Фирменный поезд Фомич - Колупаев Виктор Дмитриевич - Страница 45

42

Вот ведь мы пошли делать то, чего по логике делать не следует. Куда еще заведет наш поезд эта экспедиция? Да только как следовать логике? И вообще! Куда иногда заводит нас голая логика? Но куда приводит и отсутствие логики? Ведь нельзя поступать ни так, ни эдак! А как? Раньше я был уверен, что поступать надо только правильно. Все было ясно и просто. Правильно, и точка. Тут и рассуждать было нечего. Потом возник вопрос: а как это, правильно? Сначала был и ответ. Честно. По-человечески. Правдиво. И снова правильно! Я и поступал так, искренне удивляясь потом, когда эффект моих действий был совершенно противоположен тому, что я предполагал. Окончательного ответа тут, наверное, дать нельзя. И получается большое поле непредсказуемых поступков. Правда, есть люди, для которых подобных вопросов не существует. Но я-то к ним не принадлежал.

Вагон качало. Иногда Иван и Тося сталкивались плечами, но ни тот, ни другой не отдергивались, словно и не замечали этого.

Предприятие наше было бессмысленным с самого начала. Нашли мы этих товарищей, поговорили. Но, во-первых, невозможно было доказать их виновность. И даже если бы они сто раз вслух повторили, что хотят вернуть мальчика его родителям, от этого пользы не было бы никакой. Ведь то, что происходило в их душах, все равно оставалось неизвестным. Во-вторых, они и не возражали против возвращения мальчика. Они даже ужаснулись происшедшему. И другие пассажиры поохали и посожалели. А помочь не мог никто.

Я молчал. Я сейчас не мог говорить и играл лишь роль живого укора. Говорили Иван и Тося. Здесь делать было нечего. Но и возвращаться в свой вагон тоже было незачем.

А исчезновение моего сына незамедлительно возымело эффект. Поезд входил в какой-то город. Не знаю уж, что это был за город, но только город был большой. Стандартные пятиэтажные здания тянулись по обеим сторонам железнодорожного полотна, потом пошли какие-то депо, ремонтные мастерские. Поезд замедлял свой ход.

Идти к Инге я не мог. Я остановился в первом же тамбуре. Я чувствовал, что и Иван и Тося стоят за моей спиной. Поезд шел уже совсем медленно. И снова станционные киоски и буфеты поползли за окном. Толпы народу с чемоданами и рюкзаками. Носильщики и продавщицы мороженого. Зелень деревьев, пыль асфальта. Но только меня сейчас это мало интересовало.

Проводница вагона вежливо попросила нас отойти, чтобы позволить ей открыть дверь тамбура. Да и сзади уже волновались нетерпеливые пассажиры. Ведь все для них, кажется, начинало идти нормально.

Я отодвинулся, но не совсем, потому что что-то медленно проползало сейчас за окном. Это «что-то» было настолько поразительным и невозможным, что я мгновенно вцепился в него взглядом, хотя и не мог сразу сообразить, что это. А вернее, кто это…

Проводница начала говорить уже не столь вежливо. Да и мешал я ей! Мешал! Но только то, что я увидел за окном, было настолько радостно и невозможно, что я уже ничего не слышал. Я сам, торопясь, открыл дверь вагона и бросился на перрон. В десяти шагах от меня стоял Семен и держал за руку моего сына…

— Сашка! — крикнул я и схватил сына на руки. — Сашка!

— А загадку? — тотчас же спросил он.

— Будет, будет загадка! Миллион загадок! Жив! Здоров!

— Жив он, жив, — сказал Семен.

— Спасибо, Семен!

— Ладно… — махнул рукой Семен.

И тут он увидел свою жену. А жена приближалась к нему с Иваном. Они, правда, шли не в обнимку, они даже за руки не держались. Но шли-то они все-таки рядом. Далеко от своего вагона. Вот ведь никого больше здесь из нашего вагона не было, а Тося шла рядом с Иваном.

— Понятно, — сказал Семен.

— Семен! Спасибо тебе! Да как же это?

Семен только отмахнулся и пошел к своему вагону. Тося и Иван остановились возле меня. Тося взъерошила волосы мальчишке. И спокойна она была сейчас, словно и не встретила своего мужа, словно они и вообще-то не были даже знакомы.

— Ингу надо поскорее обрадовать, — сказала Тося.

— Да, да, — ответил я.

