Влюбленный призрак - Кэрролл Джонатан - Страница 44

Когда Даньелл училась в школе, то на занятиях по английскому они читали пьесу «Наш городок». [25]Она так и не смогла забыть последнюю сцену, когда умершей героине Эмили разрешают вернуться в какое угодно утро своей юности, чтобы увидеть свою семью за завтраком, и как она оказывается потрясена красотой этого простого земного события. В конце концов Эмили кричит своим родным, чтобы они оценили этот момент по достоинству, но они ее не слышат, потому что живые никогда не слышат мертвых.

Даньелл не умерла, но вечер с Декстером Льюисом в «Лотосовом саду» почти стерся из ее памяти. Однако, как и Эмили в известной пьесе, ей была предоставлена возможность снова посетить этот сад. В отличие от героини пьесы взрослая Даньелл смогла полностью участвовать в происходящем, а не просто смотреть на это извне. Чем больше она слушала девушку, тем больше ее рассказ становился непосредственно переживаемым мгновением. Постепенно она начала ощущать вкус теплых слоеных булочек и чувствовать аромат туалетной воды Декстера. Чем больше вещей описывалось, тем реальнее становилось для нее пребывание там. И когда это произошло, та жизнь, которой она жила совсем недавно, поблекла.

Наше «сейчас» по большому счету обычно скучно и не поддается запоминанию: сядь за парту, сходи на кухню, сходи в туалет, погуляй, поспи, не теряй времени, потому что оно так неинтересно, что никто не захочет его подобрать. Мы почти не помним, как прошел день. Что мы делали после обеда два дня назад? Когда мы в последний раз громко смеялись? Или ели что-то такое, что заставило нас закрыть глаза и замычать от удовольствия? Естественно, мы запоминаем яркие мгновения, потому что они редки.

Кто откажется, если ему предоставят возможность снова испытать тот миг, когда все было столь совершенным, что мы не хотели, чтобы он кончался? А что, если бы это повторное переживание каким-то образом могло длиться вечно? Обед с Декстером, длящийся неопределенно продолжительное время. Предпочли бы мы оставаться в прошлом раю так долго, как только возможно, или выбрали бы возвращение в свою повседневную скуку, где, как правило, единственными событиями, которых мы ждем, являются выходные, любимый телесериал, надоевший секс с неумелым партнером или время ложиться спать? Повторные переживания подобны сновидениям, в которых мы встречаем тех, кого ждали всю свою жизнь. Они совершенны. Все в них совершенно, и, к нашему удивлению, сновидения становятся все лучше по мере того, как длятся. Но потом мы просыпаемся. И думаем: нет, нет, нет, еще несколько минут, пожалуйста! Позвольте мне закончить с ними прогулку по берегу на закате. Мы изо всех сил стараемся вернуться в сон и снова поймать мгновение, образ и, может быть, самое главное, то чувство, что жизнь стремительно вознесла нас к небу, а не отбросила в сторону.

Почти каждому пару раз в жизни приходилось приближаться к поистине вещим снам, снам, в которых вам возвещается утраченная истина. Возможно, эта истина открылась вам на первом свидании, или это произошло однажды, волшебным вечером в Стамбуле, или во время танца, или когда вы гуляли у озера под дождем. Это переживание вы ни за что на свете не обменяли бы на другое. Как соблазнительно, если бы можно было каким-то образом вернуть себе эти мгновения и жить в них вечно!

— О чем ты думаешь, Дани? Ты выглядишь такой далекой.

Впервые с тех пор, как Даньелл погрузилась в глубины памяти, она наяву услышала голос Декстерa Льюиса, а не вообразила его. Она больше не была взрослой женщиной, слушавшей девушку. Она и девушка стали буквально единым целым, заново переживая вечер в «Лотосовом саду».

Она глубоко вздохнула и посмотрела на сидевшего напротив восемнадцатилетнего Декстера Льюиса. У него была незагорелая кожа. Это она забыла. Но помнила, что он любил черные рубашки. Она помнила ту черную рубашку, в которой он был сегодня. Он не застегнул пуговицы на груди, но был чересчур худеньким, чтобы так откровенно выставлять напоказ шею и грудь. Она почувствовала прилив любви к нему за то, что ради нее он пытался выглядеть взрослее, чем на самом деле.

