тканей, отправленных сегодня в Париж.

Габриэль улыбнулась своим мыслям: Марсель, конечно, не мог знать о том, что она вовсе не была посторонней для Николя. Однако теперь они являлись конкурентами, и потому двери мастерской Дево будут заперты для нее точно так же, как для любого другого шелкопромышленника. Старое правило ткацкого производства гласило: никто — от хозяина мастерской до самого маленького ребенка, связывающего оборванные нити, — не должен был выдавать секреты новых узоров, поскольку от успеха новых образцов ткани зависело благополучие всех работающих над ними. Бывало, что из мастерской совершались кражи эскизов и образцов новых тканей. В далеком прошлом у городских ворот дежурил даже часовой, который внимательно следил, чтобы ни один ткач, ни одна пряха или красильщик ни в коем случае не выходили за городские стены, поскольку всегда существовала опасность, что секреты ремесла могут стать известными в другом городе или даже их могут продать другому государству, заинтересованному в развитии шелкоткацкого производства на своей территории.

Габриэль оказалась совершенно права, когда высказала предположение, что лионцы встретят в штыки ввоз в их город ткацких станков Жаккарда. Газеты, пестрели сообщениями о волнениях среди ткачей города, которые пытались штурмовать мастерскую Дево, вооружившись дубинками, самодельными пиками и булыжниками. Потребовалось вмешательство полиции для того, чтобы разогнуть разъяренных людей, многие из которых были арестованы. Позже Габриэль узнала, что горожане забросали камнями карету Николя на улицах Лиона. Каждый день неизвестные били стекла в его доме и ткацкой мастерской.

Все эти события только утвердили Габриэль в ее желании побывать в мастерской Дево. Это желание было просто непреодолимым. В любви и на войне все средства оправданны, а между ней и Николя сейчас разгорелась война, война за пальму первенства в шелкоткацком производстве. Вражда между их семьями вступила в новый этап, теперь уже в их соперничестве не было ненависти лично друг к другу, однако борьба от этого не становилась менее жестокой и бескомпромиссной. Взвесив все это, Габриэль решила идти до конца и добиваться своего любыми способами.

Однажды поздно вечером, собравшись уже ехать домой к Эмилю, где она намеревалась провести весь следующий день, Габриэль захватила с собой портфель с бумагами, чтобы поработать на досуге, и, когда ей доложили о поданной к крыльцу коляске, попросила явиться к ней Гастона. Когда он вошел в кабинет, Габриэль велела ему плотно закрыть дверь и сесть напротив нее. Затем она коротко изложила ему суть своего плана и попросила Гастона помочь ей.

Некоторое время сержант в изумлении глядел на нее, не мигая, а затем, сохраняя спокойствие, твердым голосом заявил:

— Все, о чем вы сказали, вполне выполнимое дело, но для достижения вашей цели существует более короткий и простой путь. Позвольте мне пробраться в ту ткацкую мастерскую ночью. Только скажите, что именно я должен там найти.

Габриэль отрицательно покачала головой.

— Нет, так дело не пойдет. Вы — не ткач и потому многого не поймете и не заметите. Кроме того, я не желаю, чтобы вы по моей прихоти нарушали закон. Если в результате нашей операции кто-нибудь должен будет подвергнуться наказанию, то этим человеком буду я. Но думаю, что все обойдется. Если вы сделаете всё так, как я сказала, то никакой опасности не возникнет. Итак, что вы думаете по поводу моего предложения?

— Прекрасно, мадам. Вы можете полностью положиться на меня.

Габриэль развязала шнурок на своем бархатном кошельке.

— Вам нужны деньги, я знаю…

Но Гастон замахал на нее руками.

— Нет, нет, мадам, не сейчас, — поспешно сказал он. — Время дороже денег. А о плате поговорим потом. Если я вообще сочту нужным такой разговор…

Габриэль опустила руки с зажатым в них кошельком на колени.

— Спасибо, Гастон, — с чувством сказала она и взглянула на него с благодарностью. — Я была уверена, что могу полностью положиться на вас.

Сидя на козлах кареты, мчащейся из Лиона в усадьбу Вальмонов, Гастон вдруг подумал о том, что Габриэль даже не предупредила его о необходимости держать язык за зубами. Она, по всей видимости, полностью доверяла ему. Гастон хорошо знал, что Габриэль больше не к кому было обратиться с подобной просьбой, и был счастлив оказать ей услугу.

Анри вернулся из Парижа ровно через неделю. Он надеялся на успех, но говорил об этом с некоторой осторожностью. Комитет «Мобилье Империаль» пригласил его на свое заседание, и его эксперты внимательно изучили все представленные Анри образцы тканей, а затем попросили его выйти и подождать за дверью в приемной. Посовещавшись, члены комитета сообщили ему, что он будет через некоторое время извещен об их окончательном решении.

— А как тебе показалось, им понравились наши образцы? И что они говорили, когда рассматривали их? — расспрашивала Габриэль брата.