По следам кочевников. Монголия глазами этнографа - Бочарникова Е. А. - Страница 57

Три выдающихся номера спортивного состязания — народная борьба, соревнование в стрельбе из лука и скачки, Борьба происходит с соблюдением традиционных монгольских обрядов. Спортсмены появляются на арене большого стадиона в особых праздничных одеждах, они не имеют права выходить с непокрытой головой. Несколько молодых борцов, у которых нет традиционного головного убора, предусмотренного для таких случаев, выходят в солдатских шапках. Танцующим шагом, движениями рук подражая взмахам орлиных крыльев, проходят они мимо судей. У каждого борца есть свой судья, который тоже в праздничном наряде следит за соблюдением правил. Правила монгольской борьбы основаны на строгом соблюдении взаимной вежливости. За малейшую грубость борца удаляют с арены; достаточно одному из борцов на мгновение коснуться земли рукой, как его объявляют побежденным.

Особенное волнение зрителей вызывает борьба двух богатырей. Взоры всех присутствующих устремлены на эту пару, некоторые срываются с места и подбегают к самому парапету, не обращая никакого внимания на других участников состязания. Побеждает молодой борец. Победитель снова танцующим шагом, взмахивая руками, как крыльями, обходит вокруг судьи, потом вокруг побежденного, который внезапно обнимает и целует его, что вызывает гром аплодисментов. Мне говорят, что боролись между собой отец и сын, оба из известной семьи чемпионов. Побежденный сыном отец когда-то считался одним из самых прославленных борцов.

За трибунами стадиона идут соревнования по стрельбе из лука. В ожидании выступления участники соревнования стоят у доски с целью, приветствуя каждое попадание своих соперников громким пением. Наблюдая, как стрелки натягивают тетиву и зорко всматриваются в цель, вспоминаю о том, как при виде монгольских луков дрожали когда-то народы от Японии до Австрии, от Сибири до далекой Явы.

Программа спортивных состязаний включает, кроме национальных видов спорта, и европейские. Лучшие монгольские команды соревнуются с приезжими гостями. Но у всех у нас мало времени, пора готовиться к отъезду.

Кёхалми еще съездила на несколько дней в Северо-Восточную Монголию познакомиться с очень интересной этнической группой — хамнигамами [84]. С ее возвращением кончается срок нашего пребывания в Монголии.

Прощальный ужин проходит очень торжественно, собираются все наши монгольские друзья. Тостам нет конца. Мы передаем Комитету наук привезенный в подарок фотоаппарат «Экзакта». В полночь нас провожают в номера, где находим приготовленные нам подарки.

Вскоре шаги в коридоре затихают, и мы остаемся одни. Молча сидим и размышляем об увиденном и пережитом за эти три месяца. Нам не о чем говорить, отчасти потому, что надо сначала привести в порядок огромное количество новых сведений и материалов, но главная причина молчания — в том, что мы тесно сжились и сработались за эти три месяца и понимаем друг друга без слов.

Пришло время распрощаться не только с Монголией и монголами, которых мы искренне полюбили, но, и друг с другом. Моя командировка продолжается, я еду в Пекин, а Кёхалми и Кара возвращаются в Венгрию. Поздно ночью находим мы наконец слова, подытоживающие все впечатления. Не помню, кто из нас их высказал:

— Теперь-то мы хоть знаем, какие еще не решенные исследователями проблемы ждут нашего пристального внимания в будущем.

Но мы тут же отбрасываем эту мысль: слишком еще далеко до ее осуществления. Одно несомненно: мертвые буквы и абстрактные научные законы наполнились живым содержанием. Теперь, читая о всаднике пасущем скот в степи, мы увидим лицо одного из своих друзей, мчащегося вскачь нам навстречу по необозримым просторам. Вот всадник спешивается, входит в юрту и приглашает нас к своему очагу, знакомя с семьей. Улан-Батор перестал быть для нас пунсоном на географической карте. Мы видим перед собой площадь имени Сухэ-Батора, Музыкально-драматический театр, вершину Богдо-Улы и фабричные трубы внизу. Сон бежит наших глаз. Еще раз повторяем взаимные поручения, просим передать приветы знакомым, письма семье. Но вот забит последний гвоздь в последний ящик — а ящиков с собранным материалом набралось достаточно, — и мы укладываемся спать.

На следующее утро целый караван машин провожает нас на аэродром. Последние рукопожатия, и я поднимаюсь в пекинский самолет, вылетающий на несколько минут раньше иркутского.