Она ответила:

— Я просто подумала, как случайно мы встретились. Это просто пронеслось у меня в голове. Не знаю, откуда является эта мысль?

Декстер выглядел смущенным.

— Как «случайно»?

Девочка спросила о том же самом внутри ее головы: «Случайно?»

Расстроенная тем, что сболтнула это по неосторожности, женщина выпрямилась. Она постаралась как можно лучше сгладить впечатление от своего ответа.

— Но ведь мы с тобой познакомились случайно. Это же был случай. Это ведь было таким совпадением, знаешь? Какие были шансы на то, что это произойдет так, как произошло?

Декстер по-прежнему выглядел сбитым с толку.

— Дани, мы познакомились на уроке по американской истории. Мы же сидели за одной партой. По-твоему, это случай?

Пока Даньелл подбирала слова, соответствующие разговору между подростками, в том мире, где она теперь обитала, Бен Гулд медленно шел по коридору к ее квартире. После первоначального шока, который он испытал, увидев танцующую старуху, он вышел и тихонько прикрыл за собой дверь. Он понятия не имел, зачем она это делала, но предположил, что, какими бы ее резоны ни были, старая карга вряд ли захочет, чтобы посторонние видели, как она танцует в чем мать родила. Но он ошибался. Ей было все равно, потому что к этому времени она уже целиком погрузилась в свое прошлое. Она обитала в мире, настолько удаленном от ее непосредственного окружения, что потеряла с настоящим всякую связь.

Если бы Бен мог видеть сквозь двери каждой квартиры в доме и понять, что в них происходило, он был бы поражен. Потому что все жители дома 182 по Андерхилл-авеню, которые были в это время не на работе, пребывали в разнообразных моментах давно прошедшего времени. Как у Даньелл в «Лотосовом саду» и старухи, нагишом танцующей перед своим парнем, от прочих жильцов остались лишь тела. Их сознание находилось в глубинных слоях памяти.

Как только Даньелл решила полностью перенестись в тот вечер в ресторане «Лотосовый сад», напор прошлого, которое она высвободила, стал настолько непреодолимым, что оно вышло из ее квартиры в коридор, а затем проникло во все остальные помещения здания и затопило собою весь дом. Жильцы, уставшие от тусклой пустоты текущего момента, мгновенно поддались этой магии.

Один мужчина, сидевший в застиранных шортах-бермудах и рубашке, смотрел в чашку с кофе. Он снова стал думать о том, как служил в морском корпусе в лагере Лежене, — в частности, об одном летнем дне. Ему тогда было двадцать семь, и он только что женился. В тот день было жарко. Он любил свою жену и чувствовал, что она тоже его любит, чувствовал всякий раз, когда они были вместе. Как он мог так долго жить без нее? Ему нравилась его работа, и он хорошо ее выполнял. Его служба была важной и почетной. Если бы дела не пошли из рук вон плохо, он оставался бы в корпусе вплоть до отставки, а потом поступил бы в полицию в каком-нибудь маленьком городке.

Он помнил, какой запах стоял в воздухе тем летом: спелый и сочный запах августа в Северной Каролине. Он помнил платье без рукавов, которое было на его жене, когда он тем утром выходил из дома. Он помнил цвет пузырька с лаком для ногтей, стоявшего на сосновом кухонном столе. Все окна были открыты, и в них задувал ветер, поднимая шторы.

Его автомобиль с откидывающимся верхом был почти новым. Вскоре, когда у него будет отпуск, они поедут к океану. Подъедут ночью прямо к воде и будут сидеть в машине, глядя на падающие звезды. Стоя на парковке военной базы, он сунул руки в карманы брюк. Глядя в васильково-синее небо, он несколько мгновений грезил наяву о первой поездке к океану со своей молодой женой. Именно тогда, в одно из этих мгновений, он достиг вершины своих жизненных устремлений.

Тридцатью годами позже, глядя в полупустую чашку с холодным кофе, он переместился прямо в это воспоминание и, как только понял, что это возможно, не захотел возвращаться.