Сына я крепко держал на руках. Так и шли мы вдоль вагонов: Иван с левой стороны, а Тося — с правой. Я и бежать-то боялся, чтобы не растрясти свое вновь приобретенное счастье.

Около окна нашего вагона я приподнял сына. Зинаида Павловна и Светка его увидели и начали что-то радостно говорить, обращаясь к невидимому мне собеседнику, к Инге, конечно. Но сама Инга в окно не выглянула.

Я вошел в вагон с победным, ну, может, только чуточку глуповатым от счастья видом. Вагон уже знал о происшествии. Даже тетя Маша сказала:

— Явился безбилетный гражданин!

Семен сидел в нашем купе и смотрел в окно. Но сначала я должен был пройти к Инге.

— Вот, — сказал я. — Вот он, беглец…

Я ожидал радости, уж конечно, слез, но не такого спокойного отношения, чуть ли не безразличия. Инга даже не встала. Она долго смотрела на меня, пока я не отвел свой взгляд, потому что мне стало как-то не по себе. Потом сделала жест рукой, как бы приглашая сына сесть рядом с собой. Погладила его по голове и плечу. Но все движения у нее были какие-то ненастоящие.

— Да что с ней? — прошептал я Зинаиде Павловне.

— Это пройдет, Мальцев. Я уже дала ей, что нужно. Вернее, что есть. Пусть она полежит спокойно.

— Хоть бы заплакала.

— Это хорошо, если бы заплакала. Но только она не заплачет, характер у нее не такой.

— Уж мы-то детей не потеряем! — заявила Светка.

Я вернулся в свое купе и сел напротив Степана Матвеевича. Валерий Михайлович о чем-то разговаривал с Семеном, но тихо, так что я ничего не мог разобрать. Федора в купе не оказалось. Не было здесь и Ивана.

Семен вдруг пересел ко мне поближе и сказал:

— Ты вот что, ты позови Тосю сюда.

— А почему сам не позовешь?

— Видишь ли! Я тебе тоже могу сказать: почему ты сам-то сына не нашел?

— Да, да. Спасибо тебе, Семен! Прости, не знаю, как тебя и благодарить!

— Не надо мне вашей благодарности… Мне Тосю надо. И катитесь вы все потом.

Я пошел в последнее купе и сказал:

— Тося, там тебя Семен просит…

— Семен? — удивилась женщина. — Какой Семен?

— Да хватит вам… Семен Кирсанов, муж твой!

— Никакой он мне не муж, Артем.

— Ох, неразбериха! Так что же ему передать?

— Ну, раз просит, так приду. Вот только брови подкрашу и губы. — А ведь она ни разу здесь не красилась, не знаю уж, как там дома.

Я повернулся и пошел назад. С противоположной стороны к нашему купе приближалась группа людей: Иван, Федор, еще два каких-то гражданина и заведующий лабораторией, в которой я работал. Это уж было совсем странным. Он-то как сюда попал?

— Вот, — сказал Иван. — В помощь нам товарищи.

— Академики! — возвестил Федор.

— Да нет, вовсе не академики и даже не доктора наук, — сказал один из вновь прибывших. — Академики жаждут попасть в ваш поезд, но только вы все время ускользаете.

— Здравствуй, Артем! — сказал заведующий лабораторией.

— Здравствуйте, Геннадий Федорович! А вы-то какими судьбами?

— Так ведь все институты, которые имеют хоть и отдаленное отношение к этой заварухе, поставлены на ноги. Повезло, повезло! Почему не самолетом?

— Долго объяснять…

— Прошу располагаться, — предложил Иван. — Тесновато, конечно, да не в этом сейчас дело.

В первую очередь в купе разместили членов комиссии. Мне, Ивану и Федору пришлось стоять. Но мы были не в обиде. Такое научное подкрепление нас очень обрадовало. Даже Степан Матвеевич начал проявлять признаки интереса к происходящему. И только Семен сидел недовольный. Все это его словно не касалось. Или он и без посторонней помощи мог выйти из создавшегося положения?

Степан Матвеевич посмотрел на меня.

— Все хорошо, — ободрил я его.

— График… — попросил он.

Но тут быстрее меня догадался Иван. Он начал судорожно перелистывать графики, лежащие на столе.

— Запуск через час и десять минут, — сказал он.

— Успею, — прошептал Степан Матвеевич и снова закрыл глаза, словно собирался с силами для какой-то решающей битвы.