Нетленный луч - Колпаков Александр Лаврентьевич - Страница 2

– Ну, что теперь скажешь?

Эомин дожал плечами:

– Первобытный мыслитель высказал объективную истину. Он прав. Никому еще не удалось проникнуть в Мегамир.

– Но я никогда не примирюсь с этим, – сказал Динос. У него был резкий, рассекающий воздух голос. – Мы умеем перестраивать целые галактики. Так почему не прорваться в Мегамир? Смелости не хватает?

– О, конечно, – с едва заметной иронией отозвался Эомин. – На планете уже не осталось храбрых людей.

– Не в том дело. Слишком много размышляем. Самоанализом увлекаемся. А требуется Действие.

…И вот теперь, увидев перед собой Диноса, Эомин припомнил тот давний разговор.

– Слушаю, – отрывисто произнес Динос. – Зачем позвал? У меня нет времени. Я испытываю…

– Должен сообщить тебе нечто, – прервал Эомин. – Боюсь, что тебе придется оставить антиракеты.

И он рассказал о событиях на границах Метагалактики.

– Ну и что? – нетерпеливо проговорил Динос. – Фиолетовое смещение? Да о нем знали еще в первобытные времена. Так мы превратим его в красное!

– Эмоции, как всегда, подавляют твой разум, – наставительно заметил Эомин. Он имел на это право: был вдвое старше Диноса и был главным хранителем планетных знаний. – Подумай лучше. Остановить начавшееся сжатие нашей области Вселенной – задача невозможная. Да, мы умеем перестраивать галактики. Гасить и зажигать звезды. Строить новые планеты. Сколь угодно продлевать жизнь человека… Но вся наша мощь – ничто перед лицом фиолетового смещения. Все равно, что попытка ребенка сдержать слабыми руками горный обвал. Вот расчеты.

Эомин мысленно запросил вычислительный центр. В пространстве над его головой вспыхнули массивы цифр и уравнений. Пляска математических индексов и символов продолжалась несколько минут. Динос следил за ней молча, насупив мохнатые брови.

– Надеюсь, это тебя убедит?

– Эомин! – вдруг крикнул Динос с такой яростью, что Эомину показалось, будто он сейчас ударит его. – Почему ты возмутительно спокоен? Почему?

Я… никогда не смогу примириться… Не могу! Это… – он тщетно силился довести фразу до конца. Потеря речи удвоила его гнев. Он сжал кулаки, и, неподвижно глядя в пространство, добавил почти беззвучно: – Не верю. Докажи.

– Но это на границе Метагалактики!

– Неважно. Я побываю и там.

– Кстати, – Эомин улыбнулся, – еще раз сможешь проверить сделанные расчеты. У лучших математиков.

Бездонная мудрость, накопленная тысячами предшествующих поколений, была в этой грустной улыбке. Некоторое время оба молча смотрели друг на друга, и молчание это было подобно океану, в который они медленно погружались.

– Да, не стоит проверять, – вздохнул Динос, колотя кулаком о кулак. – О, если б нам только выбраться из этого положения! Взлететь с нисходящей ветви миллиардолетней спирали. И начать все вновь.

– Зачем? – возразил Эомин. – Нельзя же бесконечно жить. Это не нужно. Мы, хомо, должны уйти. Как звезды и галактики.

Динос покачал головой. Его глаза погасли. Правда сразу ударила его, как острый нож: планета Земля исчезнет. Да что там Земля – весь видимый мир! Он невольно оглянулся. Ничто не изменилось. Солнце все такое же. Вот море. Ослепительно белый песок. Тень утесов. Голоса женщин и детей. Планета, безмолвно вращаясь, плывет в молчаливом пространстве.

Динос лег на песок, перевернулся, погрузил в него пальцы. Он задыхался… Он не мог даже заплакать, так пусто было от этой утраты. Потом он резко поднялся, рассеянно кивнул Эомину и направился к прозрачному куполу трансгалактического биопередатчика-дезинтегратора.

«Он что-то затевает», – подумал Эомин и крикнул ему вслед:

– Пока Совет Галактики не вынесет решения, никто не должен знать! Слышишь?

Динос не ответил.

