Рейнтри: Инферно - Ховард Линда - Страница 2

Данте не только принадлежал к королевской семье; он был дрэниром, лидером всего клана. Титул «дрэнир» был синонимом «короля». Однако его положение не было официальным, оно лишь являлось мерилом его силы. Данте был старшим сыном предыдущего дрэнира, но если бы он не унаследовал подобающую данному статусу мощь, то не удержал бы своего положения.

Гидеон был вторым после него по силе; если с Данте что-нибудь случится, и он умрет, не оставив после себя наследника с такими же, как у него, способностями, то дрэниром станет Гидеон — возможность данного события вселяла в его брата ужас, о чем свидетельствовал лежащий на столе Данте амулет, способствующий повышению плодовитости. Его доставили этим утром. Гидеон регулярно слал подобные вещицы, частично в шутку, но главным образом, потому что был готов сделать что угодно, лишь бы у Данте появились дети, и, таким образом, застраховаться от возможности самомузанять когда-либо его место. Всякий раз после того, как им удавалось встретиться, Данте был вынужден тщательно обыскивать все углы и закоулки, а также перетряхивать всю свою одежду, чтобы удостовериться, что Гидеон не спрятал где-нибудь один из своих маленьких хитроумных зачарованных амулетов.

Гидеон был умелей его в этом деле, размышлял Данте. А с практикой довел свое искусство до совершенства. Бог знает, сколько таких амулетов он изготовил за последние несколько лет. Мало того, что теперь они стали более мощными, он еще и изменил свою тактику. Некоторые из них остались узнаваемы — серебряные штуковины, предназначенные для ношения на шее, — Данте не являлся приверженцем подобных украшений. Другие были крошечными и едва различимыми, как тот, который Гидеон вложил в свою новую визитную карточку. Он послал ее Данте, зная, что тот, вероятней всего, положит визитку в свой карман. Гидеон допустил оплошность лишь в одном — амулет выдала собственная мощь; Данте ощутил жужжание своей силы, однако, потерял уйму времени, пока не обнаружил источник возмущения.

За спиной раздался характерный для Эла двойной удар в дверь. Приемная была пуста, секретарь Данте отправился домой час назад.

— Войдите, — позвал он, не отрывая взгляда от заходящего солнца.

Дверь открылась, и Эл произнес:

— Мистер Рейнтри, это Лорна Клэй.

Данте обернулся, посмотрел на женщину, и все его чувства обострились. Первым делом он заметил яркий, насыщенный, темно-рыжий цвет волос, охватывающий диапазон оттенков от меди до цвета бургундского вина. Теплый янтарный свет танцевал вдоль переливающихся прядей, и Данте почувствовал охватившую его волну сильного вожделения. Смотреть на ее волосы было равносильно тому, что смотреть на огонь, и он испытал ту же самую реакцию.

И наконец, второе, что бросалось в глаза — она вырывалась, как безумная.

Глава 2

Несколько вещей произошли в течение такого короткого промежутка времени, что их можно было назвать одновременными. Его чувства, уже обостренные острой вспышкой желания, сплелись с интуитивной реакцией воспламенять, что привело к каскаду ошеломляющих эмоций, пронесшихся по всем нервным окончаниям — слишком быстро, чтобы он успел с ними справиться. Он увидел, как во всей комнате вспыхнули свечи; фитили загорелись слишком сильно и яростно, многочисленные маленькие язычки пламени пылали ярче и неистовей, чем им следовало. А на столе начал жужжать проклятый маленький амулет Гидеона, как будто имел выключатель, который внезапно нажали.

Какого черта...?

У него не было времени на обдумывание и взвешивание происходящего; он должен взять себя в руки, причем немедленно, иначе загорится вся комната. Он не испытывал подобной унизительной потери контроля с тех самых пор, когда только-только достиг возраста половой зрелости, и его бушующие гормоны спалили все вокруг.

Он начал безжалостно воздействовать на эту зашкаливающую энергию, подчиняя ее своей воле. Это было нелегко, и хотя внешне Данте держался совершенно невозмутимо, внутренне ощущал себя так, будто скакал на большом, сноровистом буйволе. Энергия жаждала освобождения и сопротивлялась любой попытке укротить ее и загнать обратно в ментальные рамки. Обычно его контроль над энергией был феноменален. В конце концов, дрэнир не просто обладал силой; он обладал и управлял ею. Нехватка контроля вела к опустошению и, в конечном счете, к краху. Рейнтри сумели выжить в значительной степени благодаря своей способности не выделяться среди обычных людей, поэтому к таким вещам нельзя было относиться легкомысленно.

Всю свою жизнь Данте учился управлять силой и струящейся сквозь него энергией, и хотя он знал, что при приближении летнего солнцестояния его контроль требовал чуть большего напряжения, к таким трудностям он не привык. Мрачно сконцентрировавшись, оттягивая и подавляя, он прикладывал все усилия к обузданию природной стихии. Он мог бы погасить свечи, но прилагая даже больше усилий, оставил их горящими, потому что затушив их сейчас, мог привлечь еще больше внимания, чем когда зажег их.

Единственной вещью, не поддающейся его контролю, был этот проклятый амулет плодовитости, лежащий на столе, который жужжал и пульсировал, едва не вызывая стробоскопический эффект [1]. Даже несмотря на то, что Эл и мисс Клэй не могли ощутить излучаемую амулетом энергию, игнорирование этой чертовой штуковины потребовало всего его самообладания. Гидеон превзошел сам себя. Ну, увидится он еще со своим младшим братцем, мрачно пообещал себе Данте. Если Гидеон находил это забавным, то они оба смогут понаблюдать, насколько весело будет поменяться местами. Гидеон не единственный, кто умеет делать фертильные [2]амулеты.

Еще раз удостоверившись, что все свечи находятся под контролем, он вновь переключил свое внимание на гостью.

Лорна в который раз попробовала выдернуть руку из лап держащего ее «гориллы», но он был настолько крепок, что умудрялся удерживать ее, не прилагая чрезмерных усилий. В то время, как крошечная частичка ее оценила его активные старания не причинять ей вреда, остальная часть была невероятно разъярена — и, да, напугана — да так, что она хотела в ярости наброситься на него, хватая, пиная и кусая, делая все возможное, чтобы вырваться на свободу.

Но тут ее инстинкт самосохранения забил тревогу, а волосы на затылке едва не встали дыбом, когда она поняла, что человек, так неподвижно и беззвучно стоящий перед огромными окнами, был гораздо опаснее «гориллы».

В горле пересохло, кулак страха сдавил шею. Она не могла сказать, что именно так встревожило ее, но подобное чувство она испытала лишь однажды, в глухом переулке Чикаго. Лорна привыкла быть осторожной на улицах и обычно пользовалась переулком, чтобы срезать путь к себе домой, в убогую комнатушку обветшалого здания, но однажды ночью, когда она собиралась ступить в него, ее голову иголками пронзила такая тревога, что она застыла, неспособная сделать следующего шага. Она не видела и не слышала ничего подозрительного, но не могладвинуться вперед. Сердце так глухо стучало в груди, что она едва дышала, страх просто сковал ее. Медленно, она отступила от входа в проулок и выскочила на улицу, чтобы пойти домой длинной дорогой.

Следующим утром в том переулке было найдено тело проститутки, жестоко изнасилованной и искалеченной. Лорна знала, что на месте мертвой женщины могла оказаться она, если бы не предупредивший ее внезапный приступ ужасной паники.

Сейчас, как и в тот раз, тело охватило ощущение опасности. Этот стоящий перед ней мужчина, кем бы он ни был, представлял для нее угрозу. Она, разумеется, не думала, что он убьет или искалечит ее, но были и другие способы заставить человека страдать.

Она чувствовала, что задыхается, воздух с трудом проникал в ее сжавшееся горло. Боковым зрением Лорна заметила пляшущие огоньки света и с ужасом поняла, что сейчас упадет в обморок. Она не могла позволить себе потерять сознание, ведь тогда она станет совершенно беспомощной.