2

Время падало каплями, как вода с концов сталактитов. Или еще медленнее. Так казалось Эомину, пока он ожидал информации из центра Галактики. Наконец замерцал экран дальнодействия. Эомин сразу погрузился в атмосферу ожесточенных споров. Будто с головой окунулся в водоворот.

Только что говорил Урм, и теперь его изображение, отступив на второй план, слегка потускнело. Необъятный амфитеатр Совета, переполненный до краев, едва вмещался в фокусе луча. Тут было смешение всех рас и видов «хомо». Высокие и малорослые, титаны и пигмеи, человекоподобные и совсем непохожие на человека. Посланцы самых далеких звездных миров. Дети одного великого древа Жизни и Разума.

Эомин сразу увидел знакомое лицо Диноса. А вокруг – движение возбужденных лиц и жестов. «Его единомышленники, люди Действия, – иронически подумал Эомин. – Как будто действием можно заменить мысль».

Динос сорвался с места, подбежал к трибуне. Во весь экран выросла его стремительная фигура, размахнулись густые брови, похожие на летящую ласточку. Костер в глазах горел жарким пламенем. А выше, у самого края экрана, мерцали огромные центральногалактические звезды.

– Здесь побеждает дух обреченности, – начал Динос резким, рассекающим воздух голосом. – Но разве человек сдавался когда-нибудь? Я предлагаю борьбу! Дорогу людям Действия. Мы соберем в единый караван все планеты…

Возгласы с мест заглушили конец его фразы, но голос Диноса все же прорвался к приемнику дальнодействия:

– …все планеты и поведем их в Мегамир. Мы пробьемся через фиолетовое смещение!

– А ты измерил его мощь?

– Это больше, чем утопия!

– Эмоции, не подкрепленные математикой!

– Объясните ему на пальцах.

Внезапно наступило молчание. Эомин напрягся. «Что там случилось?». Возбужденное лицо Диноса отступило в глубину экрана, а на его месте возник кто-то другой, смутно знакомый. Эомин вгляделся. Да, конечно. Главный астроном – с Границы. Но что принес он оттуда?

– Споры теперь неуместны, – тихо произнес ученый. Его сухое, до предела бесстрастное лицо дрогнуло. Это было неожиданно и необычно для человека из расы «хомо галактос».

– Наша обсерватория погибла! – выкрикивал он спустя мгновение. – Ее нет! Она просто испарилась, растаяла. Нам, немногим, кто успел уловить момент сдвига трехмерного континуума, пришлось дематериализоваться. Мы едва вырвались с Границы по лучу света. И вот я здесь… Великий удав Мегамира одним дыханием заглатывает целые миры и галактики!

Ученый умолк, ему не хватало воздуха.

По залу Совета пронеслись восклицания. И опять наступило молчание.

– Яснее, Итул, – потребовал Урм. – Подробности. Факты. Цифры. Главное – как скоро?

– Я уже сказал, – еле слышно ответил главный астроном. – Мегамир наступает. Для него не существует предела скорости. На границах Метагалактики началось свертывание пространства-времени. Свертывание, превосходящее все масштабы и скорости. Оно не подчиняется известным нам физическим законам. Помнишь, мы читали в древних записях: «В конце концов расширение нашего мира прекратится. Красное смещение сменится фиолетовым». Так вот, сжатие Метагалактики – совершающийся факт. Может быть, через тысячу лет, а может, и завтра наш континуум вновь, как десять миллиардов лет назад, вернется к сверхплотному состоянию и взорвется.

Эомин почувствовал, как цепенеет его мозг.

– После взрыва, – устало закончил «хомо галактос», – в нашей части вселенной опять начнется расширение. Новое красное смещение. Но в каких формах будет жить материя? Нам никогда не узнать. Бесспорно только одно: возникнет новая жизнь, новые разумные миры. Но какие? Возможно, им придется решать те же самые задачи, над которыми бились мы и предшествующие поколения? Не знаю этого, но знаю, что только это и вечно. Разум, жизнь – они бессмертны… Хотя мы, хомо, должны уйти.

Казалось, холод сковал само время, остановил движение мысли. Растерянность – неведомое ранее чувство – охватила Диноса. Он безотчетно посмотрел вверх. Над выгнутым краем амфитеатра склонилась прозрачная ночь, сверкающая звездами. И она словно омыла его душу своей невозмутимой благожелательностью. Динос понял, что есть предел всему, даже его самоуверенности.